Спасибо, красивые.
Я вернулась в комнату, поискала глазами вазу.
Как у тебя настроение? спросил он, входя следом за мной. Я краем глаза заметила, что Димка снимает пиджак и развязывает галстук.
Я пожала плечами.
А какое у меня может быть настроение?
Я знаю. Он протянул руку, коснулся моего плеча, погладил. Но, Марьяна, нужно жить дальше. Ты же понимаешь.
Понимаю, кивнула я. Я, наконец, пристроила цветы, но как только я это сделала, Дмитрий Алексеевич тут же притянул меня к себе и поцеловал. Я закрыла глаза, сама себя попросила окунуться в его поцелуй, потеряться в нём. Вдруг мне станет легче? На поцелуй я ответила пылко, к Димке прижалась, а затем обхватила его шею руками, прильнула к нему всем телом. Кажется, Дмитрий Алексеевич моему порыву порадовался, даже облегчение почувствовал. Обнял меня в ответ, погладил по спине, и принялся нашёптывать:
Всё хорошо, всё хорошо. Всё будет хорошо, вот посмотришь.
Он нашёптывал мне это на ухо, а я, продолжая прижиматься к нему с закрытыми глазами, почему-то подумала о том, какую глупость он говорит. Что может быть хорошо, раз вся моя жизнь перевернулась с уходом отца? Но Димка продолжал меня успокаивающе поглаживать по спине, и я молчала. Наверное, своим молчанием я давала ему понять, что согласна с его словами. А мне просто не хотелось ничего говорить, объяснять, тем более спорить с ним.
Я отстранилась, вытерла выступившие слёзы, и примирительным тоном предложила:
Поужинаем?
Он кивнул.
Ел Дмитрий Алексеевич с аппетитом. Я, глядя на него, понимала, что он, на самом деле, успокоился. Он ел ресторанную, подогретую мной еду, что-то мне рассказывал, отстраненное, и время от времени протягивал руку через стол, накрывал ладонью мою ладонь.
А потом решил завести разговор посерьезнее.
Я обдумал то, что произошло сегодня на собрании. Ты поступила верно.
Я вроде как непонимающе моргнула.
Что ты имеешь в виду?
Что ты отложила принятие какого-либо решения. Это был верный ход. Пусть знают, что решать, в конце концов, будешь ты.
Я осторожно освободила свою руку, чтобы как-то это действие обосновать, взяла бокал вина.
Это не было никаким ходом, Дима, проговорила я. Я просто не знала, что ещё сказать. Мне нужно время.
Он глянул на меня исподлобья. Я уловила в его взгляде настороженность.
Ты всё-таки ждёшь решения ситуации после открытия завещания?
Я надеюсь на это, не стала я скрывать.
Абакумов откинулся на стуле, отложил вилку.
Глупости, Марьяна. Ты должна сама решить.
Что я могу решить? разозлилась я в один момент. Я никогда ничего не решала, и меня ни к каким решениям не готовили. Тем более к тем, от которых зависит доходность компании и судьбы людей.
Нужно принимать такие решения с холодной головой.
А у меня нет холодной головы! Я в сердцах махнула рукой и залпом выпила остатки вина в бокале.
Тогда надо слушать знающих людей, наставительно проговорил Дмитрий Алексеевич.
Я на него посмотрела. Серьёзно так посмотрела, долгим, изучающим взглядом.
Ты кого-то конкретного имеешь в виду?
Ты меня обижаешь, Марьяна. Он отвернулся от меня. А я решила сказать ему правду.
Я не считаю, что ты справишься с этой должностью, Дима. У тебя недостаточно опыта.
Он смотрел на меня, не моргая, довольно долго. Я знала, что смогла его уязвить, но стыдно мне не было. Наверное, впервые за два года наших с Дмитрием Алексеевичем отношений, я не постеснялась сказать ему правду. Наверное, потому, что эта правда касалась не только меня, но и множества других людей.
Я не думал, что ты такого обо мне мнения, проговорил он через некоторое время.
Моё мнение тут не при чем, сказала я ему. Я должна быть уверена, что у человека, который займет место отца, есть для этого способности и опыт. Если это назначение будет зависеть от меня, я подойду к нему со всей ответственностью. Прости.
Марьяна, я руковожу главным филиалом холдинга!..
Знаю, обстоятельно кивнула я. И я признаю все твои заслуги. Но выдвинуть тебя на должность генерального директора извини. Не могу.
Секунда, и Абакумов вдруг вскочил из-за стола, а я, признаться, напряглась в первый момент. Его реакция меня удивила. Обычно Дима всегда был сдержан, эмоции свои демонстрировать не спешил, да и не любил, и поэтому то, с каким возмущением он вскочил из-за стола, меня впечатлило. Судя по всему, Дмитрий Алексеевич был уверен в том, что я соглашусь с его мнением, и выдвину его кандидатуру. Потому что никакой другой у меня попросту нет.
Её и не было, этой самой кандидатуры, по крайней мере, у меня, но я всё ещё надеялась, очень надеялась, что мне это трудное решение принимать не придётся. Что папа заранее что-то решил.
Абакумов в пылу чувств выбежал из кухни, я слышала его шаги в комнате, после чего вернулся, остановился в дверях, на меня посмотрел. Я же с места не двигалась. Сидела и цедила вино из бокала, стараясь не встречаться с Димкой взглядом.
Ты понимаешь, начал он с пафосом и возмущением, ты понимаешь, насколько ты усложняешь ситуацию? Свою собственную ситуацию, ты ставишь под вопрос своё мнение в компании!
Это почему?
Потому что, Марьяна!.. Потому что сейчас, именно сейчас тот момент, когда ты можешь поставить себя на один уровень с советом директоров! Я не говорю, что ты сможешь быть выше их решений, это попросту невозможно, тебе не дадут такого шанса. Для этого у тебя слишком мало опыта.
Я кивнула.
Я знаю. И я не собиралась им противостоять.
Но сейчас ты можешь отстаивать своё мнение, показать им, что ты чего-то стоишь.
Я едва заметно усмехнулась. В бокал. Надеюсь, что он не заметил моей ухмылки.
Мне лестно, что ты хоть какие-то способности во мне видишь.
Я вижу. Я вижу, повторил Абакумов высокопарно. В отличие от тебя. Я единственный человек, Марьяна, который может отстоять твоё мнение, твои интересы в правлении. Они же, как стая гиен. Как только ты дашь им возможность задвинуть тебя в дальний угол, они тут же это сделают. Неужели ты этого не понимаешь?
Понимаю, согласилась я.
Тогда зачем ты это делаешь?
Я на Дмитрия Алексеевича посмотрела.
Потому что я не имею права думать только о себе. Я должна исходить из интересов компании.
А я, значит, действую не в интересах компании? нехорошо ухмыльнулся Абакумов.
Я вздохнула, мне не хотелось спорить с ним, тем более ругаться, но уступить я не могла.
Я не уверена, что ты справишься, повторила я.
Димка сплюнул с досады. А затем заявил:
Ты совершаешь ошибку, Марьяна. Ты упускаешь свой единственный шанс.
Шанс на что? Влиять на совет директоров? Дима, у тебя нет на них того влияния, в котором ты пытаешься меня убедить. Я отвернулась от него, посмотрела за окно. Я хочу послушать их предложения. И подождать оглашения завещания.
Вечер был испорчен. Это понимала я, это понимал Димка, настроение у обоих пропало. Дмитрий Алексеевич дулся на меня, переживал крах своих надежд, даже не надежд, а планов, в успешной реализации которых он был уверен. А я Я не знаю, что чувствовала. Мне было неловко и неудобно рядом с ним, наблюдать за его недовольством. Мы оба отмалчивались, в какой-то момент мне это надоело, и я предложила ему поехать домой.
Тебя жена ждет, дети, проговорила я абсолютно ровным тоном. Поезжай.
Он таращился на меня. В негодовании, и в то же время в сомнении. Стоит ли меня оставлять одну. Пришлось посмотреть на него, встретиться с ним глазами. И повторить:
Поезжай, Дима. Я не обижусь.
Он переминался с ноги на ногу, после чего сказал:
Надеюсь, ты скоро придешь в себя. Конечно, потерять отца, это очень тяжело, но надо жить дальше, Марьяна.
Я снова согласно кивнула. Он всё говорил правильно. Только речи его звучали бессмысленно, словно в пустоту.
И всё-таки во мне жила какая-то надежда, или даже не надежда, а призрачное предположение, что Димка не уйдет, не оставит меня. В последний момент, у порога, передумает, вернется ко мне, подойдёт, обнимет, и скажет, что ему никуда не надо. Без меня ему никуда и ничего не нужно. Наверное, каждая женщина хочет услышать эти слова, хоть однажды. Я продолжала сидеть на кухонном диванчике, поджав под себя ноги, смотрела в окно, и прислушивалась к тому, как Дмитрий Алексеевич собирается, ходит из комнаты в прихожую, вздыхает, затем он всё же вернулся, заглянул на кухню.