Элис, идем, малышка Джена не перестает жужжать над ухом как назойливая муха.
Ну, зубы вы и вправду показываете, натягиваю на лицо улыбку.
Элис смеется, прикрывая свои лисьи глазки, а Джена тушуется и вцепляется в руку сестры, словно боится свалиться с лестницы. Похоже у нее имеется шестое собачье чувство и она чувствует опасность.
Ты смешной. Таких уборщиков у нас еще не было, она присаживается на диван рядом со мной. Ты тоже с клыками, значит впишешься. Как тебя зовут?
Кайл Бенсон, наигранно поклоняюсь двойняшкам.
Элис, мы опоздаем! жужжание Джены начинает действовать мне на нервы.
Боже! Джена, иди. Я тебя догоню, Элис срывается раньше и вырывает свою руку из цепкой хватки. Пожалуйста, дай мне минуту.
Надувшись словно мыльный пузырь, девушка бегом спускается с лестницы. Не думал, что у этой пары палочек Твикс бывают разногласия, мне казалось, что эти девочки словно одно целое и никогда не представлял их отдельно друг от друга. Хотя, если обращать внимание на их внешне различие, то можно было и предположить, что они как черное и белое.
Кайл, а сколько тебе лет. Я бы легко перепутала тебя со старшеклассником.
Ну, я не далеко ушел. Мне двадцать. У вас тут мило, я устроился пару дней назад, присаживаюсь на диван и облокачиваю голова на руки.
Да, мне нравится, что тут довольно свободно и есть чем дышать. Хотя иногда так душит присутствие сестры, Элис поправляет почти белые пряди длинных волос и оглядывается по сторонам.
Чувствую, словно ребра внутри начинают меняться местами. Пытаюсь понять, что меня так смущает, но так и могу зацепиться за это мимолетное дежавю. Оно ускользает, словно слизь из пальцев, не дав мне возможности рассмотреть того, что находилось в той слизи.
Беккер! мы одновременно обернулись на голос, доносившийся с лестницы. В столовую, живо.
Высокая девушка с каштановыми волосами хмуро уставилась на меня, прожигая взглядом. Несмотря на то, что она выглядит немного старше остальных, на ней всё равно надета форма интерната. Ее руки скрещены на груди, и она явно не собирается уходить пока Элис не выполнит ее приказ.
Похоже, я засиделась, Элис пожимает плечами.
Она поднимается с дивана и идет в сторону лестницы к недовольной старшекласснице, которая до сих пор не спускает с меня взгляда. Вот и стервозные волчата, что норовят впиться в горло чужака. Как только Элис спускается вниз, незнакомка в последний раз окидывает меня взглядом и уходит вслед за ней. Будет еще более забавно, если сестрички будут знать меня. Каково будет их выражение лица, когда однажды они увидят меня в ином свете. Страх смешанный с непониманием и самый вкусный напиток вприкуску с местью.
Заканчиваю свою работу ближе к вечеру, теперь нужно дождаться ночи, чтобы отправиться в библиотеку. В ящике было слишком мало занятий, и именно тогда Томас привил мне любовь к чтению. Когда я дочитывал одну книгу, он тут же приходил ко мне обсудить прочитанное, а после приносил что-то новое. Это переросло в какую-то игру и с каждым разом я старался читать быстрее и даже заучивал некоторые отрывки, чтобы цитировать их Томасу. Он всегда говорил, что я очень умный ребенок, а я всего лишь хотел впечатлить его.
Возвращаюсь в свою комнату. Хотел поговорить еще немного с Тедом, но его работа в саду занимает чуть больше времени, поэтому до ночи я предоставлен сам себе. На небольшой тумбочке пылится «Последний день приговоренного к смерти» Виктора Гюго. Помню, как Томас подарил мне эту книгу на день рождения. Он утверждал, что как только я ее прочту, то у меня тут же появится тяга и любовь к жизни, но он снова ошибся. Несмотря на то, что книга не оставила никакого следа на моей душе, я ее очень люблю. Где бы я ни был, она всюду со мной и периодически я даже люблю ее перечитывать, потому что каждый раз надеюсь на то, что хоть что-то внутри меня дрогнет. Томасу я так и не признался в том, что тот ошибся. Мне жаль его за то, что на него скинули ответственность за больного на голову ребенка. Путь уж лучше он радуется своим успехам, чем считает меня никчемным пациентом.
Напротив тумбочки стоит умывальник с зеркалом. Раньше я не любил зеркала и не понимал в них смысла, но с переездом сюда стараюсь контролировать свой внешний вид не могу же я пугать людей моим полумертвым видом. Но из-за снов я всё чаще боюсь увидеть в отражении демона, которым я становлюсь. А пока что мне остается только радоваться тому, что мое лицо такое бледное и костлявое и похожее на череп обтянутый тряпкой.
В углу комнаты находится небольшая кровать. По размерам она идентична кровати в ящике, но явно мягче и приятнее. Кровать в ящике напоминала гроб, и лежать в ней ровно также как и находится на твердых досках под землей. Иногда, когда я там засыпал, то представлял, будто умер. Но это ничего не меняло. Я словно мусор, который ветер унес из контейнера. Он мечется по земле по приказу ветра, но он ничего никому не приносит, кроме недовольства и осуждения.
Решаю сходить покурить. Тед сказал, что мы можем курить на улице возле мусорных баков. Выхожу на улицу и чувствую приятное тепло солнце. Наступает вечер, и поэтому детей на территории совсем мало. Солнце понемногу опускается за деревья, и небо, кажется кровавого цвета. Закуриваю сигарету и поднимаю лицо навстречу закату. Я так люблю закаты. Они дают небольшую надежду о том, что новый день будет другим и принесет что-то полезное в мою бесполезную жизнь. Солнце служит мне символом того, что я вытерпел этот день, и осталось совсем чуть-чуть до нормальной жизни. Несмотря на то, что я так и не дождался этой самой жизни, я все равно верю, что всё изменится. Сигарета дотлевает до фильтра, а я так и не покурил. Ну и ладно, все равно не хотелось. Закат оказался более успокаивающим, чем порция никотина. Замечаю, как в окнах спален начинает потухать свет, а это значит, что интернат постепенно погружается в сон. Совсем скоро я пойду в библиотеку в поисках новых книг. Фонари на территории тоже постепенно начинают гаснуть, и все пространство вокруг меня погружается во мрак. Мне нравится эта атмосфера, она создает впечатление, будто я один во всем мире и никто больше скажет мне то, что я кому-то там должен. Смотрю на звезды и вспоминаю сон, где именно эти звезды засасывали меня в липкую пучину тоски и ненависти, а может, я уже итак там нахожусь и даже не замечаю этого.
Захожу в здание и стараюсь как можно тише подняться на второй этаж, чтобы не разбудить никого. Библиотека не отдельное помещение, а продолжение холла. Множество стеллажей с книгами стоят у стен и впечатляют меня своим видом. Мысль о том, что труды нескольких веков и целые поколения великих авторов сумели поместить на несколько стеллажей, казалась мне парадоксальной. Некоторые из них целую жизнь трудились над произведением, а сейчас оно могло спокойно пылиться на верхней полке. Подсвечивая фонариком от телефона, я прохожу мимо полок и рассматриваю корешки книг, на которых размашисто были выведены названия. На одной из полок я увидел цикл книг Фрэнка Баума о стране Оз и в голове начинают вырисовываться картинки, о которых я и забыл. Когда исполнилось семь лет, Томас принес мне первую книгу и заставил ее прочитать. Из вредности я не хотел этого делать, но когда ты заперт в четырех стенах круглые сутки, то выбора особо и нет. Целыми днями я читал без остановки, а Томас, довольный собой приносил мне новые части этого цикла. На время прочтения четвертой книги я болел, и почему-то именно тогда мне решили сменить лекарства. Помню, как я лежал с температурой под бетонным потолком и старался уснуть, затем комната начала трястись и посреди пола образовалась трещина, куда я начал проваливаться под землю. Моя голова начала превращаться в огромный помидор, и я пытался оторвать его и попутно выбраться из трещины. Через какое время Томас рассказал мне, что я кричал как ненормальный и пытался влезть на стену, разодрав себе все руки и живот в кровь. После этого я так и не вернулся к чтению этого цикла, который стал началом моей читательской карьеры.