Ещё до полудня мы достигли первого пешего моста, переброшенного через тектонический разрыв. Бетонный, в длину он был не меньше тысячи метров, но в ширину меньше трех метров вездеход бы по нему не прошел. Да и даже для пешеходов этот мост уже начинал выглядеть опасно: сорная трава пробивалась из щелей бетона, в самом начале пути виднелись сквозные дыры средних размеров, через которые можно было с легкостью разглядеть бурную реку, журчащую в полутора тысячах метрах внизу.
Внизу было красиво: тектонический разлом открыл крутые каменные берега, на выступах которых желтели и краснели буйным цветом деревья, приветствующие вхождение в свою силу новую пору года. Можно было рассмотреть густые заросли камыша в небольшой заводи по левую сторону моста, вода отражала бледные лучи осеннего солнца Остановившись напротив зарослей сухого болиголова, за лето упорно пробившихся из бетона, я поправила лямки рюкзака на своих плечах.
Нет, теперь я у тебя не возьму рюкзак, ты сама не захотела его отдать, когда я предлагал.
Я совсем не собиралась отдавать ему рюкзак. Но стоило ему высказаться, как я резко стащила со своих плеч тяжелую ношу и врезала ею ему в грудь. Он сразу же принял её.
Чего ухмыляешься? наблюдая за тем, как он растягивает лямки, чтобы закинуть рюкзак на свои широченные плечи, полюбопытствовала я.
Так и знал, что это сработает.
Сработает что?
Стоит мне сказать да, как ты сразу же говоришь нет, но стоит мне произнести нет, как ты ответишь мне согласным да.
Я пошагала вперёд, не желая признавать очевидного факта того, что без рюкзака мне действительно стало значительно легче.
Хитрый ход, признала я. Но в следующий раз не сработает.
Едва ли. Ты скорее порвёшь свои нервы, чем позволишь себе сойтись со мной во мнении. Однако я готов поставить что угодно на то, что ты просто из тех, кто готов идти против системы несмотря ни на что. Верно?
Свой ответ я выдала с выражением:
Выдыхая из лёгких пламя и вдыхая лёд,
я смотрю на механизмы правил и всё делаю наоборот.
Даже если в спину толкнут с криком: Шагай вперёд!, -
не шагну, пока не увижу свой путь и свой поворот.
И не надо потом на кого-то пенять,
будто этот кто-то не смог управлять
моим шагом, мыслью и взглядом назад-вбок-вперёд.
Я не тот, кто уступает свои мысли в долг.
Так что руки свои от моих действий прочь.
Я не тишины сын и не покорности дочь.
Даже если в итоге меня моя доброта или честность убьёт -
не отступлюсь.
Должен быть в мире кто-то, кто против ветра рискнёт пойти
и дойдёт.
Как же я этого ждал! неожиданно громогласно воскликнул Титан.
Я резко остановилась и, обернувшись через плечо, посмотрела на него:
Чего ждал?
Поэзию. Твоя фишка. Я часто ею заслушивался, пока ты излагала её в Паддоке и Конкуре.
Совершенно неожиданно его слова меня так сильно смутили, что мне стало откровенно не по себе. Поспешно отведя взгляд, я ускорила свой шаг, опасаясь прилива краски к лицу.
Спустя минуту он снова решил нарушить тишину:
Почитаешь ещё что-нибудь?
Нет.
А если я скажу пожалуйста?
Нет.
Какая жёсткая.
Отстань.
И холодная.
Тебе следовало бы, Тристан, сразу понять, что лезть в моё личное пространство одна из самых провальных идей в твоей жизни.
Как только я договорила эти слова, меня совершенно внезапно и пугающе резко одернуло назад. Лишь спустя секунду я поняла, что причина неожиданной смены моего физического положения заключалась в том, что Титан схватил меня за локоть он буквально развернул всё моё тело на сто восемьдесят градусов, таким образом обратив меня лицом к себе.
Как ты только что назвала меня?
Титан, широко распахнула глаза я, растерянно смотря на него снизу вверх.
Нет, ты назвала меня не Титаном.
Я не
Он до боли сжал свои пальцы чуть выше моего локтя, так, что я даже слегка пригнулась вправо.
Ты назвала меня по имени. Никто за пределами Рудника не слышал моего настоящего имени. Оно не произносилось вслух уже многие годы. Кто ты?
Глава 7.
Я не отвечала. Поэтому он решил повторить свой вопрос:
Кто ты? Я уже задавался этим вопросом прежде, и озвучивал его прямо тебе в лицо, на балу. Тогда ты мне так и не ответила. Но сейчас ответишь, он сжал мой локоть ещё чуть сильнее, на что я отреагировала ещё большим сжатием зубов. Кто же ты такая? Я не помню твоего миленького личика в Руднике.
Конечно не помнишь, придурок, зашипела от боли в локте я. Десять лет ведь прошло! Имя Тринидад тебе не о чём не говорит? Отпусти мою руку, мне больно!
Он так резко выпустил мой локоть, что я слегка покачнулась.
Тебя зовут Тринидад?! в его глазах разлилось удивление такого масштаба, что это просто не могло не принести мне удовольствие. Стало очевидно, что до сих пор он не знал моего настоящего имени. Я только теперь поняла, что в его присутствии все ко мне обращались исключительно как к Дикой, а на тех записях из Паддока и Конкура, которые попадали в его руки, моё реальное имя также могло ни разу не прозвучать, либо он мог пропустить какие-то записи. Я знал только одну Тринидад.
Что ж, больше не знаешь ни одной. Ты знаком с Дикой, а той Тринидад, что ты знал прежде, больше нет.
И что же с ней произошло?
Выросла.
Развернувшись на низких каблуках своих удобных ботинок, я зашагала дальше по мосту.
Подожди он как всегда с неестественной легкостью, уже почти ставшей мне привычной, нагнал меня. В Парадизаре твоя биография заключалась в том, что ты якобы была из бродяжек: шаталась по пустоши, где тебя и схватили парадизарцы.
В Паддоке и Конкуре периодически звучало моё настоящее имя. А ты утверждал, что следил за мной, когда я была там.
Я не сидел у экрана двадцать четыре часа в сутки. По большей части, особенно в Паддоке, за вами наблюдал Фло. Плюс ко всему камеры там были не вездесущими, и прямых трансляций не было только часто затёртые записи. Я даже наверняка не знал о том, что ты из Рудника у меня были только серьёзные подозрения. Не хмурься так. Я не смог бы тебя узнать даже имея прямые подсказки. Ты так сильно выросла Даже странно тебя видеть такой, он ухмыльнулся.
Какой? резко затормозив, я впилась в него взглядом.
Ты больше не ребёнок, неожиданно запнулся он.
Да ты сама проницательность, я пошагала дальше.
Для меня это действительно необычно, он не отставал ни на шаг. Ты была такой маленькой куколкой, что я иногда боялся придавить тебя ладонью.
Я не была младенцем, когда мы познакомились мне уже было два года.
Ну да, наша Трини всегда была самой взрослой из всех, издевательски хихикнул он.
Неосознанно резко выдернув кинжал из ножен, висящих на моём ремне, я мгновенно развернулась и приставила лезвие к его горлу:
Ещё раз назовёшь меня так и
Как назову? Трини? он совершенно невозмутимо повёл одной бровью. Ты не сможешь меня убить, даже если очень сильно захочешь и постараешься.
Но я запросто могу заставить тебя мучаться.
Обхватив лезвие кинжала ладонью, он специально позволил ему глубоко порезать себя.
Как и я могу тебя, металлическим тоном отозвался он.
Продолжая смотреть ему прямо в глаза, я начала медленно вести кинжалом вниз, таким образом ещё больше раня его ладонь. Его металлическая кровь начала обращать кинжал в титанический сплав. Как только я вынула уже ставшее титановым лезвие из его сжатой ладони, я сразу же уткнулась его остриём в грудную клетку оппонента, в область его сердца:
А что ты на это ответишь? приподняв одну бровь, я обдала его хладнокровным взглядом.
Скажу, что ты всё равно ещё маленькая для такой эротики, Трини, с этими словами он одним лишь пальцем отодвинул остриё от своего сердца.
Не будь слепцом.
Хочешь сказать, что ты уже созрела для эротики?
Хочу сказать, что остриё у твоего сердца это не эротика, я спрятала кинжал обратно в ножны. Можешь даже не пытаться смутить меня подобными высказываниями.