Мы напряженно прислушивались, но никакого ответа не дождались.
Ну что ж, тут его нет, сказал Митиваль. Уже хорошо, согласен? Ты боялся, что найдешь его в какой-нибудь канаве, и очевидно, что этого не случилось. Значит, это хорошо. Надеюсь, тебе стало легче.
Я одновременно и пожал плечами, и кивнул, а затем оглянулся на лавандовое небо позади меня. Края темных облаков вспыхнули алыми углями. Митиваль проследил за моим взглядом.
До темноты осталось не больше часа. Нам надо возвращаться.
Знаю, ответил я, но не сдвинулся с места.
Вместо этого я снова вперил взгляд в Чащобу, стараясь вспомнить, что Па рассказывал о ней в тот раз, когда я был здесь вместе с ним. Это древний лес, Сайлас. Люди охотились здесь тысячи лет. Знающие люди до сих пор могут отыскать их тропы.
Но я не относился к числу знающих людей. Я так и не научился искать эти тропы, потому что не смог победить свою трусость и больше ни разу не вернулся в Чащобу.
Надо было ездить с ним, пробормотал я себе под нос.
Перестань, Сайлас.
Ничего больше не говоря, я стал ходить взад и вперед вдоль стены леса, выискивая какой-нибудь проход или хотя бы щель, через которую смог бы протиснуться внутрь. Шершавые стволы первой линии деревьев стали темно-серыми, почти черными, даже несмотря на то, что низкое солнце светило теперь прямо на них. А за ними была непроглядная темнота, как будто ночь уже спустилась в Чащобу.
Я принялся топтать плети ежевики, чтобы подобраться к зарослям акации.
Что ты делаешь? спросил Митиваль.
Я проигнорировал его вопрос и продолжил искать проход внутрь Чащобы.
Сайлас, ну хватит! Ты обещал. Пора возвращаться.
Я говорил тебе, что хочу заглянуть в лес.
Ты забыл, что произошло в прошлый раз?
Разумеется, не забыл! Ты что, напомнить мне об этом хотел?
Не ори на меня!
А ты не спорь со мной.
Я очень рассердился: неужели он решил, что мне нужно напоминать о том случае? Разве я смогу когда-нибудь забыть, как впервые вошел в Чащобу, держа Па за руку? Я столько ждал, чтобы он наконец взял меня с собой на охоту! Но едва мы вошли в лес, как мне стало не по себе. Потом заболела голова. Стоял солнечный весенний день, кусты и деревья были усыпаны цветами, но меня колотила дрожь, словно наступила зима наступила стремительно, сковав мое тело льдом.
Па, мне тут не нравится. Может, лучше пойдем домой?
Все хорошо, сын. Просто крепче держи меня за руку.
Откуда ему было знать, какой ужас меня охватил.
Что это за звуки?
Это птицы, Сайлас. Обычные птицы. Перекликаются друг с другом.
Но то, что я слышал, не было птичьим гомоном. Это были странные, тоскливые звуки, то ли крики, то ли стоны, и чем глубже мы заходили в Чащобу, тем громче они становились. Затем вдруг деревья вокруг меня ожили, обрели человекоподобные формы, затрясли ветвями-руками. Я заплакал, зажмурился и закрыл уши ладонями.
Па, уведи меня отсюда! Там за деревьями кто-то есть!
Я даже не понял, что же увидел или решил, что увидел, так как в следующий миг потерял сознание и упал. Митиваль рассказывал потом, что у меня закатились глаза. Я был без чувств, пока Па выносил меня из Чащобы, а очнулся только на повозке, у Па на руках. Склонившись надо мной, он смачивал мой лоб водой и гладил меня по слипшимся волосам. Меня по-прежнему била дрожь.
Па, я видел что-то! Я видел что-то за деревьями!
У тебя лихорадка, Сайлас.
Что это было там, в лесу?
Позднее, когда мне стало лучше и мы начали говорить о том, что случилось, это Па вложил мне в голову идею, что, должно быть, я заметил медведя. Он даже высказывал мнение, будто мое орлиное зрение спасло нам жизнь. Но я понимал, что он говорит так только затем, чтобы я не расстраивался. Может, я видел медведя? Может, и медведя.
Но должна же быть какая-то тропа, ведущая в лес! воскликнул я на грани отчаяния; вот мы здесь, у самой Чащобы, а внутрь попасть не можем. Ты не помнишь, как мы шли, когда были здесь в прошлый раз?
Митиваль сложил руки на груди и склонил голову набок:
Не могу поверить своим ушам! Сайлас, неужели ты нарушишь обещание?
Но я же говорил, что хочу заглянуть внутрь! Далеко я не пойду, разумеется. Я все понимаю. Ну же, помоги мне, ты должен помнить дорогу.
Он глянул по сторонам:
Честно не помню. Для меня все эти деревья совершенно одинаковые.
Я ему не поверил:
Чтоб тебя!
А как ты смотришь на то, чтобы сейчас отправиться домой, а завтра снова сюда вернуться?
Нет! Па здесь был всего двенадцать часов назад! Должны были остаться следы там, где они прошли! Прошу тебя, Митиваль, помоги мне! Я хочу только заглянуть туда одним глазком и все.
Что ты собираешься там увидеть? Объясни, что ты надеешься там найти?
Не знаю! чуть не заплакал я.
Сайлас, ты сейчас плохо соображаешь.
Его рассудительный тон взбесил меня.
Ладно, не хочешь не помогай, бросил я и вынул свой нож. А если бы и хотел, то не сумел бы. На что ты вообще годен со своими пустыми руками.
И я принялся кромсать ножом заросли, рубил направо и налево Но через минуту-другую, изранив руки колючками, я увидел бесплодность своих стараний. С тем же успехом я мог бы резать полосы железа.
Черт, черт, черт! выкрикнул я.
Отшвырнув нож, я сел, скрестив ноги, оперся локтями о колени и зарылся лицом в окровавленные ладони.
Сайлас Митиваль подошел ко мне.
Не надо! оборвал я его. Сам знаю. Я плохо соображаю!
Посмотри-ка на Пони. Обернись.
Его слова не сразу до меня дошли, так погружен я был в свое отчаяние. Но когда я понял, что сказал Митиваль, то стал искать взглядом Пони. Его не было там, где я оставил его. Он сдвинулся от нас футов на двести и теперь стоял среди кустарника голова кверху, уши торчком, хвост бьется из стороны в сторону. Он стоял и не сводил глаз с Чащобы.
4
Медленно, осторожно, чтобы не спугнуть, я подошел к Пони. Я не хотел отвлекать его от того, на что он так внимательно смотрел. Но Пони даже не моргнул, когда я приблизился.
Проследив за его взглядом, я обнаружил между двумя совершенно неприступными на вид акациями нечто вроде дыры в зарослях. По форме она напоминала человека.
Нет, ты только посмотри на это! крикнул я Митивалю. Нет, ты видишь? Пони и в самом деле привел меня на тропу! Я же тебе говорил, что он сможет!
Да что со мной разговаривать? вздохнул Митиваль. На что я гожусь со своими пустыми руками?
Ой, да брось ты! Ты же знаешь, я просто так это сказал.
Митиваль вздернул плечи, сунул кулаки в карманы пальто и продолжил дуться.
Ну, как знаешь! махнул я рукой. Главное я был прав. Он привел меня сюда, как я и думал. Так ведь, Пони?
Я стоял перед Пони, когда говорил эти слова, и мое лицо было примерно на одном уровне с его мордой, и вдруг ни с того ни с сего он очень нежно ткнулся носом мне в шею. Надо признать, что я еще плохо знал лошадей и их повадки, поэтому не ожидал подобного проявления чувств. Мул тыкал в меня носом только для того, чтобы побольнее укусить, ибо мягким нравом он никогда не отличался. Но Пони это совсем не то, что Мул.
Несколько мгновений я смотрел коню в глаза, не в силах оторваться так меня поразил его жест, а потом со всей возможной деликатностью забрался в седло. Этот маневр мне все еще давался с трудом, но Пони терпеливо ждал, пока я вскарабкаюсь ему на спину.
Сайлас, ты решительно настроен пойти туда? недоверчиво спросил Митиваль.
Он стоял позади меня, и я, чтобы ответить, обернулся. Прямо за Митивалем опускалось за горизонт солнце, и казалось, будто лучи света исходят из его тела.
Я должен это сделать я это костьми чувствую. Извини, не могу объяснить точнее.
Сдаваясь, он пожал плечами:
Ты ведь знаешь, что у тебя все лицо в крови?
Я посмотрел на свои окровавленные ладони. Да, ну и видок у меня был, наверное, но я не попытался вытереть лицо.
А ты ты пойдешь со мной или нет?
Он глубоко вдохнул:
Раз обещал, значит пойду.
На мою благодарную улыбку Митиваль ответил лишь тем, что опять безрадостно пожал плечами. Тогда я надавил пятками на бока Пони, побуждая его двигаться. Не то чтобы он нуждался в подсказках. Он знал, что надо ехать. Знал куда. Осторожно, не торопясь, он пробрался через кустарник, а потом протиснулся сквозь проход в зарослях акации. Проход был узким, как щель, по размеру мальчишки на невысокой лошадке. Я представил себе, как мой Па, высоченный и на громадном жеребце, пролезал тут, пригибаясь к лошадиной шее и отводя в сторону ветки.