Так проходило лето, а мы с Миланой ничего кроме работы не видели. В редкие минуты передышки я вспоминал, что было бы неплохо куда-нибудь сходить с моей крошкой в кафе или хотя бы в кино, а ещё лучше на неделю увести маленькую на берег океана. Я предполагал, что радости её не будет предела, и уже представлял её в открытом купальнике, загорающей на белом песке. Но реальность разбивала мои сладкие фантазии, как тяжёлый булыжник разбивает хрупкое стекло. Я возвращался в реальность и вспоминал, что нужно крутиться как белка в колесе, чтобы устроить наш быт. На подержанную «тойоту» мне ещё копить и копить, а также думал о том, не взять ли нам с Миланой ипотеку и платить уже за собственное жильё, а не в карман чужой тёте. А пока ограничивался тем, что баловал мою девочку по мелочам, покупал ей фрукты, бижутерию, духи. Она подарки принимала, радовалась искренне, как ребёнок. Но в кафе идти отказалась категорично:
Алекс, я работаю в кафе без выходных, и меня уже тошнит от этих столиков, подносов с едой, запаха кофе и всего прочего, что там ещё есть.
Тогда сходим в кино, не сдавался я сразу и силился вспомнить, Что там сейчас показывают?
Не напрягайся, не вспоминай, капризничала моя маленькая, Кино можно посмотреть и дома, и с большими удобствами. К тому же ноги отдохнут, за день отекли, не хочу ими шевелить даже.
И она падала на диван, а я рядом с ней, так и лежали, смотрели фильм под мерный шорох кондиционера, который мне пришлось купить и установить, так как Милана жаловалась на жару и духоту. И ничего нам больше было не надо. Действительно, ничего. Я смотрел фильм, иногда украдкой поглядывал на неё, вдыхал аромат её волос и безумно хотел прикоснуться к ней, ощутить нежную кожу под своими пальцами, тепло её тела. А потом она уходила в свою комнату, а моя подушка всю ночь хранила аромат её волос. Я зарывался в неё лицом и вдыхал.
В конце августа жара спала. Я продолжал жить в привычном режиме: дом спортклуб молокозавод дом, а Милана засобиралась на занятия. Она купила себе ручки и тетрадки, хотя я не мог представить, зачем они понадобятся ей в её училище танцев, а она злилась и просила, чтобы я называл правильно «колледж искусств и культуры». Я соглашался, а на следующий день опять забывал, как это место называется правильно. В последние дни августа ей пришлось уволиться с работы, чему она немного огорчилась.
Маланья, не расстраивайся, всё равно ты там копейки получала, попытался утешить её, но сделал это, по-видимому, зря, потому что моя девочка вспыхнула и с обидой в голосе произнесла:
Значит, вот какого невысокого мнения ты о моей работе.
О твоей бывшей работе, невозмутимо ответил я.
Она промолчала и спорить не стала, потому что волновалась о том, как пройдёт её первый день в колледже. Но боялась она напрасно. После первого дня занятий домой прибежала радостная, возбуждённая, стала мне за ужином рассказывать, как проходили занятия, я слушал, хотя мало что понимал в этом. Почти ничего и не понимал, но мне нравилось смотреть, как её глаза светятся, а голос звенит от радости. Такой она была особенно хороша.