Женька почесал затылок, соображая, что же могло случиться вдруг, так неожиданно? Почему математические задачи, над которыми раньше бесполезно подолгу сидел, теперь легко отдались ему, не сопротивляясь, не создавая интеллекту сложных барьеров. Каким образом, думал он, его голова мыслила вопреки настроению, заранее спрограммированному на неудачу в связи с леностью и набитой оскоминой от нелюбимого предмета. Женька улёгся на полу и продолжил занятие. Вскоре снова с интересом погрузился в мир цифр, уравнений и функций.
Шаров сидел у открытой двери балкона в позе лотоса и внимательно наблюдал за парнем, при этом безмолвствуя, шевелил губами. В нём ожило и торжествовало удовлетворяющее душу чувство значимости, которое за годы тунеядства, казалось, давно атрофировалось. Радовался вновь приобретённому счастью быть кому-то полезным. Благодарностью отмечал судьбу, подарившую неплохого друга, которому искренне желал успехов и всячески намеревался помогать в учебно-студенческом процессе и неизбежных житейских проблемах.
Овсянников закончил решать последнее уравнение, и подал тетрадь для проверки личному домашнему куратору. Он был точно убеждён в правильности решений, сверив их с ответами в учебнике, но всё равно хотел услышать мнение профессионала. К тому же, будучи сообразительным, умевшим анализировать, заподозрил открывшиеся в себе навыки математического мышления, в «коррупции». На эту мысль натолкнуло то, что память начала выдавать формулы, не заучиваемые никогда наизусть, которыми теперь вдруг стал, умело оперировать и без труда добиваться правильных результатов в решениях сложных уравнений. Подозревал Юрия Ивановича в причастности к его раскрывшемуся таланту и поэтому старался уловить в его поведении любую мелочь, позволявшую уличить затаившегося феномена в хитроумных экспериментах над ним. Женька вспомнил, как Шаров внедрил в голову женщине установку на лай, и как та веселила публику задорным гавканьем. Был уверен, что и теперь эти проделки исходят от него, но не спешил задавать вопросов на этот счёт.
Шаров же ни единой морщиной лица не выдавал себя. Внимательно проверял работу студента, делал замечания, но не по способу решений, а всё из-за того же корявого почерка. Закрыв тетрадь, бросил её на кровать.
Отлично! похвалил он Женьку. Видишь, сам справился. Ты
способный ученик.
Евгений вновь задумался, отчего молчит хитрый математик, почему скрывает от него очевидное, ставит его в положение глупца, подопытного кролика, неужели считает, что догадаться в его хитростях невозможно?
«А, может, ошибаюсь в предположениях, подумал он. Но кто, же тогда кроме него мог растормошить в сфере заумной науки мою бестолковую голову? Да, нет же, это он, Женька вопрошающе взглянул в глаза старшему другу. Улыбается плут», заметил, наконец, парень и приготовился выговорить свою догадку.
Да, ты прав, сказал Юрий Иванович, не дав Евгению вступить с ним в разговор. Я вложил в тебя кой, какие знания. И вижу, что это сыграло в твою пользу. Теперь ты усвоил ненавистную тему и думаю, проблем с уравнениями не будет. Если случится ещё с чем-нибудь загвоздка обращайся, научу.
Женьке хотелось высказать претензии по поводу самовольного вмешательства Шарова в его суверенитет интеллекта, но поразмыслив пару секунд, решил примириться с лояльной услужливостью доброжелателя, поскольку приобрёл от этого вторжения в свой ум только благоприятные качества. Он научился решать сложные, до этого времени, казавшиеся непостижимыми, задачи, не потратив на это маломальских усилий, энергии, времени. Алгебраические, тригонометрические функции, формулы, синусы, тангенсы, косинусы, логарифмы сами собой разыгрались в сером веществе его черепной коробки и остались в памяти, благодаря Юрию Ивановичу, который своими мыслями заставил его мозг трудиться, выполнять правильно все математические операции. Овсянников ничего, не сказав, вышел на балкон, в надежде освежиться, но вечерняя духота не вызвала в нём положительных эмоций.
Солнце давно скрылось за соседними домами, оставив багровеющий след в западной части небосвода. Город продолжал бодрствовать, и казалось, не собирался затихать. Во дворах раздавались детские голоса, и на них не действовала, звучавшая откуда-то из окна всем знакомая, убаюкивающая мелодия закончившейся передачи «Спокойной ночи малыши».
Юрий Иванович тоже вышел на балкон и встал рядом с Женькой, облокотившись на перила. Он не ждал и не желал слышать от парня слов благодарности, за проведённый «факультатив». Но собой учитель был доволен. Лишний раз проверил себя и уже не сомневался в способности воздействовать своим умом на сознание визави. Радовался как ребёнок апробированному изобретению, потому, что решил возобновить педагогическую деятельность и таким методом обучать учеников, давать им прекрасные знания, заинтересовывать студентов своим предметом, который для многих не вызывал интереса, являлся лишь обязательным названием в графе зачётки.
Они долго простояли на деревянном полу балкона, пока звёзды не замерцали из ночной тьмы. Время подходило к полуночи, и Шаров, достав раскладушку, ушёл в соседнюю комнату, соорудил лежанку, набросал на неё старые вещи и улёгся спать, отдав кровать в распоряжение гостя. Женька вначале возражал занимать привилегированное положение, но с гостеприимным хозяином спорить было невозможно. Буквально скоро, ему уже снились: числа, дроби, интегралы.
4
Утром студент и учитель поднялись рано. Позавтракали. Женька, собираясь в вуз сдавать хвосты, наказывал Шарову не тянуть времени с устройством на работу.
Юрий Иванович оделся, взглянул в зеркало, стоявшее на подоконнике. Давно в него не заглядывал, с тех пор, как перестал бриться и теперь, видя в отражении опрятного, и со слов Женьки вполне симпатичного мужчину, задержался у окна, направляя настольное зеркальце то вверх, зачёсывая волосы и поправляя галстук, то вниз на новые туфли и, оставшись довольным, похвалил себя. Воодушевлённое самомнение придало ему уверенности и смелости.
«Кто скажет сейчас, что я бродяга, подумал он. Докажу всем, что это не так! С этого дня буду совсем иным!»
Шаров вышел из квартиры, видя, как Зинаида Петровна, стоя за дверью, подсматривает за ним. Проходя мимо её двери, поздоровался с ней, будто та стояла с ним рядом на лестничной площадке. Соседка опешила. Вышла в коридор, когда сосед спустился вниз, и удручённо пожала плечами, думая, что, не сошёл ли сосед с ума, здороваясь с дверью.
Было ещё рано и возле подъезда никого не наблюдалось. Шаров пошагал из двора на улицу и вскоре вышел на тротуар, вымощенный жёлтым камнем. Деньги у него были, но не захотел ехать в транспорте, а решил пройтись пешком.
Все спешили на работу, на остановках толпился народ, ожидая транспорт нужного маршрута. На небе не было ни облачка, день обещался быть жарким.
Проходя мимо школы, в которой долгие годы вёл предмет в старших классах, Юрий Иванович задержался у школьного забора. На пришкольном садовом участке трудились ученики младших классов под руководством учителя биологии. Территорию школы приводили в порядок старшеклассники, отрабатывая практику во время школьных каникул. Тоскливое настроение, наполненное воспоминанием по прошлым дням, защемило сердце бывшему педагогу. Как настоящий преданный пёс он учуял знакомый запах помеченной территории, которую считал своей и ревностно относился к тому, что изгнан за её пределы. Его тянуло в эту среду, в ней чувствовал себя свободно, наслаждался работой, которую считал призванием, получал от неё только положительные эмоции.