Джонатан читает объявление на листовке, которое состоит из четырех строк.
Что бы это могло означать: важнейшее требование конфиденциальность?
Ты хочешь сказать, что это самая интересная часть объявления? Я забираю у Джонатана листовку. Думаю, оно написано от имени какого-то известного человека или занимающего высокое положение. Об этом говорит даже адрес Западная Семьдесят восьмая улица.
В листовке ничего не говорится о количестве детей. Их может быть дюжина.
Сомневаюсь.
Или речь идет о грудном ребенке. Джонатан коротко вздыхает: Ты знаешь, как нужно обращаться с младенцами?
Мне невольно вспоминается мое собственное детство. Я была единственным ребенком в семье и страдала от одиночества, а воспитывала меня тетка. Потом мне на память приходят десятилетние близнецы, за которыми я присматривала, когда училась в средней школе. Мы Джонатаном действительно планируем пожениться, но до того, чтобы заводить собственных детей, нам с ним еще очень далеко.
Как-нибудь разберусь, говорю я.
Да и вообще зачем тебе менять работу? Я думал, тебе нравится в «Очаге».
Я вздыхаю. Мне на самом деле нравится в «Очаге», ресторане, который расположен на углу Восточной Тринадцатой улицы и Первой авеню. Мы с Джонатаном оба там работаем. Именно Джонатан помог мне туда устроиться несколько месяцев назад, хотя мы уже были помолвлены об этом он владельцу не сказал. Пол, однако, каким-то образом об этом узнал и провел с нами «серьезный разговор». Он предупредил, что не желает, чтобы мы во время работы занимались выяснением отношений, и что ему не нужны скандалы. Мы с Джонатаном заверили его, что беспокоиться не о чем мы никогда не ссоримся.
Я могу работать на двух работах, говорю я Джонатану. На должности няни в дневное время, а в ресторане вечерами и по выходным.
Но ты уже пропустила две смены.
Это было на прошлой неделе.
Пол все это отслеживает.
Ничего он не сделает только грозится.
Джонатан искоса смотрит на меня.
Знаешь, говорит он, у меня возникли проблемы, когда я не привел в порядок зону, за которую отвечаю. Пол из тех парней, которые реально увольняют людей после трех проколов.
Вот увидишь, моя схема сработает.
Ты так говоришь, словно должность няни уже у тебя в кармане.
Просто я мыслю позитивно, разве не так? Я поворачиваюсь к Джонатану: И вообще, что ты так переживаешь?
Я переживаю потому, что помимо риска потерять хорошую работу в ресторане
Ничего не случится.
ты еще и ничего не знаешь о семье, которой требуется няня. А что, если они какие-нибудь психи?
По крайней мере, они будут платить мне деньги, говорю я и указываю пальцем на адрес в листовке: Причем, судя по всему, неплохие.
Теперь вздыхает Джонатан:
А что, если папаша, глава семейства, начнет к тебе приставать?
Я едва не давлюсь глотком кофе и вытираю ладонью попавшие на щеку и на подбородок капли.
Нет, я серьезно, продолжает Джонатан. О таких вещах слышишь то и дело. Богатенький топ-менеджер, который не дает прохода молоденькой, красивой няне таких историй полным-полно.
Я несколько раз кокетливо взмахиваю ресницами:
А, так ты считаешь, я красивая?
Конечно, ты красивая. И ты молодая тебе всего двадцать пять.
Я демонстративно закатываю глаза:
Слушай, я ценю то, что ты за меня беспокоишься, но мне кажется, ты немного сгущаешь краски.
Однако Джонатан не успокаивается.
Послушай, разве тебе не кажется, что дополнительные деньги будут очень кстати? спрашиваю я. С этим ведь ты не будешь спорить, не так ли?
Джонатан отводит глаза, и его брови сходятся к переносице.
Да, дополнительные деньги нам сейчас не помешают они действительно нужны, в этом нет сомнения, говорит он и умолкает. Я знаю, что в этот момент он думает о наших долгах. О стопке конвертов с ярко-красными печатями «Просрочено», которая лежит на стойке в прихожей. О нашей свадьбе, которую мы хотели бы устроить в этом году, если только у нас будут на это средства. О том, что нам постоянно приходится жить от зарплаты до зарплаты.
Мы какое-то время молчим. Я задумчиво покусываю нижнюю губу, а Джонатан еще раз перечитывает текст листовки с объявлением.
Ты в самом деле готова работать на двух работах? спрашивает он через некоторое время.
Думаю, у меня нет выбора.
Знаешь, я ведь тоже мог бы найти вторую работу.
Я сжимаю локоть Джонатана и ощущаю в груди теплую волну мне понятно, что он на самом деле сделал бы это в мгновение ока, если бы у него была такая возможность. Но он уже работает в «Очаге» и берет на себя больше смен, чем кто бы то ни было, и готов при случае взвалить на себя еще больше обязанностей. Нет, говорю я сама себе, еще об одной работе для Джонатана и речи быть не может. Это я должна поднапрячься. Он не обязан оплачивать мои счета и вытаскивать нас обоих из долговой ямы. Передо мной уже не раз вставал вопрос о банкротстве. Вероятность такого развития события на сегодняшний день очень высока, и может случиться так, что совсем скоро это окажется неизбежным, поскольку другие варианты станут для меня невозможными. Подумав об этом, я невольно вздрагиваю. Честно говоря, в те моменты, когда Джонатан не смотрит на меня, я кусаю губы, чтобы не заплакать. Мне не хочется, чтобы он запаниковал еще больше этого лучше избегать.
Джонатан толкает меня плечом.
А ты не хочешь вернуться к учебе? спрашивает он.
Я напрягаю мышцы и вжимаюсь в подушку.
Да, конечно. Мы оба этого хотим. Но мы не говорим на эту тему, и ты это знаешь.
Джонатан приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но не произносит ни слова. Этот спор он уже проигрывал множество раз. Мы не можем позволить себе обучение. Если трезво смотреть на вещи, правда состоит в том, что, живя в Нью-Йорке, мы, хотя и крутимся как белки в колесе, с трудом покрываем расходы на аренду жилья, оплату коммунальных услуг и покупку продуктов и это все.
Хотя я и была близка к получению диплома, путь к которому начала несколько лет назад еще дома, в Вирджиния-Бич, и с энтузиазмом смотрела в будущее, ожидая, что мои эскизы окажутся интересными миру большой моды, смерть тети Клары положила конец всем этим планам. Мне пришлось поднять белый флаг и отказаться от них. Поток счетов за лечение тети привел к тому, что оплата моей учебы в колледже стала невозможной. Мне пришлось пойти на работу, так что я убрала в дальний ящик мои эскизы вместе с мечтами и бросила занятия.
Однако еще через пару лет, которые я провела за приготовлением в пляжном баре замороженных дайкири для туристов, я убедила себя переехать в Нью-Йорк, город, который тетя Клара любила и в который всегда мечтала вернуться.
Как-то она сказала мне: «Это место, где возможно все что угодно. Мне никогда не было так хорошо, как тогда, когда я жила там». И хотя я не знала в Нью-Йорке ни единой души и совершенно не представляла, как и где найти новую работу, мне почему-то показалось, что переезд туда это гораздо лучше, чем сонная жизнь в Вирджиния-Бич.
Так что я убедила себя, что если уж мне придется работать, то я смогу хоть что-то откладывать после оплаты счетов больницы Святого Джона и хосписа. К тому же я буду жить в городе, где меня будет окружать мир моды, где по улицам ходят самые популярные дизайнеры, а люди одеваются согласно трендам, где буквально на каждом углу бутики и шоурумы домов моды а значит, в Нью-Йорке меня может снова посетить вдохновение. И даже если мне придется долгие годы работать официанткой и обслуживать столики в ресторанах, мне все же удастся вернуться к учебе.
Я просто не представляла, что жизнь в Ню-Йорке окажется настолько дорогой.
Знакомство с Джонатаном помогло мне. Дело не только в квартире, но и в работе в «Очаге». Он знает, в какой трудной ситуации я нахожусь. Он своими глазами видит, как растет стопка счетов в прихожей. Он слышит, как по нескольку раз в неделю я по телефону уговариваю коллекторов еще немного подождать, и знает, какой неудачницей я чувствую себя после этих разговоров. В таких случаях он всегда обнимает меня и советует дышать глубже. Он говорит мне, что все образуется и что вместе мы найдем возможность выпутаться из тяжелого положения, хотя до сих пор нам этого не удалось. Во всяком случае, до того момента, как я нашла листовку с объявлением о найме няни.