Нет, нет, нет! Ваше превосходительство! поймал за воротник вельможу офицер, самоуправство ни к чему! Сие есть беззаконие!
«Ваше превосходительство», смертушка ко мне пришла за грехи мои тяжкие! застучала кровь в висках купца. Васька чуть не упал в обморок
***
А как Вас по батюшке величать?! Может, договоримся, а? прошептал побелевшими губами купец.
Имя мое тебе знать ни к чему! А по «Артиклу» капитан я, офицер с удовольствием уселся в удобное хозяйское кресло, мзду предлагаешь, подкуп мне учинить?!
Да какую там?! Господин капитан! Гостинец! Десять рублев. А?!
А знаешь ли ты, Василий Никодимович, что князь Гагарин, заговорщицки подмигнул офицер дрожавшему, точно в лихорадке, Котлову, нынче привез в Тобольск аж цельный обоз всякого «инструменту пыточного»?!
Так я, так я, заёкал купец, следом и отправлю те подводы, что утаил от казны! Богом клянусь!!!
Ну, не знаю
Не губи! брякнулся на колени купец.
А что я в Тайную канцелярию отпишу? капитан хрустнул пальцами. Встал. Заходил по горнице. И по лицу видно довольный.
Дак что возможности не было раньше мне долг исполнить
Сто!
Что, сто?
Сто рублей давай! прищурился хитро офицер.
Где ж я возьму сто?! Экая сумма!
Тогда собирайся! Собака! капитан больно пнул Котлова под дых, «повискаришь» на дыбе, да над огнем!
Ой, ой, ой! застонал купец.
Впрочем, может и повезет тебе! Сразу башку отрубят
***
Через четверть часа карета на санях, взрыхляя снег, лихо умчалась по Енисейскому тракту.
Васька, громко охая, лежал на лавке. Хоть и потратился премного, но счастлив был безмерно, что жив остался.
Утречком пришел навестить, прознавший о горестях старого приятеля, Прошка Авдеев
Как ты, Васенька?
Да, только и вздохнул купец. Уселся на лавку, царапая затылок.
А нашего воеводу кто-то в погребе запер. Всю ночь просидел. Вот смеху-то
Котлов не ответил. О чем-то задумался крепко
Прошка! А твой гость еще не уехал?!
С обеда собирается.
А ну-ка пошли
***
Что по-немецки, означает: «реттет», иль: «риттет»?!
«Спасите», ответил голландец Дик.
***
Ну, Федька! Гаврилка Фирсов, освобожденный от холодного тяжелого железа, примерял сапоги. Гоготал радостно на весь лес, ай да, Федька!!!
Федор Зудилин чинно восседал в карете, считывал, делил монеты. Соболью шубу отдал обратно немцу. В казацкой-то одежде сподручнее орудовать пистолями
Может и мне в казаки записаться?! Гаврилка заплясал вприсядку, быстро перебирая тощими ножонками в новой обувке.
Хорошее дело, главное «прибыльное». Зубы-то на полку быстро сложишь. На! Твоя доля, протянул увесистый мешок дружку, эй! Просыпайся!
Немец с трудом пошевелился, валяясь спьяну под скамейкой.
Это тебе, Федька положил перед ним два рубля, за двух лошадок. Слышишь? Езжай прямо. До Казачьего Лога.
Реттен ин
Хватит тебе и одного коня. Доберешься с Богом.
Федька, а откудава слова-то такие знаешь мудреные «охвицерские»?! уже выпрягал своего жеребца из кареты Гаврилка, я аж сам поверил, что ты «капитан»!
Сиживал в казематах прошлой весной, Федор задрал чуток кафтан на спине, показывая крупные рубцы от пыток, сам Князь «Кесарь» ручку приложил.
Поехали, что ля?!
Поехали
Часть вторая
Вся наша жизнь дорога. Кто-то легко и весело спускается к болоту, кто-то бредет задумчиво по песочку вдоль морского прибоя, а кто-то карабкается натруженно на самую высокую гору.
Но каждый вправе сам выбирать свой путь
***
Пять лет спустя
Укумал?! Кучкаш пекла пироги на плоской железной сковороде, совсем ты худой стал. Не кушаешь ничего. Капталы совсем прохудились. Отчего новые не носишь?
Укумал в ответ только улыбался, с любовью подмечая каждое движение красивых рук жены у очага.
Укумал?! Кучкаш застенчиво опустила ресницы.
Я скучаю по тебе. Хочу обнять крепко тебя!
И я скучаю, изящная Кучкаш присела рядом, нежно прижалась к его плечу, нельзя Укумал. Ты живой, я мертвая.
Забери меня с собой.
Когда-нибудь. Еще не время
Укумал проснулся.
Очаг давно потух
***
Комендант Москвы князь Матвей Петрович Гагарин пробудился отчего-то спозаранку. И еще не знал, потягиваясь сладко на перинах, что уже определен первым губернатором Сибирской губернии. Однако же слухи по Москве быстро идут
А Великий Государь, Царь и Великий Князь Петр Алексеевич Романов, всея Великая и Малыя и Белыя России Самодержец уж давненько на натруженных ногах. В Петербурге на строящейся Адмиралтейской верфи устроил «симпозиум». Тут же при всех развернул на бочке перед Яшкой Кириловым большую карту
Построй здесь острог, ткнул пером в устье Бии и Катуни.
Сделаем, не сумлевайтесь, Петр Алексеевич! добродушно улыбнулся атаман, сын боярский, будущий воевода Бикатунского острога.
Пристойное место найди! И для сбора ясака, и поселению крестьян. Хороша ли там землица, Яков Спиридонович?!
Хороша, слава Богу!
Ну, а так, что нового делается в дальних-то краях?! Петр озорно подмигнул, явно ожидая услышать потешную историю.
Дак чего?! Вот в прошлом годе, по осени, три подводы от обоза у нас до Енисейска отбили калмыки. А у калмыков разбойники. А у лихих людишек джунгары. А у джунгар два казачка! И запрятали где-то.
Кто ж такие, удальцы?! расхохотался Петр.
Ищем! Капитан Никольский следствие ведет. Одного из них, вроде как, Федькой кличут.
Уж не ты ли?! царь резко обернулся к графу Апраксину.
Генерал-адмирал Федор Матвеевич смутился, растопырив пальцы
Помилуй, Петр Алексеевич!!!
Значит, днем праведным, первым президентом Адмиралтейств-коллегией управляешь, а по ночам-то «безобразничаешь»?!!! громче всех гоготал царь.
***
Федька Зудилин сидел в кабаке на лавке за пустым столом, задумчиво гладил ладонью усы. А вместо сбритой утречком бородищи с непривычки зяб подбородок.
Аниска! Ну?!
Федол Тимофич?!
Где там мои «медвежьи уши»?!
Притопал, чуть прихрамывая, сам хозяин, поставил услужливо перед казаком блюда с холодцом и строганиной.