Блесна, человек бывалый, знал и понимал не каждый дом строится годами и стоит веками. Сам служил и по-военному жил в казарме на берегу, но видывал и другое, походное жилье. Не раз и не два на его глазах морские десантники за полчаса-час раскладывали-расставляли брезентовые домики, заводили движки-генераторы, и шла у них житуха не хуже казарменной. Мотор гудит, тепло гонит, тут же полевая кухня Кайф! Там и понял впервые: для нормальной жизни кирпичи с бревнами не обязательны, брезента вполне достаточно.
Эти мысли вновь посетили нетрезвую головушку при виде свалившейся с неба шелковой благодати. Ей-то и предстояло стать Колиным переносным домом. Пример мотоциклетной палатки зафиксировался в памяти намертво. Теперь, имея достаточно материи, надо только разметить, выкроить и сшить. Он, идя по обочине центральной островной дороги, старательно думал о предстоящей работе, отгоняя видение уродливо изломанного тела в яме у пруда. «Нитки сделаю из строп, получатся крепкие, любой сырости нипочем. А шить сам не умею. Смог бы, но зачем? На то есть специально подготовленные люди! Болонка и сошьет, и компанию в новом жилье составит, чтоб не мерзнуть в одиночку. И болтать кому попало не станет».
Сама Болонка (имени ее Блесна не знал и не спрашивал) как-то на стаканчике разговорилась, раскрыла страшную тайну своего взлета и падения. Она не кто-нибудь, а участница всесоюзной выставки дизайна форменной одежды, где победил знаменитый Слава Зайцев. Спорный триумф состоялся исключительно благодаря поддержке поющего Иосифа, а ее коллекция, по отзывам критиков, была не хуже. И вообще у нее шили себе парадные кители и фуражки все начальствующие флотоводцы, сам Горшков принимал морские парады, напялив на лысину ее изделие с лихо заломленной тульей. Недремлющие завистники меж тем плели козни, интриговали и непрерывно травили талантливую мастерицу. И добились своего однажды на приеме в Смольном в бокал с шампанским подсыпали экстракт мухоморов, она поддалась воздействию злодейского зелья Наркотик пробудил в неопытной белошвейке такое! В итоге за непристойное поведение жертву происков с треском изгнали из высших сфер.
Коля, как и все слушатели болонкиных баек прекрасно знавший истинную историю, восторгался и кивал. На самом деле кудрявая болтунья была заурядной, пусть и мастеровитой швеей в местном военном ателье. После сокращения флота объемы мундирной кройки и шитья резко убавились, и шьющих дам выперли на улицу. Большинство пристроилось кто куда, а ей, пьющей, места не нашлось. Комнату в офицерской общаге отняли, вот и мыкается по подвалам да подъездам, раз от разу пробавляясь случайными копейками.
Всплывшая в памяти тоненькая фигурка девушки, то ссорившейся, то мирившейся с толстым мотоциклистом, потянула за собой еще одно воспоминание. Забыть бы навсегда, но памяти не прикажешь. Теплый июньский вечер, они с Катькой молодые, счастливые. Белые ночи в Питере зрелище, по всеобщему мнению, замечательное, хотя на его вкус ничего особенного: вон в Североморске солнце по полгода не заходит, и значит, красиво? На любителя
Гуляя по набережной Красных Курсантов, они обратили внимание на великолепные колонны здания, оказавшегося Дворцом бракосочетания. Тогда же позвал Катюшу в жены, она согласилась счастье казалось таким близким и вечным! Сидели на скамье у парапета, целовались. Болтали, смеялись, смотрели то на воду, то на огни фонарей. И тут появилась та девчушка, тоже худенькая, тоже чернявая. Прошла мимо них, шагах в тридцати остановилась, положила на парапет сумочку, сняла босоножки. И прыгнула в реку! Когда взобралась на бетонную стенку, он, помнится, заорал:
Эй! Эй, ты куда?! Сдурела?
В ответ всплеск, и все. Катька заметалась, как сумасшедшая, принялась его тормошить, зарыдала в голос.
Коленька, миленький, спаси ее!
С ума сошла? Там такое течение! И вода холодная, это ж Нева!
Ты же моряк! Ну, сделай что-нибудь!
Как ей втолковать не мог он, не мог признаться в своей слабости будучи моряком по мундиру, море видит только в окошко, а плавать и вовсе считай не умеет
Он тогда бросился в другую сторону к освещенной улице, позвал милиционера. Откуда-то появился военный патруль, но те не стали даже пытаться нырять, посмотрели на воду, и все. Проверили у него документы и увели в комендатуру. Придрались: дескать, приехал в населенный пункт, не обозначенный в отпускном билете. Про невесту с будущей женитьбой и слушать не захотели. Отсидел трое суток, и назад, служить Отчизне.
А в реку никто и не полез. Лишь через час пришел катер, поплавал туда-сюда. С Катькой получился раздор, полгода не писала. Когда наладилось, сообщила в сумочке утопленницы милиция обнаружила паспорт. Ей было семнадцать лет.
Теперь, двадцать лет спустя, у него было много времени на раздумья о давнем происшествии. С чего бы семнадцатилетней девчонке, чья жизнь толком и не началась, вот так ставить в ней точку? Скорее всего, из-за несчастной любви. Тоже какой-нибудь сопляк обидел, наорал, а может, и ударил. У нее сдачи дать силенок не хватило, и подумала вот утоплюсь, тебе же хуже будет! А он? Кто знает? Может, поплакал, пустил сопли раз-другой. А потом забыл. У молодых память короткая.
Глава третья
август 2016, остров Котлин, Ижора
План Блесна составил хоть куда, и выполнение пошло как по маслу. Когда с темнотой добрался до теплоузла, Болонка оказалась там, одна, как и требовалось. Немного подулась-пообижалась, не без того: «Мужики есть мужики, и ты, Николаша, такой же, как все. На словах одно, а на деле другое наливать не спешишь, а под бочок норовишь» Он сбегал, принес. Простила. И согласилась оказать содействие в задуманном серьезном деле. Коля грамотно провел вербовку, найдя слабое место в податливой женской душе.
Вот ты говоришь, могла бы скроить любую вещицу?
Я не говорю. Я знаю.
А палатку? Слабо?
Какую? А, плащ-палатку? Зачем ее кроить? Если тебе надо, проще готовую у любого прапора за пузырь сторговать.
Не, Болонка, не плащ. Настоящую, чтобы в ней жить.
Меня в гости позовешь?
А как же!
Не пробовала Ну,давай брезент и размеры. Сделаем.
Заметано. Только работать будем не здесь, а в Ижоре.
Ни фига себе А здесь нельзя?
Никак. Понимаешь, материя
Стырил?
Не совсем, скорее скажем, нашел.
Ага. Нашел еле ушел. Хотел заплатить, но не догнали. Так?
Примерно. Короче, завтра двинем к Белому.
Завтра так завтра. Хоть к черному. Наливай!
Дорогу осилит идущий. Когда «сладкая парочка» выходила на кольцевую дорогу, собираясь по дамбе пересечь залив, им навстречу в противоположном направлении свернул пыльно-вишневый «Фольксваген-Гольф». Сидевший за рулем человек не обратил на чинно вышагивающего по обочине мужчину с мешком за плечами и его миниатюрную спутницу ни грамма внимания. Они ответили ему тем же.
Объясняя, где и как искать его обиталище, Белый был по-военному краток:
В Большой Ижоре мост через речку. За мостом свернешь направо и так с полкилометра, увидишь самый большой дом, забор высокий, ворота. Там и я.
О перемене Саниного места жительства с постоянного «без определенного» на нынешнее, роскошное, Блесна узнал на пороге лета. Их с Белым роднило не только военно-мичманское прошлое, но и общая любовь к гигиене. Санек, как и Блесна, был ярым любителем бани. Раз в неделю, строго по четвергам, давний знакомый истопник Федя пускал их на часок попариться-помыться. Денег Федя не требовал, довольствуясь пол-литрой.
Русскому человеку без бани нельзя. А с первого мая Саня вдруг перестал появляться, и бутылку приходилось брать уже одному. Накладно Блесна приуныл, но чистота залог здоровья. Летом куда ни шло, а сколько его, лета? Так, глядишь, и вшами обзавестись недолго. Но в последний майский четверг Саня объявился. Поучаствовал в пузыре, помылись, дошло и до новостей.