И больше не думать о ней. Никогда.
Или вычеркнете принца из ваших планов, если мне не удастся спасти его, добавил Нагиль, с трудом отрывая себя от ослепляющего глаза видения, в котором Сон Йонг падала в чёрную дыру. Вы хорошо устроились, генерал.
Тот кивнул, даже не пытаясь оправдаться.
История пишется победителями, Мун Нагиль.
Мы ещё не победили.
Но можем! с жаром сказал Хигюн. Вытащи принца из японского плена, и мы представим его Совету, возведём на престол наследника страны. Чосон примет его как героя и спасителя, и у Совета не останется другого выхода, кроме как признать власть нового государя!
Нагиль смотрел на его лицо, пышущее показным воодушевлением. И видел за ним проступающее, словно невидимые росчерки туши на нагретой рисовой бумаге, отчаяние Нет, не отчаяние злость от осознания, что воспользоваться шансом завоевать доверие чиновников генералу мешает упрямый капитан драконьего войска.
Чосон объят войной, сказал Нагиль твёрдо. А вы заняты расстановкой совсем иных сил и хотите, чтобы я мыслил как политик, а не как командир, в чьём подчинении находятся люди. Принц тоже человек, генерал. Я поклялся защищать его и от своих слов не отказываюсь.
Так защищай! потребовал генерал Хигюн. Я дам тебе людей и возможность спасти его, и Совет поможет, если ты просто склонишь перед ними свою глупую голову.
Нет.
Хигюн выругался, стукнул эфесом меча по циновке. В воздух взвился столб пыли, подрожал и, отяжелев, быстро осел.
Я спасу его, не оповещая Совет, продолжал Нагиль. А потом приведу в столицу, и уже его высочество будет диктовать чиновникам свои условия, как полноправный король страны.
Совет покинул Хансон, напомнил генерал. Нагиль кивнул.
Но город всё ещё считается столицей, и именно туда Совет должен доставить тело почившего короля.
Хигюн вдруг фыркнул, взглянул на Нагиля из-под полуопущенных влажных век.
Совет похоронит короля в Хэнджу, капитан. И объявит Хэнджу новой столицей, пока Чосон не оставит последний японский ублюдок.
Проклятье. Для Хансона это значило только одно: город оставят даже без видимой защиты и без сопротивления отдадут вместе с мирными жителями, верящими, что столичные толстые стены защитят их, на расправу Тоётоми.
Хоть один человек в Совете печётся о простых людях этой страны? спросил Нагиль, чувствуя, как оставившая его злость набирает новую силу. Видят духи, злиться он тоже устал.
Дракон в его теле забился, пытаясь вырваться на волю, и Нагилю пришлось схватиться за ворот чогори, чтобы удержать себя от порыва снести генералу голову одним махом.
Не подозревающий о внутренней борьбе капитана Хигюн ухмыльнулся, блеснули глаза в неверном свете слабого факела.
Один да, сказал он. И вот к нему тебе стоит отправиться в первую очередь.
* * *
С того разговора прошла неделя, и всё это время Хигюн оставался в Конджу и командовал частью оставшегося в городе войска. Другую часть, около пяти тысяч человек с лошадьми, оружием и провизией, генерал отправил ближе к Хансону. В лагерь драконьего войска он больше не приходил и не просил капитана явиться к себе, но Нагилю не нужно было выслушивать Хигюна лично, чтобы понимать, что значат его действия.
Я предоставлю Хансону защиту и отвоюю земли перед Конджу, тебе не нужно волноваться о простых смертных. Отправляйся в Хэнджу, капитан, и сделай то, о чём мы договорились.
Поклонись Совету, прими их помощь. Стань их марионеткой, чтобы у тебя был шанс спасти принца.
Говорить обо всём Лапе Дракона Нагиль не стал, размышляя, стоит ли явиться к чиновникам одному или взять с собой Чунсока и Чешую[12]. Он должен был сравнить силы и принять решение самостоятельно.
После битвы при Конджу у него осталось шестьдесят два человека, и хоть Дэкван усиленно тренировал новобранцев из числа выделенных ему воинов Хигюна и самых сильных горожан, проявивших себя в сражении, драконье войско заметно ослабло. Воспитать за короткое время воина дракона даже из опытного человека было непросто, а в условиях, когда японцы дышали в спину и прорывали оборону с юга страны, практически невозможно.
Невозможное это не значит невыполнимое, замечал Дэкван, повторяя слова капитана, и шёл мучить своих новичков выматывающими упражнениями.
Нагиль следил за их тренировками на полигоне, слушал разговоры в воинском стане в основном жалобы на чрезмерное упорство тырсэгарра и даже не пытался осадить стонущих от усталости людей, которые вечерами валились с ног и засыпали прямо на посту. Пусть лучше они будут страдать здесь, под присмотром Дэквана, чем бессмысленно погибать на поле боя.
Из донесений Дочерей они знали, что японцы смещаются в сторону берега и ждут, должно быть, новых кораблей с подмогой. Откуда у Тоётоми было столько сторонников, Нагиль мог только догадываться, и ни одно предположение ему не нравилось.
У Тоётоми Хидэёси не было такой поддержки, говорил Чунсок, докладывая об очередных передвижениях японских сил. Его семья владеет одной провинцией, и большинство самураев под началом Хидэёси погибли в прошлой войне. У его сына меньше власти и должно быть меньше людей. Но они всё прибывают. Что он пообещал им?
Чосон, отвечал Нагиль, осматривая карту с отмеченными на ней точками. Сосновые шишки свободные города страны. Чёрные остывшие угольки занятые Тоётоми территории. На юге полуострова теперь всё было чёрным.
Тоннэ захвачен. Кванджу захвачен. Ульджин оккупирован, но хотя бы оттуда драконьему войску удалось увести мирное население. Сейчас в Конджу было больше беженцев, чем в любом другом подконтрольном Чосону городе, и по-хорошему следовало отправить их на север, в Хансон.
Только вот положение столицы больше не казалось Нагилю выгодным. Как бы он ни противился, трудно было не согласиться с Хигюном: если в ближайший месяц ничего не изменится, Хансон придётся лишить звания столицы до той поры, пока японцев не удастся смести с полуострова.
Проклятье.
Нам с тобой придётся наведаться в Хэнджу, сказал Нагиль поздним вечером, когда совещание с Лапой Дракона было окончено и Чунсок собирал со стола в его шатре карты. Тот замер, медленно поднял голову.
Явиться с повинной к Совету? спросил он и весь скривился от одной только мысли об этом. Мы же должны идти за его высочеством.
Должны, согласился Нагиль. Только с чем? У нас недостаточно сил, чтобы штурмовать Ульджин, где его сейчас держат, а если будем медлить, принца увезут в Японию.
Но Дракон
Не поддаётся моему контролю, и использовать его слишком рискованно, признался Нагиль. Чунсок нахмурился. Он и прежде смотрел на своего капитана с недоверием; с тех пор, как закрылся Глаз Бездны, Нагиль чувствовал только боль вперемешку со злостью оттого, что не может вернуть её и
О таком нельзя думать. О ней нельзя вспоминать.
Нагиль сердито выдохнул, опустился на стул перед столом, склонил голову. С тех пор как в теле ёнгданте поселилось две стихии, Дракон молчал и бездействовал. Нагиля кидало в жар по ночам, днём его мучил озноб, и медитации не спасали: его разрывало на части, Дракон Дерева в нём стонал и бился в агонии, Дракон Металла скручивал в узел нервы, и всё, что он слышал, было сплошным рёвом, а не голосом Великого Зверя.
Они успокаивались только в воде, когда Нагиль приходил по ночам к источнику при монастыре и опускал туда горячие ноги или ложился в него целиком и, окутанный прохладой, смотрел в небо, на далёкие звезды.
Здесь это Лазурный Дракон, говорила госпожа Сон Йонг, ведя пальцами по карте звёздного неба, но в моём мире это несколько созвездий. Девы, Весов, Скорпиона и Стрельца. У нас есть специальные устройства, которые позволяют рассматривать звёзды ближе, с их помощью мы можем измерить Нагиль, ты слушаешь?