Засыпала я с мыслями о Филиппе, от чего мне хорошо засыпалось, как-то спокойно Необыкновенно. Сон накатывал, сон, в котором мы бегали по какому-то парку, взявшись за руки
Вот просыпалось тяжело. Как будто камень лежал на груди не вдохнуть. Я пыталась вдохнуть, пыталась, в ушах шумело, глаза не раскрывались, и было так страшно, просто не передать, как. По рукам и ногам бежало много мурашек, очень много, как будто они толпами по мне бегали, но я не могла даже позвать никого, потому что не дышалось. Казалось, становилось даже темнее, и вот, когда я поняла, что умираю вдруг стало светло. Рядом оказался Филипп, он помогал мне вдохнуть, давил на грудь и делал искусственное дыхание, я такое видела в одном учебном фильме. Немножко неловко, но он действительно помогал мне вдохнуть, а я тянулась к нему и к воздуху, казалось, всем своим существом.
Пока Филипп мне помогал, я дышала, тянулась к нему, хотя понимала, что, наверное, умираю. Потому, что было очень холодно и шумело в ушах Но мальчик не останавливался, и холод начал медленно отступать, когтистая лапа, которая сдавливала что-то в груди, тоже меня отпустила. Значит, получается, он меня спас, отнял у смерти, как папа
Вокруг стало больше людей, пришёл герр Нойманн. Он улыбнулся мне и помахал рукой, отчего мне стало легче дышать.
Филипп, не уходи, взмолилась я, когда мне показалось, что он сейчас исчезнет.
Я почему-то очень боялась остаться без Филиппа, поэтому нас с ним переместили куда-то в другую комнату, где никого не было, и положили на стоящие рядом кровати. Он гладил меня, хотя был сонным, я видела. Но он гладил меня и уговаривал не бояться. А потом я, кажется, уснула.
Герр Нойманн каким-то образом понял, что я боюсь без Филиппа, и сделал так, чтобы мне не было страшно. Почему мне с этим мальчиком не страшно, почему? Я не понимаю этого, просто совсем
***
Герхард, так дело не пойдет, мы получим труп, сказал Уве Келер, заходя ранним утром в кабинет к мирно попивающему кофе ректору.
Что случилось? всполошился герр Рихтер.
Девочка ночью чуть не умерла, ответил наблюдающий за первыми классами учитель. Её мальчик этот, Кроне, спас. Соседка её панику подняла, когда услышала, как девочка хрипит, и кураторы парня левитацией перенесли.
Вдвоём? улыбнулся Герхард Рихтер. Да, помню Что ты предлагаешь?
Ну, домой отпустить мы её не можем, договор, да и убьёт её это Значит Уве сделал паузу, надо их поселить вместе.
Мальчик и девочка, Уве, напомнил ректор.
Ну, есть один вариант задумчиво проговорил герр Келер.
Хочешь предложить Кроне помолвку? спросил всё понявший Герхард.
Не вижу другого варианта, Герхард, вздохнул учитель превращений. Дома её убьёт договор, если колдовать не будет больше двух месяцев, сам же знаешь.
Знаю, друг мой, знаю, вздохнул ректор. Ты прав, другого выхода нет. Каждое дитя на вес золота. Хорошо, я не возражаю и благословляю, но только, если мальчик сам согласится. Родители у него золотые просто были, да и сам он Но он должен понимать, что это для него значит! неожиданно серьёзно завершил герр Рихтер.
***
Просыпаться было на удивление легко, дышалось спокойно, а рядом был Филипп. Я это сразу же почувствовала, потому что мне было тепло. Оказывается, он положил свою руку на мою и, стоило мне проснуться, тут же открыл глаза. Я, кажется, сразу в них утонула, просто не могла оторвать своего взгляда, а он смотрел на меня так Как папа на маму смотрит. Филипп, который меня спас, который не дал умереть Он стал за эту ночь каким-то очень близким, почти родным. Я ему, кажется, полностью доверилась.
Сильная слабость наполняла тело, поэтому я продолжала лежать, а Филипп быстро поднялся и задумался. Заметно было, что он именно задумался. Потом посмотрел на меня, ещё подумал, вздохнул и с трудом взял меня на руки. Ему было тяжело, я это чувствовала его руки чуть дрожали, но он отнёс меня в туалет и посадил на унитаз.
Справишься? спросил меня Филипп, заставив покраснеть и закивать. Позовёшь, хорошо?
Ну вот как он так может? Я же сейчас от стыда под землю провалюсь. А он спокойный такой, как будто ничего особенного не происходит. Стыдно-то как С трудом спустив пижамные штаны, я решила утренние проблемы. Натянуть их обратно было другой проблемой, не так просто решаемой. Ноги просто не хотели напрягаться, как будто отнялись. Я справилась и некоторое время думала звать или не звать? Попробовала встать сама и упала. Вбежал Филипп, посмотрел на меня укоризненно, опять взял на руки и отнёс в кровать. Ему очень тяжело, я же вижу, а он улыбается. Необыкновенный он на самом деле. Какой-то очень волшебный
Не будешь слушаться по попе получишь, сказал он мне, всё ещё улыбаясь. Он старался сказать строго, но у него не получилось.
Меня нельзя по попе, я девочка, проинформировала я его, потому что по попе никому нельзя, но девочек вообще бить нехорошо, а я девочка.
Тебе опасно напрягаться сейчас. Знаешь, как я ночью испугался? объяснил он мне, как-то очень нежно погладив, отчего мне захотелось даже зажмуриться.
Кстати, а как ты попал в нашу спальню, мальчикам же нельзя? спросила я его, а он засмеялся.
Я засыпал плохо, волновался за одну непослушную девочку, мягко сказал он. И тут посреди ночи в спальню влетают кураторы, представляешь? Причём оба, я даже хрюкнуть не успел, как уже болтался в метре над полом. Вот так и оказался.
Я улыбнулась действительно смешно, хотя ему тогда вряд ли смешно было. Ой Он же испугался за меня и спасал же, а я непослушная. Мне опять стало очень стыдно. Так стыдно, что я чуть не заплакала от этого.
Если хочешь, то можешь отшлёпать, тихо сказала я, потому что, получается, заслужила. Меня никогда не шлёпали, но если он думает, что так правильно, то пусть, да? Только переворачивай сам, а то я не могу.
Глупая ты моя, погладил меня мальчик, затем прижав к себе. Не буду я тебя шлёпать, ты же хорошая.
А я твоя? мне почему-то стало очень важно услышать его ответ, чему-то внутри меня это было очень важно. Важнее даже того, что он назвал меня хорошей.
Конечно, моя, обнял он меня посильнее, но как-то очень бережно, как будто я хрустальная ваза. Никому не отдам.
А ты тогда мой, сказала я ему. Мой ангел
Я себя не понимала. Вот совсем не понимала, почему мне так важно было услышать его ответ и почему я назвала его своим? Что-то странное со мной происходило. Может быть, это любовь? Ну, как в книжке про принцессу было. Не знаю, и посоветоваться не с кем, папы тут нет. Но Филипп, он такой Я просто таю от его ласки, а ведь он же сирота, его родители погибли, когда он совсем маленький был, откуда тогда он это умеет? Как у него получается одним жестом, одним словом сделать так, что я очень хочу его слушаться, потому что это же он
Мы оба сидели, задумавшись, когда в комнату, постучавшись, вошёл герр Келер. Я его запомнила, хотя не очень хорошо лица запоминаю. Вот текст хорошо, а лица не очень. Учитель вошёл, помахал руками, и перед нами возник стол, а потом маленькое волшебное создание в сюртучке и шляпе принесло чай и пирожные, у меня прямо слюнки потекли. Надо будет потом разузнать про этих созданий, потому что я только знаю, что их называют хайнцель.
Так, дети, сказал нам профессор Келер. Сегодня ночью тебе, Хелен, было плохо.
Простите, пролепетала я, потому что мне опять стало стыдно.
Это не твоя вина, ответил он мне. Но проблема в том, что так может случиться любой ночью, а мальчиков в девичьи спальни не пускает колдовство. Каждый раз поднимать полшколы это, конечно, интересно, но очень для тебя опасно. Поэтому вариант, который мне видится тебе ночевать с Филиппом, если, конечно, вы с Филиппом согласитесь.
Я согласна, сказала я ему, а Филипп просто кивнул. Ну, понятно, что после такой ночи, что у меня была, мне будет страшно без него, а вот почему кивнул мой ангел я не знаю. Может быть, я для него тоже что-то значу?