Вечером того же дня позвонила наша классная химичка Евгения Павловна, по поводу поездки. Я отказался. Раз Ленка ходит сосётся с этим здоровяком, мне в Питере делать нечего.
«Почему, сынок, ты же так хотел поехать?!» недоумевала мама. «Ты ведь никогда не был в Ленинграде! Там очень красиво!».
«Не еду и всё! Мои друзья все остались здесь в Москве! А класс я ненавижу!», отвечал я и хлопал дверью своей комнаты.
«Что случилось?» спросил отец.
«Ничего!» и тут слёзы из глаз полились градом. «Не нужен мне этот Ленинград! Эрмитаж ваш дурацкий!».
Я снова убежал во двор с мячом. Уже стемнело, на поле никого не было, и я один бил по воротам минут сорок, целя в девятку. И жалел себя ужасно Ленка. Леночка Как она могла!?.. С другим! Родители смотрели за мной я видел их силуэты в кухонном окне. Домой назло пришел за полночь. А на следующий день начался чемпионат мира по футболу в Мехико.
Вскоре стало еще хуже, хотя казалось, что хуже быть уже не могло. Из Калуги нам позвонили соседи бабушки и сказали, что ночью у нее случился сердечный приступ. Родители долго переговаривались на кухне, потом еще звонили в Калугу, а вечером подумали-подумали и решили отправить к бабке меня!
«А как же моя команда? А как же чемпионат? И почему бабушка не в больнице? У нее в квартире даже телека нет!» сопротивлялся я.
Зашибись! И девушка бросила, и с футболом облом! Нет, я, конечно, любил бабушку, но ПОЧЕМУУУ! Я только и успел увидеть, как итальянцы с болгарами сыграли матч-открытие 1:1
Короче, ясно, что мне уже не отвертеться. Мама и папа работают, а я должен ехать. И не быть «эгоистом и бездушным хамом», по выражению отца. Мне выдали 25 рублей на дорогу и на питание, сунули какие-то таблетки и ампулы для бабушки и посадили в электричку.
«Не разбей лекарства, Саня!» громко умоляла мама на весь Киевский вокзал, когда я уже стоял в тамбуре. Папа стал ее успокаивать, двери захлопнулись. Я вяло помахал рукой и побрел в вагон с рюкзаком за плечами. Сел на край двусторонней деревянной скамейки. Рядом тихо матерились колхозные, судя по виду, мужики От них пахло водкой и какой-то кислятиной. За окном пролетали берёзы и ели. «Переделкино, следующая Внуково», равнодушно прошипел машинист. Я думал: «А вдруг бабка умрёт? Я еще и виноват буду. Скажут недоглядел внучок!»..
Без друзей! Без девушки! Без футбола! В душном, забитом до отказа вагоне. Зашибись!
Баба Катя сама открыла входную дверь (вот уж не ожидал!). Как только увидела меня, полезла обниматься, и я вспомнил ее знаменитую железную хватку. Ничего себе, больная!
«Ба, а ты же в постели должна быть?», сказал я, снимая рюкзак.
«В постели, Санечка, в постели», промямлила она слабеньким голоском, хотя за минуту до этого грозным басом спрашивала за дверью: «Кто там?».
Короче, полный облом. Папа сможет приехать только через 2 недели, и все это время я должен быть в этой сраной Калуге. Жить с притворной бабкой в коммуналке обветшалого дома. Без телевизора. Без радостей.
Вскоре я уже брел в магазин за хлебом, кашей и кефиром. Баба Катя сунула мне рубль, и я не отказался, хотя у меня были родительские деньги. Надо экономить, мало ли чего произойдет. Я так расстроился, что даже мяч забыл с собой взять из Москвы. У бабки во дворе, правда, нет никакой площадки, ни ворот, только забор, палисадник и белье на веревках висит. И погонять не с кем, соседи сплошь алкаши и старичье.
Возвращался я из магазина с одними бутылками хлеб брать не стал. Он был позавчерашний черствый и с плесенью, а овсянки вообще не оказалось. Зато я купил бутылку сухого вина «Столове рожеве». Рубль, сорок копеек со стоимостью посуды. И мне, ребенку, продали! Кассирша равнодушно пробила чек. Может я подрос и стал смахивать на взрослого? Я ещё никогда не пил вина. Только пиво с пацанами. Я завернул бутыль с вином в целлофановый непрозрачный пакет и решил оставить у себя в закутке, на топчане, под лоскутным одеялом. А кефир положил в авоську. Пришел, бабушка была у соседки (ля-ля-ля, болтушка-притворушка). Проскользнул в свою комнатку, спрятал вино. Плюхнулся на пахнущий сыростью топчан, взял пыльную книгу, попробовал читать (ну, а что еще делать). Лесков. «Очарованный странник». Вроде, по внеклассному чтению задавали Скучища. Бабки за стенкой болтают и то интересней: «пенсия маленькая, продукты дорожают, Семеновна вчерась за ливерной колбасой 3 часа отстояла, Петька жену топором чуть насмерть не зарубил». Попробую-ка я это красное сухое! Пробрался на кухню, стырил штопор. Еле открыл. Всю пробку расковырял, палец поранил. Глотнул. Ещё. И тут бабка заходит. Я чуть не подавился
«Саня, ужинать иди! Ты чего это пьёшь?».
«Это сок, ба Виноградный Из Москвы Хочешь?».
«Нет, милый, мне нельзя, у меня диабет».
«Ну ладно, я сейчас дочитаю страницу и приду!»
«Иди давай, а то стынет!»
Фу! Пронесло! Хорошо, баба Катя еще и близорукая, а то отцу бы нажаловалась, как минимум! Я закупорил початую бутыль, спрятал и выбежал на улицу, позабыв про ужин. В голову вдруг шибануло. На лестнице даже чуть не упал, схватился за перила. Кислятина, конечно, но мощнее пива бьет! А ведь всего пару глотков сделал! На крыльце я вдруг увидел мяч. Старый, потертый, но накаченный, целый, футбольный мяч! Чей это? Я подцепил мяч ногой и стал чеканить. Бум-бум-бум. Нога, голова, грудь, колено. Настроение улучшилось.
Я побежал по улице, на ходу продолжая чеканить. Вижу арка дома напротив. Удар! Гол! «Симаков бьет с 25 метров и мяч от штанги влетает в сетку! Один ноль, впереди сборная Советского Союза!» Перебегаю дорогу, влетаю через арку в чужой двор, мяч забрать. А там Там народу тьма. И прожекторы светят, краны какие-то, машины. Я застыл на секунду, потом пошел мяч из зарослей выковыривать. Вдруг, какой-то мужик в громкоговоритель как заорет: «Эй, парень! Не лезь в кадр! Ты мешаешь!»
Мяч, как назло, застрял в кустах.
«Ну-ка, сосунок, дуй отсюда! Быстро! Чтобы духу твоего здесь не было! Маша, я же сказал не пускать на площадку посторонних!» Смотрю, девушка лет 20, может 22. Глазастая, в джинсах, белой ковбойке и со стрижкой каре. Чем-то предательницу-Зинченко напоминает. Только взрослее. Мне показалась, что она мне улыбнулась. Я мяч взял и поплелся домой.. Вдруг слышу другой мужской голос, уже без мегафона: «Мальчик! Ты, ты! Ну-ка подойди сюда. Не бойся!» Я обернулся и тут только понял, что это кино снимают! А я очень люблю кино! Почти так же, как футбол. Но, чего они от меня хотят? Вдруг в милицию отведут? А я еще и пьяный.. Вот влип! Надо бежать! Но любопытство победило. К тому же хотелось рассмотреть эту Машу поближе.
Я подошел, и увидел около камеры киносъёмочной двое мужчин спорят. Тот который меня позвал, с бородой, говорил другому, голопузому, тому, кто меня прогонял:
«Валя, мы всё равно сейчас простаиваем. Что, тебе несколько метров пленки жалко?»
«Да, Серега! Это Kodak! У нас каждый метр на вес золота!»
«Не морочь голову, ты уже мне метров сто забраковал!»
И мне: «Как тебя зовут? Сколько лет? Местный? Из Москвы? В футбол хорошо играешь? Покажи, что умеешь!»
Я стал чеканить. Ногой, головой, коленом. Начеканил раз 55 подряд, на 56-ом ударе мяч сорвался и полетел прямо в камеру. Оператор Валя на меня матом орет, а режиссер Сергей смеется: «Пять рублей заработать хочешь? Неделю будешь мороженое лопать. Сделай тоже самое еще раз! Чекань!»
Оператор Валя снова орет: «Я не буду это снимать!»
А Сергей спокойно так ему кулаком в пузо тресь! Несильно. Мол, заткнись, я тут главный, делай чего говорят!
Пришлось Вале подчиниться. Он только выругался в мой адрес: «Вредитель! Откуда ты взялся на мою голову!»
Потом меня водили минут двадцать по двору, выбирали место, где лучше снять. Маша была рядом. Красивая!.. Вот бы мне такую подружку!.. Мечтать-то не вредно!
Наконец меня поставили в кадр, режиссер скомандовал «Мотор!» и я начал чеканить. Ну, конечно, заволновался, и сбился на четвертый раз. Оператор опять матюгнулся, но камеру не остановил. Я представил, что на меня смотрят все: не только съемочная группа, но и друзья, родители, одноклассники, Зинченко И у меня пошло!..