«Вяяаааааа!», заходится безутешная Танька. Я к ней подхожу, сажусь на корточки, беру за плечи, жалею.
«Очень больно?», спрашиваю.
«Вяяаааааааа-а-а-а!», орёт Танька ещё громче.
Прибегает её бабка, тоже Таня. Та самая, чей петух меня клюнул три года назад.
«Танечка, скажи, кто тебя обидел?», спрашивает старуха.
Я молчу, мне интересно, как Танька бабке своей объяснять будет. А она возьми, да покажи пальцем на меня: «Июська!»
«Илюшка? Вот поганец!», бабка, не церемонясь, берёт кусок полена подлиннее из кучи дров, и хрясь мне по спине! Я даже моргнуть не успел
«Ты чего? Я не трогал её!», мне, конечно, больно, но больше обидно. Для меня игра в прятки закончена. Я иду домой, потирая сильно ушибленный позвоночник. Бабка Таня ещё раз норовила мне врезать, но я вовремя увернулся.
«Что с тобой?», спрашивает моя обширная баба Лена, встречая меня и глядя из-под своей ладони против солнца.
«Бабка Таня меня поленом отходила, вот что!», закричал я.
«Врёшь, небось!»
«Не вру!»
На крик выбежали баба Оля и Иван Козьмич, крестный моего отца.
«Бабка Таня меня поленом по спине!», снова жалуюсь я и задираю футболку, чтобы все видели.
«Илюшка парень бравый, любил фасон держать, девчата с Заболотного ходили с ним гулять!», не к месту поёт Козьмич и сам же хихикает над своей дежурной прибауткой.
Вот одна девчонка решительно направляется к нам это Ленка Михеева. Она тоже в прятки играла, поэтому всё видела.
«Ленка, докажи им, что бабка меня ни за что отходила, я её Таньку не трогал, её оса укусила!», возмущался я.
«Да, правда!», бойко говорит белёсая девочка в платочке моя ровесница из Малоярославца.
«Тань!», кричит баба Лена своей соседке, которая тоже возвращается, держа внучку на руках. «Ты за что Илюшку-то поленом отходила?»
«Давеча вон дразнили её! Танечка, как они тебя дразнили? Козою ебаною?»
Внучка кивает.
«Вот, я всё знаю!», прокаркала бабка.
«Брешешь, вошь старая!», говорила баба Лена. «Илюшка так не мог ей сказать!»
У маленькой Таньки губа предательски раздулась от укуса.
«Вона оса её прихватила!», говорит Ленка, мой адвокат.
Тут начался такой переполох и гвалт сбежались все старухи с деревни и кто кого переорёт! Разделились на два лагеря кто-то был за Таньку, кто-то за меня. Только Козьмич соблюдал своеобразный нейтралитет, подзуживая то одну, то другую сторону. Скандал не утихал часа два. А я вскоре и забыл про полено, спина уже сильно не болела, и мы пошли с Женькой и Серёгой ножечки метать терзать старую иву возле дома Платоновых
СТРАШНЫЕ ИСТОРИИ
Весело на деревне, когда много детей. Но бывают тягостные, унылые дни, когда играть совсем не с кем. Женька в Малоярославце, Серёга в Обнинске, Игорь и Лёша Михеевы в Ленинграде. И всё! Скучно до смерти! Приходится развлекать самого себя. Баба Лена в огороде целыми днями, или стирает бельё на доске, да и не интересно с ней. Разве что в лото или в домино поиграть утром. Лосёнок-лосёнок, ежонок-ежонок
А потом день тянется-потянется
Вечерами особенно тоскливо. Девчонки и те кто уехал, кто дома сидит безвылазно. Кликаешь их в прятки поиграть, или в вышибалы не выходят. Деловые больно. К школе готовятся, или бабкам своим по хозяйству помогают. А с малышнёй совсем не интересно, ну что, куличики в песке с ними лепить? Лучше уж с бабой Леной пререкаться, всё веселее:
«Илюшка, чёрт! Будешь убегать в поле за заправку, хворостиной угощу! Тама лошади цыганские ходють, лягнёть одна, и всё, убьёть!»
«Да нет там никаких лошадей, не бреши!»
«Как ты с бабушкой разговариваешь? Приедуть родители нажалуюсь на тебя, заберуть в Москву, а мне и одной хорошо!»
«Вот и отлично, и сиди здесь, с тобой скучно!»
«Ничего, пока приедуть, успею всыпать ещё тебе по первое число!», и баба Лена обыкновенно достаёт из зелёного кованого сундука старую плётку-семихвостку с семью потёртыми кожаными ремешками, привязанными к деревянной ручке. Помашет у меня перед носом, и снова в сундук её прячет.
«А если меня не заберут, я сам от тебя уеду на электричке!»
«Я тебя в церкви покрещу, не будешь слушаться!»
Тут я замолкал. Я боялся церкви. И всего, что с нею связано. Даже икону в углу хаты. Был недавно вечер на деревню пришёл туман с нижних болот. По земле стелется. И луна в небе полная, смотрит на меня. Я со страху в дом. Открываю дверь в хату, там темень, только свеча горит, и тени от предметов длинные-длинные. Баба Лена на коленях стоит, шепчет молитву, крестится и поклоны отпускает, чуть лбом об пол не бьётся.
«Баба Лена, ты чего?», кричу я.