Еще светло. И можно заказать такси
Я потерял телефон, сообщил Бергер, слегка пожав плечами.
В электричке?
В электричке! Питер радостно кивнул.
Не смешно, Петр Евгеньевич!
Вы так думаете? А зря!
Меня будут искать! напомнила я.
Почему будут? удивился Бергер. Уже ищут. Причем давно.
И?
Что?
Издеваешься?
Я? воскликнул Питер, а я прикрыла глаза, сдаваясь.
Только не спи, Лисса! Не время
Я не знала, что целовать можно так нежно. Я никогда не думала, что столько внутренней боли можно передать всего лишь через легкое касание губ. Я снова кружилась в бездонной пустоте, а невозможный Питер Бергер покрывал мое лицо легкими поцелуями, нежно гладил ладони мозолистыми кончиками пальцев и бормотал почти бессвязно:
Лисса! Моя Лисса Только моя. Не отдам. Не смогу я первый тебя нашел
Питер
Помолчи! Я прошу тебя, не нужно ничего говорить, Лисса! Просто позволь поверить, хотя бы на мгновение, что ты моя
Петр Евгеньевич, вы тоже ударились головой? Его напор смущал, и я из последних сил пыталась все перевести в шутку, вот только зря.
Не верите мне, Елисавета Александровна? Он резко отстранился, и сразу стало холодно и одиноко. Спросил: Действительно, с чего бы? Только со мной все ясно, а чего хотите вы? Лисса, почему ты здесь?
Я не знала. А потому села, свесив ноги с кушетки. И сдавив руками виски, прикрыла глаза. Кажется, я сходила с ума.
Почему? прошептала еле слышно.
А ты не знаешь? раздалось в ответ.
Я не знала.
Что ты чувствуешь, Лисса?
Я задумалась. Сильнее сжала ладонями голову, надеясь, что смогу сосредоточиться, отвлечься от пульсирующей боли.
Безнадежность, проговорила негромко. Тоску. Боль потери
А еще?
Я услышала, как Бергер вскочил на ноги и принялся мерить комнату шагами.
Я не знаю Правда не знаю. Я словно потерялась и не могу найти выход в темноте.
Глаза я все-таки открыла.
Как и есть, Лисса, проговорил Питер и замер у окна, через минуту продолжив совсем другим тоном: А знаете, Елисавета Александровна, не пора ли нам отужинать?
Серьезно?
А вы думаете, что я буду морить вас голодом? спросил он немного обиженно.
Это не продуктивно, Петр Евгеньевич.
Что именно? Морить голодом или развлекать беседой?
Так что с ужином? напомнила я и поднялась, разминая мышцы.
Придется пройтись до ближайшего отеля.
Я за!
С улицы дом оказался резным, потемневшим от времени теремом. Старая дача в Комарово, явно дореволюционной постройки, стоящая на первой линии от залива. Когда-то безумно богатая, покрытая неуловимым финским флером, а сейчас обветшавшая, заброшенная и никому не нужная.
Чей это дом? спросила я, едва мы вышли за калитку.
Питер не ответил, сосредоточенно набирая код на электронном замке. И только когда мы спустились к морю, произнес:
Мой. Теперь снова мой. Мой прадед здесь родился. И его дед. Но, как сама понимаешь, многое с тех пор изменилось.
Думаешь, Демидовы не знают о нем?
Пока не знают, он легкомысленно пожал плечами. Но скоро узнают, несомненно. Я же сказал, нас уже ищут, Лисса.
А мы и не думаем скрываться?
В этом нет никакого смысла, Елисавета Александровна. Мы просто немного тянем время.
Зачем?
Чтобы насладиться свободой, конечно! Ты разве не для этого приехала в Питер?
Для этого. Глупо было отрицать. Поэтому я промолчала, а мой спутник не стал настаивать. Просто взял за руку и повел за собой. Солнце клонилось к закату, над заливом поднялся ветер.
Уже за ужином, сделав небольшой глоток сухого терпкого вина, я все-таки спросила:
Так почему мы здесь?
Питер удивленно вскинул бровь и произнес, даже не стараясь скрыть усмешку:
Хотели поужинать. Запамятствовали, Елисавета Александровна?
Петр Евгеньевич, не юлите! ответила я строго. Я не маленькая девочка! Что происходит?
В зале было занято всего пару столиков, играла тихая музыка. Было уютно, спокойно и тепло. Принесли заказ. Бергер принялся за еду, так и не удостоив меня ответом.
Ты родился здесь? В Питере? я решила зайти с другой стороны.
В Выборге, у самой границы.
Ты финн?
На половину, даже на четверть. Мой дед был финном.
А Демидовы?
Финны ли Демидовы? он рассмеялся и поднес ко рту бокал с вином. Насколько я знаю нет, но вам должно быть виднее, Елисавета Александровна.
Издеваешься?
Как можно!!! Заказать тебе десерт?
Не нужно. Благодарю, ответила я, пытаясь проглотить внезапно вспыхнувшую обиду.
Девочка не любит сладкое?
Тебе не кажется, что нам пора?
Он бросил взгляд на часы на руке. Потом внимательно посмотрел на меня, я упрямо вздернула нос. Улыбнулся криво. И снисходительно. И, наконец, кивнул, соглашаясь. Жестом подозвал официанта.
Когда мы вернулись на берег, уже стемнело. Пронзительный ветер, казалось, продувал насквозь. Я поежилась, кутаясь в короткую курточку. Бергер бросил встревоженный взгляд туда, где на линии горизонта мелькали редкие огни. Мои ноги увязли во влажном песке. Кроссовки моментально промокли. Я потянула Питера за рукав, и мы направились в сторону дачи.
Я должна была спросить и добиться от него ответа. Мне как воздух были необходимы его слова. Но он молчал, все больше подтверждая уже известную мне истину: никакой свободой тут и не пахло. Спросила громко и излишне резко:
Зачем я тебе, Бергер?
Он остановился. Встал как вкопанный и посмотрел куда-то, словно сквозь меня. Я замедлила шаг, ожидая, что мужчина догонит, но он не стал этого делать. Просто позвал негромко по имени, а потом закричал, перекрывая шум прибоя:
Я люблю вас, Елисавета Александровна! Люблю!
Я обернулась. Он стоял у самой кромки воды, раскинув в стороны руки и запрокинув голову. Шут! И мое имя, то самое, которым называл меня только он, непривычное, нежное, эхом разносилось над заливом:
Лисса Лиссаааа Лиссаааа.
На душе вновь сделалось тревожно. Я развернулась и побежала к нему, кинулась на шею, почти сбивая с ног, но Питер устоял. Прижал к себе крепко-крепко и зашептал:
Моя Лисса, моя. Моя
Это было странно. Словно мы застыли на краю света, рискуя в любой момент провалиться в бездну. Бездну, которая станет для нас гибелью Либо спасением. В этот момент я поняла, что моя жизнь изменилась. Изменилась навсегда. Потому что без него, без ехидного, безрассудного мужчины, она больше не будет настоящей. Я прижалась к его губам, торопливо, собственнически, и прошептала, глотая от волнения слова:
А если и я люблю тебя? Что тогда, Питер Бергер?
Глупая! Моя глупая Лисса услышала я в ответ, и прежде, чем слезы хлынули из моих глаз, он захохотал, еще ближе, почти до хруста костей, прижимая меня к себе. Теперь только моя. Я не отдам тебя Умру, но не отдам
Именно тогда я со всей ясностью осознала, что нас больше не будет. Этот вечер на берегу Финского залива никогда не повторится по одной простой причине уже завтра нас найдут, и тогда
Они не посмеют сказала я, заключая его лицо в ладони. Они не
Лисса, не ври хотя бы себе, он улыбнулся по-мальчишески задорно и потерся носом о мою ладонь. Но я ни о чем не жалею, потому что ты уже моя. Ты стала моей, Елисавета
На дачу мы возвращались почти бегом, без конца спотыкаясь о камни в темноте и глупо хихикая при этом. Бергер непозволительно долго боролся с кодовым замком на калитке, а я изнывала от нетерпения за его спиной. Страха не было. Желание, безумное желание обладать им здесь и сейчас, затмило для меня действительность. Или в этом было виновато красное вино, столь необдуманно выпитое мной за ужином. С трудом заставив себя оторваться от его губ, я скрылась в тесной уборной. Умылась холодной водой, пытаясь прийти в себя. Тщетно. Кончики пальцев гудели от возбуждения, от необходимости прикоснуться к мужчине, от которого меня отделяла всего лишь ветхая деревянная дверь.
А Питер Бергер ждал Ждал меня в крохотной спальне. Он бросил куртку на шаткий стул в углу, за ней последовал джемпер. Оставшись в джинсах и футболке, он смерил меня внимательным взглядом и сел. Разрывая тишину, пронзительно взвизгнула сетка-кровать. В комнате было темно, только неясный, рассеянный свет уличных фонарей освещал небольшое окно. Пахло пылью, сыростью и морем. Я сделала несмелый шаг, и под моими ногами заскрипели половицы. Словно отвечая, от ветра застонала крыша. Казалось, что старый дом жил, дышал и защищал нас от всего мира. Пока защищал. Я сняла куртку, стащила через голову свитер. Снова заскрипела кровать. Где-то рядом резко выдохнул Питер, и его горячая ладонь легла мне на живот. Я задрожала. От предвкушения и страха. Сухие губы тем временем коснулись затылка, он слегка потянул за кончик одной косы, потом другой, умело расплетая волосы. Мужские руки скользнули на плечи, сдвигая лямки лифа. Кожа покрылась мурашками. Я отстранилась. Пальцы не слушались, когда я попыталась расстегнуть собственные джинсы. Питер сделал шаг вперед, я попятилась, споткнулась и упала на кровать. Где-то совсем рядом раздался приглушенный смех.