Ничего страшного не произошло, сказал он мне. Сейчас мы покушаем, выпьем микстуру, и всё будет хорошо. Давай, открывай ротик.
Филипп, получается, взял мою вилку и принялся меня кормить. Господи, откуда он это умеет? Ведь умеет же Кушать, как маленькой, было стыдно, но и как-то волнительно. А Филипп ни на кого не обращал внимания, а просто спокойно кормил меня, иногда уговаривая, как действительно малышку. А я Мне было приятно.
Я почему-то всё сильнее уставала. Наконец, еда, видимо, закончилась, и мальчик достал флакон, который вчера ему дал герр Нойманн. Аккуратно налив микстуру в ложку, он споил мне эту невыразимую горечь, от которой я скривилась и зажмурила глаза. Но усталость сразу пропала, и стало легче дышать. Я даже не замечала, что мне, оказывается, тяжело дышать. А это значит Внезапно захотелось заплакать, но и тут Филипп как будто почувствовал он обнял меня и прижал к себе.
Если мне так тяжело дышать, и я так устаю, значит, развивается сердечная недостаточность, и я скоро не смогу ходить. Мне от этой мысли стало так страшно, что я чуть по-маленькому на месте не сходила, но удержалась. Всё-таки, когда нет папы, я очень неуверенно себя чувствую. Просто жуть.
Так, надо встать Филипп всё обнимал меня, почти не давая шевелиться, но я сказала, что мне нужно таблетки выпить, и он меня отпустил. Кажется, он чувствует, что я боюсь. Поэтому обнимает так, как будто боится потерять. Он меня не потеряет Ну, наверное.
Фрау Крюгер, вдруг позвал Филипп куратора. Хелен сейчас не сможет дойти к директору.
Хорошо, Филипп, улыбнулась Бригитта и о чём-то попросила сидевшего рядом с ней молодого человека. Наверное, это был герр Штельмахер, второй наш куратор. Он выслушал, кивнул и улыбнулся мне.
А мне было жутко. Мне страшно было так, что едва справлялся контроль, я просто жутко боялась. Того, что сегодняшний день последний. Это невозможно рассказать, и будь я здоровой никогда не смогла бы представить. Я опустила голову, справляясь со слезами. Нельзя плакать, нельзя! Нужно было удержать контроль, любой ценой!
Из-за стола встал Йенс, улыбнулся мне и как-то очень осторожно поднял на руки. Он держал меня, как маленькую, а у меня опять кружилась голова. Накатила дурнота, стало как-то очень холодно, и я Не помню.
***
Что-то со мной не так, потому что я даже не заметила, когда потеряла сознание. Когда мои глаза открылись, то я увидела Филиппа, державшего меня за руку. Он как-то очень по-доброму на меня смотрел, отчего у меня защипало в носу, но я напомнила себе, что плакать нельзя. Оглядевшись, поняла, что это не госпиталь школы, а какое-то другое место.
Где я? тихо спросила я, потому что дышалось всё-таки не очень хорошо, как после обморока.
Мы в больнице для колдунов, ответил мне Филипп и погладил мою руку. Директор нас сразу сюда переправил, когда ты в обморок уплыла.
Больница это хорошо, проговорила я, давно привыкнув к больницам. Значит, пока не умру.
Ты совсем не умрешь, твёрдо сказал мне этот мальчик, и я почему-то поверила ему. Может быть, я устала бояться?
Или же мне очень хотелось ему верить. В этот момент ко мне приблизился мужчина в необычном костюме он был не свободным, как бывает у врачей, а каким-то обтягивающим, хотя цвет у него оказался привычным небесно-голубым. Незнакомый доктор (а кем ещё он мог быть?) пару раз взмахнул рукой и удовлетворённо кивнул.
Ты принимаешь таблетки, девочка? спросил он меня.
Да, кивнула я и потянулась за сумочкой.
А герр Нойманн дал тебе микстуру, так? улыбнулся мужчина.
Да, ответил Филипп за меня и протянул флакон. Вот эту.
Так, дети, сказал местный доктор. Или таблетки, или микстуру, вместе их нельзя. Тебе пока, наверное, лучше остаться с таблетками. Твоим докторам будет проще контролировать твоё состояние.
Хорошо, прошептала я, теряя надежду на волшебное излечение.
Понимаешь, девочка, начал доктор, увидев мою погрустневшую физиономию. У колдунов такие, как ты, очень редки и обычно не выживают. Для колдовства мы используем резервы своего организма, поэтому чем сложнее колдовство, тем больше сил ему нужно. Твоя болезнь очень редка, ты же знаешь это?
Да, кивнула я, это-то я знала точно. Меньше одного на миллион, так в книге написано.
В Швейцарии тебе не помогут, вздохнул доктор. По крайней мере, колдуны, потому что у тебя просто не хватит сил на излечение. Главное, не падай духом, хорошо?
Я постараюсь, меня уже душили слёзы.
Так, парень, обернулся доктор к Филиппу. Вот тебе артефакт, когда она теряет сознание или видишь, что скоро потеряет, прикладываешь к груди, понял?
Да, чрезвычайно серьёзно ответил мальчик. Я всё сделаю.
Когда тебе исполнится хотя бы шестнадцать, можно будет попробовать что-то сделать, произнёс доктор.
Он не сказал «если», а сказал «когда». Хотя я понимала и сама, что шансов дотянуть до шестнадцати у меня очень мало, но эти его слова подарили надежду. Тот факт, что колдуны используют свои силы для колдовства, для меня тайной не был, но я надеялась на какое-нибудь волшебство Ну, или колдовство Жаль, что эта надежда тоже умерла, просто до слёз жаль.
И нас отправили обратно к директору. Очень интересный способ, кстати. Надо повернуть артефакт в виде стрелочки вверх, потом появляется такой шар, в который надо сесть, а потом сразу выйти. Совершенно не чувствуется движение. Вот так мы с Филиппом оказались в кабинете директора. Я сразу же оглянулась, ища своего друга, и он взял меня за руку. Почему-то мне страшно без него, а когда он держит меня за руку или обнимает, то как-то спокойнее. Директор посмотрел на нас и предложил присесть на диван, куда мы с Филиппом и приземлились.
Герр Рихтер это директор нашей школы, хотя здесь он называется «ректор» предложил нам чаю и сладостей, но мы отказались. Филипп не знаю, почему, а мне ещё было совсем не по себе, поэтому я и не рискнула, чтобы не затошнило. Потому что когда тошнит, то может случиться неприятность, а где здесь туалет, я не знала. Вот Ректор, посвёркивая стёклами очков в свете лампы, с улыбкой нас с Филиппом рассматривал. Потом он вздохнул, переложив какие-то листы бумаги на столе.
Мы не можем отправить вас домой, фрау Бок, сказал мне герр Рихтер, но это я уже и так поняла. Вам нужно проучиться хотя бы три года, раз уж вы записались, таковы условия договора.
Я бы не поступала, но тот дядя, который приходил, заколдовал папу и маму, тихо сказала я. И ругался, когда я объяснить пыталась.
Я прошу прощения за то, что это произошло, почему-то извинился ректор Рихтер, на кого-то рассердившись, но не на меня, кажется. Но сейчас уже ничего изменить нельзя, поэтому мы попробуем вам как-нибудь помочь.
Он ещё расспрашивал Филиппа, как тому живётся с опекунами в приёмной семье, а потом почему-то тяжело вздохнул и отпустил нас.
В этот раз я рассмотрела обстановку кабинета ректора она была обычной, как у папы в больнице, только компьютера не было это потому, что у колдунов какая-то проблема с техникой, по крайней мере, нам рассказали, что телефоны с собой брать нельзя. Ну, в том месте, где меня записали в школу. Двери деревянные, большие выше меня раза в два, наверное, а за ними серые стены, покрытые коврами. Кажется, они называются гобеленами, хотя я не уверена. В школе очень тепло, даже и не скажешь, что за окнами осень, хотя яркое солнышко намекает на то, что и там не холодно. Окна большущие, поэтому в школе светло, вот
Мы вышли, и Филипп, взяв меня за руку, куда-то повёл. Он хороший, и я ему доверяю.
***
Я бы хотел знать, мсье Бёзе, почему вы применяете колдовство, когда согласие нужно получать добровольно? голос герра Рихтера был холоднее льда.
У меня нет времени болтать с каждым! ответил инспектор по записи в школу, так напугавший девочку накануне.