Входит Иван-царевич в терем, а там спят по одну сторону шесть полениц девиц-богатырок и по другую сторону шесть, а посредине разметалась девица Синеглазка, спит, как сильный речной порог шумит.
Не стерпел Иван-царевич, приложился, поцеловал её и вышел
Сел на доброго коня, а конь говорит ему человеческим голосом:
Не послушался ты, Иван-царевич, вошёл в терем к девице Синеглазке! Теперь мне стены не перескочить.
Ах ты, конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не ночевать, а голову потерять!
Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об неё одной подковой на стене струны запели и колокола зазвонили.
Девица Синеглазка проснулась и увидала пропажу:
Вставайте, у нас покража большая!
Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью поленицами в погоню за Иваном-царевичем.
Гонит Иван-царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка гонит за ним. Доезжает он до старшей Бабы-яги, а у неё уж конь выведенный, готовый. Он со своего коня да на этого и опять вперёд поскакал. Иван-то царевич за дверь, а девица Синеглазка в дверь и спрашивает у Бабы-яги:
Бабушка, здесь зверь не прорыскивал ли?
Нет, дитятко.
Бабушка, здесь молодец не проезживал ли?
Нет, дитятко. А ты с пути-дороги поешь молочка.
Поела бы я, бабушка, да долго корову доить.
Что ты, дитятко, живо справлю
Пошла Баба-яга доить корову доит, не торопится. Поела девица Синеглазка молочка и опять погнала за Иваном-царевичем.
Доезжает Иван-царевич до средней Бабы-яги, коня сменил и опять погнал. Он за дверь, а девица Синеглазка в дверь:
Бабушка, не прорыскивал ли зверь, не проезжал ли добрый молодец?
Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги поела блинков.
Да ты долго печь будешь.
Что ты, дитятко, живо справлю
Напекла Баба-яга блинков печёт, не торопится. Девица Синеглазка поела и опять погнала за Иваном-царевичем.
Он доезжает до младшей Бабы-яги, слез с коня, сел на своего коня богатырского и опять погнал. Он за дверь, девица Синеглазка в дверь и спрашивает у Бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.
Нет, дитятко, а ты бы с пути-дороги в баньке попарилась.
Да ты долго топить будешь.
Что ты, дитятко, живо справлю
Истопила Баба-яга баньку, всё изготовила. Девица Синеглазка попарилась, окатилась и опять погнала. Конь её с горки на горку поскакивает, реки, озёра хвостом заметает. Стала она Ивана-царевича настигать.
Он видит за собой погоню: двенадцать богатырок с тринадцатой девицей Синеглазкой ладят на него наехать, с плеч голову снять. Стал он коня приостанавливать, девица Синеглазка наскакивает и кричит ему:
Что ж ты, вор, без спросу из моего колодца пил да колодец не прикрыл!
А он ей:
Что ж, давай разъедемся на три прыжка лошадиных, давай силу пробовать.
Тут Иван-царевич и девица Синеглазка заскакивали на три прыжка лошадиных, брали палицы боевые, копья долгомерные, сабельки острые. И съезжались три раза: палицы поломали, копья-сабли исщербили не могли друг друга с коня сбить. Незачем стало им на добрых конях разъезжаться, соскочили они с коней и схватились в охапочку.
Боролись с утра до вечера красна солнышка до закату. У Ивана-царевича резва ножка подвернулась, упал он на сыру землю. Девица Синеглазка стала коленкой на его белу грудь и вытаскивает кинжалище булатный пороть ему белу грудь, Иван-царевич и говорит ей:
Не губи меня, девица Синеглазка, лучше возьми за белые руки, подними с сырой земли, поцелуй в уста сахарные.
Тут девица Синеглазка подняла Ивана-царевича с сырой земли и поцеловала в уста сахарные. И раскинули они шатёр в чистом поле, на широком раздолье, на зелёных лугах. Тут они гуляли три дня и три ночи. Здесь они обручились и перстнями обменялись. Девица Синеглазка ему говорит:
Я поеду домой и ты поезжай домой, да смотри никуда не сворачивай Через три года жди в своём царстве.
Сели они на коней и разъехались Долго ли, коротко ли, не скоро дело делается, скоро сказка сказывается, доезжает Иван-царевич до росстаней, до трёх дорог, где плита-камень, и думает:
«Вот хорошо! Домой еду, а братья мои пропадают без вести».
И не послушал он девицы Синеглазки, своротил на ту дорогу, где женатому быть И наезжает на терем под золотой крышей. Тут под Иваном-царевичем конь заржал, и братьёвы кони откликнулись. Кони-то были одностадные
Иван-царевич взошёл на крыльцо, стукнул кольцом маковки на тереме зашатались, оконницы покривились. Выбегает прекрасная девица:
Ах, Иван-царевич, давно я тебя поджидаю! Иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать.
Повела его в терем и стала потчевать. Иван-царевич не столько ест, сколько под стол кидает, не столько пьёт, сколько под стол льёт. Повела его прекрасная девица в спальню:
Ложись, Иван-царевич, спать-почивать.
А Иван-царевич столкнул её на кровать, живо кровать повернул, девица и полетела в подполье, в яму глубокую.
Иван-царевич наклонился над ямой и кричит:
Кто там живой?
А из ямы отвечают:
Фёдор-царевич да Василий-царевич.
Он их из ямы вынул они лицом черны, землёй уж стали порастать. Иван-царевич умыл братьев живой водой стали они опять прежними.
Сели они на коней и поехали Долго ли, коротко ли, доехали до росстаней. Иван-царевич и говорит братьям:
Покараульте моего коня, а я лягу отдохну.
Лёг он на шёлковую траву и богатырским сном заснул. Фёдор-царевич и говорит Василию-царевичу:
Вернёмся мы без живой воды, без молодильных яблок будет нам мало чести, нас отец пошлёт гусей пасти
Василий-царевич отвечает:
Давай Ивана-царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмём и отцу в руки отдадим.
Вот они у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи.
Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит: только небо и вода и под старым дубом у моря птенцы пищат бьёт их непогода.
Иван-царевич снял с себя кафтан и птенцов накрыл, а сам укрылся под дубом.
Унялась погода, летит большая птица Нагай. Прилетела, под дуб села и спрашивает птенцов:
Детушки мои милые, не убила ли вас погода-ненастье?
Не кричи, мать, нас сберёг русский человек, своим кафтаном укрыл.
Птица Нагай спрашивает Ивана-царевича:
Для чего ты сюда попал, милый человек?
Меня родные братья в пропасть бросили за молодильные яблоки да за живую воду.
Ты моих детей сберёг, спрашивай у меня, чего хочешь: злата ли, серебра ли, камня ли драгоценного.
Ничего, Нагай-птица, мне не надо: ни злата, ни серебра, ни камня драгоценного. А нельзя ли мне попасть в родную сторону?
Нагай-птица ему отвечает:
Достань мне два чана пудов по двенадцати мяса.
Вот Иван-царевич настрелял на взморье гусей, лебедей, в два чана поклал, поставил один чан Нагай-птице на правое плечо, а другой на левое, сам сел ей на хребет. Стал птицу Нагай кормить, она поднялась и летит в вышину.
Она летит, а он ей подаёт да подаёт. Долго ли, коротко ли так летели, скормил Иван-царевич оба чана. А птица Нагай опять оборачивается. Он взял нож, отрезал у себя кусок с ноги и Нагай-птице подал. Она летит, летит и опять оборачивается. Он с другой ноги срезал мясо и подал. Вот уже недалеко лететь осталось. Нагай-птица опять оборачивается. Он с груди у себя мясо срезал и ей подал.
Тут Нагай-птица донесла Ивана-царевича до родной стороны.
Хорошо ты кормил меня всю дорогу, но слаще последнего кусочка отродясь не едала.
Иван-царевич ей показывает раны. Нагай-птица рыгнула, три кусочка вырыгнула:
Приставь их на место.
Иван-царевич приставил мясо приросло к костям.
Теперь слезай с меня, Иван-царевич, я домой полечу.
Поднялась Нагай-птица в вышину, а Иван-царевич пошёл путём-дорогой на родную сторону.
Пришёл он в столицу и узнаёт, что Фёдор-царевич и Василий-царевич привезли отцу живой воды и молодильных яблок и царь исцелился: по-прежнему стал здоровьем крепок и глазами зорок.