Марьяна.
Что? вырвалось у меня.
Пожалуйста, продолжил он тихим, рокочущим голосом, не закрывайся от меня. Я знаю, что тебе сейчас тяжело. Но хотя бы меня не отталкивай.
Я зажмурилась. От его слов и стало тяжело, от напоминания.
Давай я приеду, и мы обо всём поговорим, продолжил Дмитрий Алексеевич.
Куда приедешь? переспросила я.
К тебе, вроде бы удивился он.
Он удивился, и я в первый момент удивилась. А потом вспомнила о том, что теперь ничто не мешает Димке приезжать ко мне домой. Папе наши с ним отношения здорово не нравились, и я пыталась их скрывать, хотя, прекрасно знала, что от папы ничего скрыть невозможно. Но мы все вместе притворялись, что у меня это получается. Но в нашем доме Абакумов никогда не появлялся, мы встречались в городе, на моей квартире, в которой я, по сути, никогда одна и не жила. В доме отца чувствовала себя куда комфортнее. К одиночеству меня никогда особо не тянуло. А ведь самостоятельная жизнь должна была стать главнейшей фазой моего взросления. А я всё тянула и тянула с переездом, хотя, Дмитрий Алексеевич последний год активно мне на это намекал. Чтобы я съехала из загородного дома отца, и мы, наконец, смогли бы почувствовать себя свободнее.
Зачем ему твоя свобода? фыркал папа, когда однажды разговор о моём возможном переезде в московскую квартиру всё же зашёл. Я тогда ещё набралась смелости, и упомянула в своей речи Димку с его намёками. Он сам-то, свободен?
Я тогда закатила глаза. Вроде бы в недовольстве, но на самом деле мне стало неловко. Ведь противопоставить словам отца мне было откровенно нечего.
Папа, проговорила я с намёком, а отец грозно на меня глянул.
Что папа? Думаешь, никто не догадывается о том, что между вами происходит? Но что-то я не вижу, чтобы твой Дмитрий Алексеевич делал какие-то шаги в плане серьёзных отношений с тобой.
Правильно, вырвалось у меня. Потому что ты его запугал. Смотришь на него волком каждый раз.
То есть, раз я ему не рад, он и разводиться не торопится? нехорошо ухмыльнулся отец. Не хочет запасной аэродром терять?
Отец был прав. Он был прав, и где-то в глубине души я сама понимала, что Димкино поведение, что в отношении меня, что в отношении его семьи, порядочностью не отличается. Но, наверное, я настолько устала быть одна, устала от того, что меня все упрямо воспринимают маленькой дочкой Александра Дегтярева, несмышлёной и абсолютно неприспособленной к жизни, и мне в какой-то момент очень захотелось чувств, любви, всплеска бурных эмоций. Даже интриг и сериальных страстей. А Абакумов это всё готов был мне преподнести на красивом блюде. А я не отказалась. Ситуация с его женой меня угнетала, я чувствовала себя предательницей, но когда Димка оказывался рядом и принимался нашептывать мне на ухо успокоительные речи, я про совесть забывала. Признаю. Каюсь.
Так что, я приеду? снова подал голос Дмитрий Алексеевич. И добавил с легким смешком: Ужином меня накормишь?
Я представила его в своём доме, как Димка сидит за столом, за которым ещё совсем недавно сидел отец, ужинает, и поняла, что не могу себя пересилить. По крайней мере, не сейчас. И у меня вырвалось:
Это будет неудобно. Давай встретимся на квартире. Я дождусь тебя там.
Кажется, мой ответ его разочаровал. Я услышала, как Димка вздохнул в трубку, после чего расстроено проговорил:
Марьяна.
Я дождусь тебя на квартире, повторила я. Закажу ужин.
Пал Палыч моему решению поехать на квартиру не обрадовался. Даже оглянулся на меня с переднего сидения, глянул неодобрительно.
Не время сейчас по городу разъезжать, Марьяна.
Почему? удивилась я. И тут же усмехнулась. Боишься, что меня убьют? Как неугодного наследника?
Типун тебе на язык, тут же шикнул Рыков. Но осмотрительность никто не отменял.
Порой он удивлял меня своей суеверностью, честно. Временами они с Шурой на пару начинали на меня шикать, и тут было легче сбежать куда-нибудь, чем пытаться с ними спорить.
Едем на квартиру, повторила я настойчиво.
Эту квартиру, в престижном жилом комплексе, отец подарил мне в день, когда мне исполнился двадцать один год. И я, и он знали, что подарок этот не от души. Отец сделал это, потому что пришло время отпускать меня во взрослую, самостоятельную жизнь, но делать этого папе не хотелось. Но, в силу возраста, у меня должно было быть своё жильё, должны были начать появляться свои планы на дальнейшую жизнь, и, как хорошему родителю, ему необходимо было дать мне старт, свой причал, и именно так у меня появилась квартира. Просторная трёшка с дорогим ремонтом, в охраняемом жилом комплексе с подземным гаражом, в которой я никогда не жила. Больше двух-трех дней, по необходимости.
Я и сама эту квартиру совершенно не воспринимала, как свой дом. Приезжала сюда с чувством, что провожу время в отеле. Меня сюда не тянуло, я не горела желанием съехать из родительского дома, чем отца сильно радовала. И всех всё устраивало.
В квартире я застала домработницу. В квартире никто не жил, но домработница приходила дважды в неделю и чем-то здесь занималась. Чем конкретно, я никогда не интересовалась. Но в квартире всегда было чисто, белье идеально разложено по полкам, чистые полотенца в ванной сложены стопками, а в холодильнике всегда какой-то минимум продуктов.
Добрый день, поздоровалась я. Признаться, эту женщину я видела всего пару-тройку раз. Плохо помнила её лицо, а вот она меня знала, заулыбалась. Впрочем, ничего удивительно. Наверное, ей очень нравилась её работа. Необременительная, зато с хорошим окладом. Где ещё такую найти?
Здравствуйте, Марьяна Александровна. Потом, по всей видимости, вспомнила о последних новостях, и улыбка на её лице померкла. Примите мои соболезнования. Так жаль, так жаль.
Я сдержанно кивнула.
Спасибо. Я прошла в комнату, положила свою сумку на столик. Сделала глубокий вдох, затем обернулась к домработнице. Думаю, вы можете идти.
Я ещё хотела шторы снять, постирать
Давайте не сегодня, попросила я.
Да, конечно, засуетилась она, принялась развязывать фартук. Потом обернулась ко мне. Марьяна Александровна, вас искала девушка.
Девушка? переспросила я. Правда, особой заинтересованности не проявила. Какая девушка?
Женщина пожала плечами.
Не знаю. Мне охрана утром передала. Говорят, вчера вечером приходила, и сегодня утром тоже. Спрашивает вас. Они её, конечно, не пустили, но она некоторое время стояла у ворот, ждала.
Наверное, очередная журналистка, пробормотала я.
Может быть. Так я пойду?
Я кивнула.
Идите. До свидания.
Последние дни журналисты всех мастей и изданий обрывали все известные им номера телефонов. Звонили в офис компании, самые дотошные смогли отыскать номера нашего загородного дома, судя по всему, какая-то прыткая особа раздобыла адрес моей московской квартиры. Только этого не хватало.
Оставшись одна, я некоторое время стояла у окна, смотрела на открывающийся с пятнадцатого этажа вид на Москву. Обычно он меня завораживал, а вот сегодня я лишь смотрела вдаль с напряжением. Затем вспомнила о том, что обещала Димке заказать ужин, позвонила в ресторан. Зашла в спальню и переоделась. Делала всё будто на автомате. И время от времени мысленно спрашивала себя: для чего я всё это делаю? Для чего я жду его на квартире, послушно заказываю ужин, если не хочу ни с кем общаться? И с Димкой в том числе?
Абакумов приехал через пару часов, с цветами. Шикарный букет чайных роз, он перешагнул порог квартиры с проникновенной и сожалеющей улыбкой.
Детка, как ты?
Ненавижу, когда меня называют «деткой». Как в старых, плохих боевиках. Но я промолчала, возражать не стала, позволила себя обнять и поцеловать. Правда, тут же отстранилась, вроде бы отвлекшись на цветы. Даже поблагодарила: