— Я слышала, что вы человек, который не боится рискнуть, — сказала старая маркиза, пока он искал нужные слова. — Разве не так вы сколотили состояние, синьор? Рискуя всем, даже собственной жизнью, когда игра стоила свеч? — Она улыбнулась. — Вы ничего не теряете, Доминик. На этот раз головой рискую я, а не вы.
Доминик поднялся со стула и осторожно помог женщине подняться.
— Договорились, — сказал он. — Три миллиона долларов на пять лет, два процента годовых.
— Восемь с половиной процентов.
Он засмеялся.
— Я оскорбил вас, маркиза?
— Меня оскорбляет милостыня, о которой я не просила. Восемь с половиной процентов годовых, и закончим на этом. Это будет справедливо.
— Четыре.
— Шесть с половиной. Это мое последнее предложение.
Доминик хотел было напомнить, что условия диктует кредитор, а не заемщик, но передумал и вместо этого поцеловал гостье руку.
— С вами трудно иметь дело, маркиза. Хорошо. Заем на пять лет под шесть процентов годовых.
— И пять процентов акций «Шелковой бабочки» будут вашими, как только мы подпишем бумаги.
— Маркиза, в этом нет никакой… — Увидев выражение ее лица, он замолчал. — Отлично. Пусть ваши адвокаты пришлют мне бумаги на подпись, и я… В чем дело?
— Я бы не хотела, чтобы этим занимались мои адвокаты, синьор. Не могли бы вы сами заняться финансовой стороной вопроса?
Доминик знал, что это означает. Ее адвокаты намекнут ей, что это невыгодная сделка. Любой разумный человек сказал бы то же самое.
— Маркиза, — мягко проговорил он, — возможно, мы могли бы поверить друг другу на слово?
Пожилая женщина улыбнулась, и они пожали друг другу руки. Больше они не встречались, и до вчерашнего дня он ничего о ней не слышал. Вчера она позвонила в его офис и пригласила его на ланч в свой палаццо. Он хотел было отказаться, но потом вспомнил, что предварительное расследование подтвердило его подозрения — маркиза не в состоянии выплатить долг, — и сказал, что с удовольствием составит ей компанию.
И вот он у железных ворот палаццо, но так и не решил, как сказать маркизе, не задев при этом ее гордости, что он намерен списать ее долг.
Возможно, стоит рассказать ей сказочку о налогах, о том, что и ей, и ему будет выгоднее, если он спишет эту сумму как невыплаченный долг?
Спустя час, за чашечкой кофе, Доминик осознал, что его затея обречена на провал. Маркиза умело избегала разговора о деле, пока они не закончили есть. Но стоило ему заговорить о налогах, о прибылях и потерях, как она жестом приказала ему замолчать.
— Оставим праздные разговоры и посмотрим правде в глаза, синьор. Как вы, возможно, уже знаете, я не смогу выплатить деньги, которые заняла у вас.
Доминик кивнул.
— Да, я знаю об этом. Но это не проблема.
— Да, не проблема. Мы заключили соглашение. «Шелковая бабочка» ваша.
Она держала голову высоко поднятой, но дрожь в голосе выдавала ее. Доминик устало вздохнул.
— Маркиза, послушайте меня. Я не могу…
— Вы должны. Мы заключили сделку.
— Давайте забудем об этом.
— Мы дали друг другу слово. Мы оба люди чести.
— Да, это так. Но маркиза, я хотел бы простить вам ваш долг. Мне действительно не нужны эти деньги. Да я больше трачу на благотворительность… — Это было ошибкой. Он понял это, не успев даже договорить. — Я не имел в виду…
— Дель Веккио не принимают милостыню.
— Нет. Конечно же, нет. Я только хотел…
— Вы хотели нарушить наше соглашение.
— Нет. Да. Черт возьми, маркиза…
— Давайте не будем тратить время впустую, синьор.
Доминик вскочил на ноги.
— Я рассуждаю вполне логично, вы не можете этого не понимать, маркиза.
Маркиза подняла голову. Взгляд ее пронзительно-голубых глаз пригвоздил его к месту. Где же он мог видеть эти глаза?
— Мне ясно одно — я ошиблась в вас, синьор. Я считала вас человеком слова.
Доминик принял высокомерный вид.
— Если бы вы были мужчиной, — вкрадчиво произнес он, — я никогда бы не позволил вам так с собой разговаривать.
— Тогда не пытайтесь уклониться от выполнения условий сделки.
Он посмотрел на надменное морщинистое лицо, пробормотал проклятие на языке, усвоенном в детстве на улицах Флоренции, и стал нервно ходить из стороны в сторону. Он три раза промерил шагами комнату, прежде чем снова повернулся к маркизе.
— Я не смогу считать себя честным человеком, если заберу у вас «Шелковую бабочку». Возможно, вы смотрите на это по-другому, но это так.