Владислав Крапивин: субъективный взгляд - Северова Наталья

Владислав Крапивин: субъективный взгляд

Наталья Северова

«Командор  высшее звание во флотилии «Каравелла».

Присваивается только одному человеку  главному командиру всего отряда.

Дизайнер обложки Елена Назарова-Корсакова

© Наталья Северова, 2023

© Елена Назарова-Корсакова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-9408-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все годы командором «Каравеллы» является Владислав Петрович Крапивин, которого остальные члены пресс-отряда и флотилии  флагманы, флаг-капитаны, штурманы, подшкиперы, матросы и даже кандидаты  называют Слава.

Это вызывает справедливое негодование у педагогов и методистов Дома пионеров.

И у самого Славы, видимо, тоже, так как он несколько раз пытался уступить свое звание другим и уйти в отставку.

Но совет «Каравеллы» не отпускает.

В свободное от отрядных дел время В. П. Крапивин пишет детские книжки.

Некоторые «знатоки» литературы и педагоги утверждают, что он «завел себе отряд, чтобы списывать с него своих героев».

Это неправда.

Во-первых, отряд появился, когда первая книжка уже была написана.

Во-вторых, командор утверждает, что списывать бесполезно: книга получилась бы такой ужасной, что никто ее не решился бы напечатать.

Но это он, наверно, шутит»

«Краткая энциклопедия «Каравеллы» [1; 7475]

[1986 год]

Глава 1. Много лет тому назад

«Начиналась совсем уже сказка. А у сказки свои правила».

Владислав Крапивин

«Далекие горнисты»

Если бы не было книг Владислава Крапивина, наше детство все равно состоялось бы.

Но не было бы в нем той высокой и правильной ноты, которая помогает оставаться человеком во взрослой жизни.

Мы скупо говорим о детской литературе.

Или потому, что литературного критика (человека взрослого) давным-давно отволновали вопросы, встающие перед ребенком.

Или материал для критика не тот.

Нет возможности искать второй смысл.

А то и третий

Да и сама атмосфера произведений для детей напоминает «мир растений».

А мы всё дальше от социального вегетарианства.

Но есть детские писатели, к творчеству которых применить слова «тишь да гладь» невозможно.

Крапивин.

Поговаривают  и не в порядке комплимента,  что в его книгах слишком ясно обозначено то, что он хотел сказать.

Отвечает он, дескать, на «детские вопросы» однозначно и определенно.

За что тут критике ухватиться?

И в итоге  истинный писатель обделен вниманием.

Судьба всех провинциальных писателей?

Несмотря на то, что даже в Японии

Но читатели-то любят его.

Тянутся сердцем к нему.

К его героям.

И такие письма пишут Владиславу Крапивину, какие могут писать только ему.

А читать книги Крапивина трудно.

Душу можно поранить.

Расцарапать зажившие болячки совести.

Легко и приятно читать ремесленные опусы, где и автору, и героям, и читателю обеспечены комфорт и уют.

А крапивинские «счастливые финалы»  от уверенности автора, что справедливость все равно восторжествует.

И от желания автора не убить страхом потребность в подвиге у мальчишек.

Психологический комфорт в произведениях Крапивина есть.

Но это не самоцель для писателя и его героев.

Это  короткий привал.

Главное  драка.

Ее цель  человеческое в человеке.

Это  комфорт особого рода, когда у героев отсутствуют инстинкты собственничества и самосохранения.

Могут возразить: вся детская литература имеет эту черту.

Должна, видимо, иметь вся.

Но так ли это на самом деле?

Подросток понимает написанное Крапивиным.

А взрослый читатель поначалу теряется: юный герой живет не по взрослым правилам.

Его идеалы  другого порядка.

Они еще не потускнели.

Еще не потерты жизнью.

И герой Крапивина сопротивляется всему, что способно эти идеалы снизить, притушить, извратить.

Так что же? Дифирамбы  Крапивину?

Небезопасно.

Если вспомнить хлесткую статью А. Разумихина «Правило без исключений, или Прозрачная злость и интеллигентные мальчики Владислава Крапивина» («Урал», 1982).

Там мальчикам и писателю досталось, по сути, за высокие идеалы и за верность этим идеалам.

Исповедуя принцип «хочешь жить  умей вертеться», заслонив идеалы идеей приспособленчества, к героям Крапивина подходить нельзя.

Как нельзя, скажем, к лирической поэзии подходить с мерками деловой прозы.

«Идеальность» героев Крапивина  основной упрек упомянутой статьи  понята была как нереальность.

А писатель на такой «реальности» никогда и не настаивал.

«Бешеный комплекс полноценности» крапивинских мальчишек, сила их братства  как раз то, что привлекает юного читателя, принимающего единство реальности и вымысла без усилий.

Сначала  это естественная тяга к прекрасному («Флаг отхода», «Оруженосец Кашка»), оформление представлений о том, каким должен быть мир.

Затем  пора отстаивать этот мир («Колыбельная для брата», «Мальчик со шпагой»).

А с определенного момента  для максимальной отчетливости позиции героя и обострения конфликтов  писателю стала необходима помощь чудесного, волшебного.

Контраст идеального и обыденного усиливался элементами фантастики, чуда («Тополиная рубашка»).

Итак, в начале  романтический (и даже, элегически нежный) мир (цикл «Флаг отхода»).

Рассказы этого цикла рождались в разное время.

Объединяет их не столько общее место действия или флер бесконфликтности, сколько высвеченность двух линий: романтика, детство.

Мальчишки и романтика.

Эти две линии в творчестве начинающего писателя были отчетливы уже в 1960-годы.

Единству их Владислав Крапивин верен и в последующих произведениях, доказывая своими книгами, что романтика, в его понимании,  не просто «выражение возвышенных настроений и стремление к идеалу».

Романтика у Крапивина  это средство противостояния неправде, несправедливости, пошлости, средство победить в человеке то темное, что уродует душу.

Романтическое в такой трактовке  то, что лепит из ребенка личность, нацеленную на созидание, а не на разрушение.

В «Парусах» писатель говорит о том, что умение видеть мир удивительным, разноцветным, обещающим открытия  это не только признак детства.

Это  черта любого талантливого, деятельного и бескорыстного человека.

Увы, многие утрачивают, взрослея, это умение, а с ним и бескорыстие, созидательную активность, талант или степень талантливости.

Этическое же кредо Владислава Крапивина  как раз в этих чертах личности, в таком умении видеть мир.

Поэтому ему так дороги герои, характеры которых закаляются и испытываются в обстоятельствах необычных.

Поначалу эта романтика созерцательна, декларативна («Флаг отхода»).

Со временем система романтических принципов в произведениях Крапивина развернется и усложнится.

Необычному, романтическому, чудесному писатель отводит всевозрастающую роль в раскрытии своих замыслов и принципов, прежде всего этических («В ночь большого прилива», «Голубятня на желтой поляне»).

Главное, что находят для себя мальчишки в романтике  свобода.

Свобода, необходимая для поддержания чувства собственного достоинства.

Без это чувства человека нет.

Нет личности.

«Мальчик и солнце»  пример рассказа о счастье, идущем от веры в себя и в мир.

Открытость, доверие героя к окружающему доведены до такой степени, что мальчишка воспринимается как символ безграничных человеческих возможностей.

Каждый предмет для юного героя одухотворен, имеет тайный смысл, будь то лист каштана или солнце.

Основное в поведении героя  предвкушение чуда и сотворение чуда.

Личность (если она личность) достойна чуда, заслуживает волшебной помощи:

«Я боялся унижения не меньше, чем топора, и отчаянно дернулся из ржавых когтей. Они разодрали мне руки от плеч до кистей, но я взмыл над поляной и с высоты, не чуя боли, радостно и освобожденно заорал: