Смуглый человек-зверь смотрел на нее.
Да. Да, знаю. Это лещина. Он взял у Мэрили листья, сказав: Спасибо. Потом обратился к Дикару: Эй, парень, почему ты не сказал мне, что здесь твоя жена?
Но я не
Тебе нужно торопиться, прервала Дикара Мэрили. Чем быстрей приложите к больным местам, тем лучше. Иди, Мардж. Иди с Нэтом, и он о тебе позаботиться.
Мардж выглядела очень странно, когда Нэт помогал ей встать. Она казалась рассерженной. Но Дикар тут же забыл о ней, когда за этими двумя сомкнулись кусты и с ним осталась только Мэрили.
Он обнял Мэрили и привлек к себе.
Откуда ты знала, что нужно принести лечебные листья? спросил он.
Его сердце колотилось от ее близости.
Я была на вершине этого дерева, загорала, когда ты встретился с Мардж. Мэрили чуть вздрогнула. О, Дикар, я так боюсь за тебя!
Он рассмеялся.
Глупышка. Нечего бояться Нэта. Я с ним справлюсь
Не Нэта. Я боюсь за тебя не из-за Нэта, Дикар.
Дикар наморщил лоб.
Не из-за Нэта? Но из-за кого тогда, Мэрили?
Из-за Мардж, прошептала Мэрили.
Мардж? Почему я должен бояться Мардж? Она всего лишь Девочка.
Вместо ответа Мэрили поцеловала его, а потом рассмеялась, и, сколько бы Дикар ни приставал к ней, она смеялась лишь сильней.
Глава II. Армия со знамёнами
Заходи, сказал на следующее утро медленно, усталым голосом Норманфентон. Заходи, Дикар. Ты долго заставляешь нас ждать.
Дикар остановился в дверях маленького дома, который Мальчики построили для Джона и Мартыдоусон. Он ждал, когда зрение после яркости снаружи привыкнет и он сможет видеть внутри. Пока что он видел только четыре неопределенные фигуры и с одной стороны несколько желтых огоньков. Это лампы радио, которые Джондоусон принес из Далекой Земли. Дикар знал, что над полкой с лампами и другими частями радио в черной стене круглое отверстие, и из него звук, похожий на крик птицы с коричневым оперением, которая живет в лесу на Горе.
Простите, сказал он, входя. Мне пришлось задержаться, чтобы решить, кто из Мальчиков сегодня пойдет на охоту, а кто останется на поляне, чтобы установить стойки. На них Девочки будут сушить шкуры.
Теперь он видел Джондоусона, сидевшего возле радио на стуле, сколоченном из расколотых стволов, и остальных, окружавших его.
Потом меня остановила Бессальтон, Босс Девочек, и заговорила о том, что на зиму нужно заготовить больше ягод и плодов, чем обычно Ну, были еще дела, о которых нужно было позаботиться.
Похоже, ты очень занят как Босс. Джондоусон улыбнулся. Он не ниже Норманфентона, но волосы его совершенно седые, и на лице нет бороды. Как будет жить Группа, если с тобой что-нибудь случится?
О, Группа справится, ответил Дикар. Кто-то другой будет выбран Боссом, только и всего. И скорее всего он будет лучшим Боссом, чем я.
Ты очень скромен, старина, сказал Уолт. С тех пор как Дикар видел его в пещере зверей-людей, он изменился почти так же сильно, как Мардж. По-прежнему невысокий, худой и бледный, сейчас он чист. Как и Джондоусон, он сбрил путаную бороду, и стало видно, что он ненамного старше Дикара. Он и его жена Руфь совсем другие, чем Нэт и Мардж, и Дикару они нравятся гораздо больше. Бери стул и присоединяйся к нашему военному совету.
На столе был расстелен большой кусок серовато-белой бересты, края которого были прижаты камешками. На нем Уолт обгоревшей палкой начертил картину горы и окружающей Далекой Земли. Конечно, это не картина: невозможно понять, что означают все эти многочисленные линии и необычные знаки, пока тебе не скажут. Уолт называл это картой.
Конечно, я знаю, что такое Совет, сказал Дикар, садясь между Норманфентоном и Нэтом, но что такое война?
Драка, ответил Норманфентон. Драка с убийствами, но не между одним человеком с другим, а между целыми государствами. Все разумные люди ненавидят войну, Дикар, но иногда им приходится принимать в ней участие, чтобы помешать другим людям сделать плохое с ними и с их близкими или чтобы освободиться от этого плохого.
Дикар кивнул.
Это и будет у нас с азиафриканцами. Война.
Верно, сказал Уолт. Свист радио прервался, начался снова. Джондоусон пригнулся слушая. Вернее дождя. Лицо Уолта было напряжено, но сквозь него словно пробивался свет. Мы планируем войну с ними, вместо того чтобы покорно подползать к ним и сгибаться под их хлыстами.
Мы договорились об одном, Дикар, объяснил Норманфентон, пока ждали тебя. Во всех лесах этого штата, он показал на волнистые линии на карте, обозначающие густые леса, окружающие Гору, прячутся люди.
Как прятались Нэт и Уолт, кивнул Дикар, когда мы с Мэрили нашли их.
Точно. Если найти им предводителя, они образуют зародыш армии, которая могла бы совершить что-нибудь большее, чем набеги, вроде того, что совершили вы с Группой, когда освобождали меня.
Отлично! воскликнул Дикар. Я сегодня же ночью отправлюсь вниз и
Как же! сказал Нэт. Да они сожрут тебя, не успеешь и рта раскрыть. Это моя работа. После наступления темноты я
Его прервало сдавленное восклицание Джондоусона.
* * *
Все повернулись к нему. Свист по радио прекратился. Джондоусон с напряженным лицом смотрел на круглое отверстие, из которого доносился этот звук.
От неожиданно наступившей тишины у Дикара перехватило дух.
Что ты слышал, Джон? тихо спросил Норманфентон. Скажи нам.
Серые губы Джодоусона шевельнулись, но не слышно было ни звука. Потом снова шевельнулись, и голос его прозвучал монотонно и пугающе.
Это был Национальный главный, сказал он. Глава Тайной Сети. Он говорил со всеми Его морщинистые руки сжали полку радио. Он повторял прокламацию, выпущенную вчера вице-королем.
Йи Хашамото часто выпускает прокламации, сказал Уолт.
Не такие, как эта. Дикару казалось, что Джондоусон не хочет говорить, он все свои силы направил на то, чтобы сказать все-таки. Начинается она с предупреждения, что Верховный Совет Азиатско-Африканской Конфедерации недоволен положением в провинции Северная Америка. Спорадические мятежи, постоянный саботаж на железных дорогах и шоссе, на заводах, шахтах и на месторождениях где добывается нефть, снизили производство настолько, что терпеть это далее невозможно.
И поэтому он еще больше увеличивает количество рабочих часов, вставил Уолт. И, вероятно, отменяет все выходные. Я слышал такие разговоры
Нет. Джондоусон покачал головой. Нет, Уолт. Хашамото требует, чтобы каждый американец дал клятву верности Конфедерации. Мы все должны поклясться в безусловном повиновении распоряжениям Конфедерации и отказаться от всех актов сопротивления.
Ну, он требует этого, проворчал Нэт. И что с того? Он годами пытается добиться этого.
Нам дается неделя на то, чтобы решить, давать ли клятву, продолжал Джондоусон, как будто не слышал Нэта. Если мы единодушно дадим такую клятву, всем участникам предыдущих мятежей будет объявлена амнистия. Далее американцам будет позволено установить систему самоуправления, номинально автономную, но подчиненную Конфедерации и выполняющую все ее указания.
Полная и трусливая капитуляция, воскликнул Норманфентон, навсегда обрекает Америку на положение вассального государства, порабощенной колонии. Наш народ никогда с этим не согласится.
Если мы это не сделаем, казалось, Джондоусону хотелось быстрей закончить, во всеобщем голосовании за неделю или если произойдет хотя бы один мятеж или акт саботажа, начнется новая политика обращения с нами.
Во-первых. Все те, кто содержится сегодня в концентрационных лагерях и тюрьмах, будут немедленно казнены. Во-вторых. Ни одному американцу не будет позволено жить в отдельном доме. Семьи будут разделены. Мужчин отправят в одни бараки, женщин с младенцами в другие, детей в возрасте от двух до двенадцати лет в третьи