Между заполненными стеллажами из клетчатых баулов, дырявых матрасов и тюремной робы был неприметный угол, прямиком под зарешёченной форточкой. С железных прутьев свисал канат, связанный из старых простыней, а на нём покачивался мёртвый Гиви с посиневшими губами. На запястьях мужчины виднелись глубокие вертикальные порезы, а на полу бурая масса из крови и испражнений. При жизни арестант являлся правой рукой Осетра и ярым защитником старых воровских традиций, всякий раз доказывая в бою праведность получения своего воровского титула. На груди мужчины убийцы прибили степлером тетрадный листок с надписью «ნარინჯისფერი», что в переводе с грузинского означало «апельсин» человек, присвоивший себе положение авторитетного вора без веских на то оснований, самозванец, по сути. Послание совершенно точно предназначалось Джавиду Асатиани с явным намёком, что последний грузинский авторитет в колонии может оказаться следующим, кто не доживёт до окончания срока заключения, а его империи придёт конец.
Где каптёр? взвыл Джавид, обращаясь к мужикам, стоявшим позади.
Уже ищем, батя. робко ответил Кода.
Приведите его сюда. И если он причастен, я собственноручно выдавлю ему глаза.
Спустя полчаса в прачечной нашли и каптёра зэка, отвечавшего за сохранность тюремного имущества в кладовой. Из его упитанного туловища торчала заточка, примерно в области печени, навсегда затыкая рот возможному свидетелю убийства Гиви. Или непосредственному участнику расправы, ведь ключи от кладовой находились исключительно в его имущественных правах. Теперь же и не разберёшь наверняка, потому Осётр лишь скупо произнёс, обращаясь к соратникам.
Быть начеку, не пить, не играть, «пустить дорогу» и вооружить остальных. Мы обязательно поквитаемся за смерть нашего брата. Покойся с миром, Гиви.
ИК 13, тюремный шлюз, утро.
Начальник конвойной службы заполнял путёвку для сопровождения спецконтингента молодым сотрудником Максимов Ждановым первый день на рабочем месте и уже такое высокое доверие. Окончив с отличием колледж, парень и не смел мечтать, что окажется востребованным, да ещё и так быстро попадёт в обойму сотрудников ФСИН. Любимая мама и жена-красавица будут в восторге, обязательно гордясь единственным кормильцем. Потому Максим не имел права их подвести, перечитывая брошюры с обязанностями сотрудника конвойной службы. Получая распорядительные документы на руки, Максим вышел на улицу, морщась от яркого солнечного света. В сибирский край давно пришла весенняя пора, расцветая тёплыми сочными красками, но мощные порывы ветра по-прежнему гоняли по округе вьюжные снежные перья.
А где осу́жденный? Когда приведут? поинтересовался Максим у сослуживца по имени Андрей, работавшего в колонии больше года.
Кого? Осетра, что ли? Ахах, ты его не называй осу́жденным, а то и подзатыльник отвесить может. Джавид давно в автозаке сидит, поди уже злится, что так долго не выезжаем.
Как это? Один? А разве по инструкции не следует
Хватит демагогий, пошли уже, а то злой будет как чёрт, тебе это нужно?
Андрей бросил сигаретный окурок на асфальт и двинул к автозаку, поддерживая рукой болтающийся автомат на плече, Максим Жданов последовал примеру, потирая пустую кобуру пистолет или другое оружие ему не предназначались. Сослуживец дёрнул за ручку двери, жестом указывая Максиму, чтобы тот лез в кузов, хотя молодой сотрудник прекрасно помнил ещё по экзамену, что конвоиру запрещается находиться с преступником один на один. Но замечая полное равнодушие к своим сомнениям, Максим боязно поднялся по ступенькам, осторожно проникая в кузов автозака. Дверь громко захлопнулась, и густой чёрный мрак ударил по глазам молодого человека, окутывая всё пространство вокруг. Автозак тронулся с места, похрустывая ржавыми мостами, и, минуя КПП, выехал за пределы колонии. Первый рабочий день в карьере младшего сотрудника конвойной службы Максима Жданова официально стартовал.
Чуть привыкнув к темноте, конвоир разглядел силуэт крупного мужчины в спортивном костюме, сидевшего на железной лавке напротив. Он не курил, что необычно, в бандитских фильмах все зэки дымят безостановочно, молча наблюдая за оппонентом, на что молодому человеку становилось довольно жутковато. Максим раньше никогда не встречался с преступниками лицом к лицу, а тут целый рецидивист, да ещё и никого рядом, кто мог бы выручить, ежели что-то пойдёт не так. В одиночку с ним точно не справиться, слишком разные весовые категории. В голову молодого человека полезли тёмные мысли, а на пояснице выступили мелкие капельки пота. Нарастающую тревогу нарушил довольно спокойный голос.
Новенький? Как зовут?
Меня зовут Максим, да, я первый день на работе.
Похвально, тогда будем знакомы, Джавид Асатиани.
Арестант выставил широченный веер из толстых пальцев с порослью чёрных густых волосков на фалангах, и конвоир дружелюбно пожал руку в ответ, ощущая вмиг, как будто острые дуги стального капкана захлопнулись, пленяя конечность намертво. Колючая боль поползла от кончиков пальцев к сухожилиям запястья, постепенно охватывая весь плечевой сустав. Максим пугливо посмотрел на Джавида, но не увидел в глазах мужчины и тени робости, потому сильнее стиснул тонкие губы, дабы не взвизгнуть, как девчонка. Спустя несколько секунд, казавшиеся молодому человеку бесконечной каторгой, Асатиани ослабил хватку, освобождая своего пленника и давая понять, кто на самом деле принимает решения, а кто беспрекословно подчиняется. Следующий час авторитет и сотрудник конвойной службы провели в абсолютной тишине, изредка подпрыгивая на железных лавках, пока автозак преодолевал нескончаемое сибирское бездорожье.
по пути к областному центру, полдень.
Спустя около трёх с половиной часов жуткой «болтанки», конвоира хорошенько укачало. К тому же в кузов автозака совсем не поступал свежий воздух ни одной щёлочки или приоткрытой форточки, лишь холодная сталь бездушного корпуса, ведь спецконтингенту не положены человеческие условия содержания. Асатиани, привыкший к тягостям и лишениям, переносил удушье несколько легче, чем его юный пассажир, зеленеющий с каждым новым километром, потому авторитетный арестант лишь снисходительно улыбался, впрочем, не желая Максиму оконфузиться прямо под ноги. Сверяя наручные часы, надетые на запястье циферблатом к сердцу, Осётр застучал тыльной стороной кулака по обшивке.
Эй, Андрюша, стелу проехали?
Да, Джавид, только что. ответил старший конвоир в кабине автозака.
Ну как раз вовремя, останавливай, выйти надо подышать.
Водитель зажал педаль тормоза, и автозак юзом поплыл по колее, загребая талую мякоть из снежной крошки. Изрядно виляя бортами, машина будто хотела сбросить неудобный железный панцирь, освобождаясь от гнёта ежедневных и тягостных перевозок. Наконец, под скрипучие вопли трансмиссии, доживавшей последние деньки, машина остановилась. Старший группы Андрей полез по ступенькам в кузов, открывая запертую дверь. Джавид Асатиани поднялся с лавки, разминая затёкшее тело.
Вам нельзя выходить из автозака на протяжении всего времени следования к конечному пункту. Оставайтесь на месте, осу́жденный Асатиани, я приказываю.
Несмотря на тошноту и рвотные позывы, Максим Жданов перегородил путь грузину, закрывая спиной выход из кузова и повторяя должностную инструкцию. Авторитет порядком одурел от такой наглости со стороны новенького конвоира, всё же предпочитая не доводить до прямого столкновения, потому вкрадчиво произнёс доступно и спокойно.