Фиалка Пратера - Абдуллин Нияз Н.

Кристофер Ишервуд

Фиалка Пратера

Посвящается Рене Блан-Роос

Christopher Isherwood

PRATER VIOLET

© Christopher Isherwood, 1945, 1973

© Школа перевода В. Баканова, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2023

* * *

 Мистер Ишервуд?

 Слушаю.

 Кристофер Ишервуд?

 Да, это я.

 Знаете, мы вчера весь день не могли до вас дозвониться,  с легкой укоризной произнес голос на том конце провода.

 Меня не было дома.

 Не было дома?  Кажется, звонивший мне не поверил.

 Да.

 А, понятно  Задумчивая пауза, затем с подозрением:  Странно У вас постоянно было занято.

 Простите, а с кем имею честь?  резковато поинтересовался я.

 «Империал буллдог».

 Кто-кто?

 «Империал буллдог пикчерз». Я звоню от имени мистера Четсворта К слову, вы не бывали в Блэкпуле в тысяча девятьсот тридцатом году?

 Вы что-то напутали  Я уже приготовился повесить трубку.  Ни разу в жизни не бывал в Блэкпуле.

 Прелестно!  Мой собеседник деловито хохотнул.  Значит, вы и мюзикл под названием «Фиалка Пратера» не видели?

 Нет. При чем тут?..

 Его сняли после трех показов. Однако мистеру Четсворту нравится музыка и почти все песни Кстати, ваш агент утверждает, что вы прямо-таки знаток Вены.

 Вены? Я ездил туда всего раз, и то на неделю.

 Всего на неделю?  сварливо повторил голос.  Не может быть. Нам дали понять, что вы там жили.

 Речь, наверное, шла о Берлине.

 Ах, Берлин? Там ведь почти как в Вене? Мистеру Четсворту нужен человек, понимающий европейцев. Вы же говорите по-немецки? Это пригодилось бы, ведь режиссером у нас будет Фридрих Бергманн из Вены.

 А-а

 Сам Фридрих Бергманн.

 Не слыхал о таком.

 Странно. Он тоже много проработал в Берлине. Вы не работали там в сфере кино?

 Я никогда и нигде в кино не работал.

 Как не работали?  испуганно спросили меня и тут же, оживившись, добавили:  Впрочем, не важно, мистеру Четсворту, по-моему, все равно. Он часто привлекает авторов без опыта в кинематографе. Я бы на вашем месте не волновался

 Послушайте,  перебил я,  с чего вы взяли, будто мне хоть сколько-нибудь интересно ваше предложение?

 О знаете, мистер Ишервуд, это уже, боюсь, вне моей компетенции  затараторили в трубке.  Уверен, мистер Кац все уладит с вашим агентом. Не сомневаюсь, мы с вами как-нибудь договоримся. Будем на связи. До свидания

 Минуту, я

Трубку повесили. В некотором возмущении я, как дурачок, принялся давить на рычаг. Потом отыскал в справочнике номер «Империал буллдог», набрал было его и тут же положил трубку. Вернулся в столовую мама с Ричардом, моим младшим братом, все еще сидели за столом. Я встал в дверном проеме и как ни в чем не бывало закурил.

 Это Стивен?  спросила мама. Обычно она знает, когда нужно заговорить первой.

 Нет.  Я выдохнул облако густого дыма и хмуро взглянул на каминную полку, где тикали часы.  Киношники.

 Киношники!  Ричард со звоном опустил чашку на блюдце.  О, Кристофер, это же здорово!

Я нахмурился сильнее.

Выдержав должную паузу, братец очень и очень осторожно поинтересовался:

 Хотели, чтобы ты написал им сценарий?

 Судя по всему,  скучающе протянул я.

 О, Кристофер, это так увлекательно! О чем фильм? Или тебе нельзя говорить?

 Я не спрашивал.

 А, понятно Когда приступаешь?

 Никогда. Я отказался.

 Отказался? О жалость какая!

 Вообще-то

 А что так? Мало денег предлагали?

 О деньгах мы не говорили,  с намеком на укор ответил я Ричарду.

 Ну да, конечно, это не твое дело. О таких вещах договаривается агент. Уж он-то знает, как выдоить заказчика досуха. И много ты запросишь?

 Я же тебе сказал: я отклонил предложение.

Повисла еще пауза, после которой мама самым своим заботливым и беззаботным тоном произнесла:

 Право слово, фильмы нынче день ото дня становятся только глупее. Неудивительно, что путного писателя в кино никакими деньгами не заманишь.

Я молчал, но хмурился уже не так сильно.

 Думаю, через пару минут они перезвонят,  с надеждой произнес Ричард.

 С какой стати?

 Должно быть, ты нужен им позарез, иначе стали бы они звонить в такую рань? К тому же киношники отказов не принимают, так ведь?

 Поди, звонят уже следующему в списке кандидатов,  фальшиво зевнул я.  Ладно, пойду, что ли, домучаю одиннадцатую главу.

 Умеешь же ты сохранить хладнокровие в любой ситуации,  восхищенно и с полным отсутствием Софоклова сарказма похвалил меня Ричард.  Я бы на твоем месте так переволновался, что до конца дня не сумел бы выжать из себя и слова.

 Увидимся,  пробормотал я, снова зевая и потягиваясь, однако у двери на меня напала такая нерешительность, что я застыл, глядя на сервант. Потеребил ключик в замке на ящике с ложками, закрыл его, открыл, закрыл. Высморкался.

 Еще чаю?  предложила мама, с легкой улыбкой глядя на мое представление.

 О, не отказывайся, Кристофер, он еще совсем не остыл!

Не говоря ни слова, я вернулся за стол. Утренняя газета так и лежала там, где я бросил ее полчаса назад,  смятая и безвольная, будто из нее кровью утекли все новости. По-прежнему муссировали тему выхода Германии из Лиги Наций. Какой-то эксперт предсказывал, что где-то в следующем году, когда линия Мажино[1] станет неуязвимой, Гитлеру нанесут превентивный удар. Геббельс предупредил германский народ, что на выборах двенадцатого ноября[2] будет всего два пункта: «за» и «за». Губернатор Кентукки Руби Лаффун присвоил Мэй Уэст[3] звание полковника.

 Дантист кузины Эдит,  сообщила мама, передавая мне чашку,  похоже, не сомневается, что Гитлер скоро нападет на Австрию.

 Серьезно?  Я как-то вдруг повеселел и, сделав большой глоток, откинулся на спинку стула.  Право, у дантистов такие источники сведений, каких больше ни у кого нет. Вот только я в своем неведении не возьму в толк, каким образом

И меня понесло. Мама подливала чаю Ричарду и себе. Словно разыгрывая пантомиму, они с улыбками передавали друг другу молоко и сахар, а потом сидели, с комфортом откинувшись на спинки,  ни дать ни взять завсегдатаи ресторана при первых нотах любимой мелодии.

Через десять минут я разгромил все возможные аргументы, которых стоило ожидать от дантиста, и еще много тех, которых не стоило. В ход пошли мои любимые словечки: гауляйтер, солидарность, демарш, диалектичный, гляйхшальтунг[4], инфильтрация, аншлюс, реализм, транш, партиец. Затем, закурив еще сигарету и переведя дух, я вкратце принялся рассказывать историю национал-социализма после Пивного путча[5].

Зазвонил телефон.

 Вот ведь докучливая штуковина!  мягко посетовал Ричард.  Вечно звонит, когда ты рассказываешь что-нибудь интересное. Не отвечай. Скоро им надоест

Однако я уже вскочил с места, едва не опрокинув стул, и выбежал в коридор.

 Алло,  запыхавшись, произнес я в трубку.

Ответа не было. Лишь кто-то горячо с кем-то спорил на фоне музыки по радио.

 Алло?  повторил я.

Голоса зазвучали еще тише.

 Алло!  уже кричал я.

На этот раз меня услышали. Трубку накрыли ладонью, окончательно глуша голоса и музыку.

 Ну и черт с вами!

Ладонь убрали.

 Идиотизм!  пророкотал мужской голос с сильным иностранным акцентом.  Словами не выразишь!

 Алло!  закричал я.  Алло! Алло! Алло! Алло! Алло!

 Подождите,  отрывисто, будто назойливого ребенка, попросил иностранец.

 Черта с два я стану ждать!  Прозвучало так глупо, что я сам расхохотался.

С трубки на том конце снова убрали ладонь, и в микрофон водой из-за прорванной плотины хлынули голоса и музыка. Да как громко!

 Алло,  быстро и нетерпеливо заговорил иностранец.  Алло, алло!

 Алло?

 Алло? Это доктор Бергманн.

 Доброе утро, доктор Бергманн.

 Да? Доброе утро. Алло? Алло, я бы хотел поговорить с мистером Ишервудом. Немедленно, если позволите.

 Слушаю.

 Мистер Кри-истоф-фер Ишерву-уд  очень осторожно, как будто читая с бумаги, протянул доктор Бергманн.

 Да. Это я.

 Ja, ja[6] Терпение Бергманна достигло предела.  Я бы хотел лично переговорить с мистером Ишервудом. Позовите его, будьте добры.

 Кристофер Ишервуд это я,  ответил я на немецком.  С вами только я и говорил.