Как мне не хочется сейчас умирать! Я готова к этому, наверное, но, Господи, как не хочется! У меня появился Филипп, который уже, кажется, больше, чем просто друг, я в колдовской школе Ну почему, почему мне так плохо, а? Я стала больше ходить, потому что раньше-то больше на папиной машине да на руках Только сейчас я поняла, что делал папа он не хотел пугать меня коляской и носил на руках. А я, дура малолетняя, ничего не понимала. Дура я, да? Ну, пожалуйста, если есть кто-то там наверху, разрешите мне ещё пожить! Я на что угодно согласна, лишь бы жить! Пусть даже в коляске! Я согласна! Ну, пожалуйста
Проснулась я от того, что меня обнимали и прижимали к себе, уговаривая не плакать. Филипп, конечно. Он сразу увидел, что я плачу, и принялся обнимать Кажется, это действительно больше, чем дружба, я читала в книжках. Может быть, отпустить себя? Так хочется и так нельзя. Страшно себя отпускать, а вдруг это всё мне только кажется, и Филипп ни о чём таком не думает, а я себе всё нафантазировала? Наверное, надо встать. Я сильная, я же сильная, я могу встать, могу, вот Ой. Я слабая
Филипп принёс учебник, у нас завтра Миксты, так предмет называется. Говорят, преподаватель очень строгий и не любит детей. Значит, может быть страшно. Надо приготовиться, всё повторить и не бояться. Нельзя бояться, страх это смерть. Как там было? «Я не боюсь, страх убивает разум, страх это малая смерть, несущая забвение»1 Не помогает. Зато есть Филипп, вот он помогает. Его рука почему-то сразу избавляет от страха. Я слабая
Ты сильная, слышу я шёпот почти на ухо. Кажется, я пожаловалась вслух. Ты всё сможешь, всё получится, вот увидишь.
Откуда в нём эта уверенность, это желание помочь, спасти даже от самой себя? Может быть, потому что он сын героев? Нет, вряд ли, он такой же ребёнок, как и я. Но вот смотрит на меня и дарит уверенность. Уверенность в том, что я проснусь завтра. Это так необычно Столько лет я засыпала, не зная, проснусь ли утром, и вот появился мальчик, который одним своим взглядом убеждает, что проснусь. Какая-то я сегодня слезливая, это не к добру, наверное. А если не к добру, то может быть приступ. Только бы не
Спустя некоторое время, я даже не заметила какое, Бригитта спросила, дойду ли я до столовой, и я уверенно кивнула. Зря я так, наверное, это же Филипп сын героев, а не я. Откуда у меня эта глупая «героичность», когда не надо? Ну, вот мы и пошли, кажется, на ужин. Через некоторое время я в шутку предложила тащить меня за ногу, но Филипп сказал, что мы дойдём. И мы идём медленно, спокойно здесь совсем недалеко, а кажется, что за спиной мили пути. Вспоминается Киплинг. Тяжело-то как Почему я вдруг стала такой слабой? Совсем недавно же здесь, а как-то молниеносно всё происходит, даже не успеваю адаптироваться. Но мы всё же идём на ужин. Я сцепила зубы, мобилизовала все свои силы и иду. Кажется, будто я прошла пол-Европы, и впереди ещё половина. Я дойду, я смогу! Ведь смогу же, да?
Ушли мы совсем недалеко, только спустились по ступенькам, а я уже дышала, как загнанная лошадь. Воздуха не хватало, у меня перед глазами расплывались радужные разводы, и тогда Филипп взял меня за руки, повернулся спиной, присел и дальше я ехала у него на спине, прося отпустить, ведь я же тяжёлая, но он меня не слушал. Совсем не слушал, даже когда я пообещала рассердиться.
У самых дверей школьной столовой нас увидел Йенс, он охнул и сделал обеими руками какой-то замысловатый жест. Я воспарила и влетела в столовую, явно направляясь к столу нашего класса. Вижу, как одна незнакомая тётя делает злое выражение лица, возмущённо поднимается из-за стола и тут же опускается на место. Что случилось? А, это наш ректор ей что-то сказал, и тётка сделала вид, что её тут нет. Интересно
Йенс опустил меня за стол, точно приземлив меня на стул. Рядом сразу же сел Филипп, взял мою тарелку и наложил мне еду. Даже не спросил, что я хочу, как будто и так знал. Он положил, конечно, именно то, что я хотела, но Странно как-то. Ладно, об этом можно подумать после, а сейчас мне надо было поесть. «Господи, как дрожит рука, я вилку вообще мимо рта не пронесу?» оценила я состояние конечностей.
Давай я тебя покормлю, предлагает Филипп.
Смеяться же будут, прошептала я ему в ответ. Я насмешек боюсь, конечно, как и каждая девочка
Да пусть, тебе не всё равно? улыбается мальчик. Нужно покушать, а смеются те, у кого мозгов нет.
Правильно, одобрила подошедшая откуда-то сзади Бригитта.
Я вздохнула и покорилась. Филипп начал меня кормить, почему-то придерживая спину. Когда я чуть оперлась на его руку, мне стало действительно легче. Так написано в той книжке, что он читал? Почему-то начала появляться какая-то уверенность в себе. Странно, но в столовой никто не прокомментировал этой сцены, не пытался посмеяться, не показывал пальцем.
Ты на себя в зеркало давно смотрела? сказала мне наш куратор, увидев, что я сильно удивилась. Она как-то поняла, чему я удивлялась. Сидит смертельно бледная девочка, которую кормит мальчик. Всем же понятно, что сама ты не можешь. Старшие заткнули тех идиотов, кто нашёл это забавным, вот и не смеётся никто.
Оказывается, колдуны тоже люди, тоже умеют понимать и не издеваться над другими Почему тогда тот злой дядька со мной так?
Глава 4
В комнату меня доставили так же, как в столовую, я даже не поняла, как именно, но Бригитта сказала, что нам на уроках расскажут про левитацию. Доставили, конечно, после того, как я попрощалась с Филиппом. Почему-то девочки странно смотрели на наше прощание, а некоторые, кажется, опять плакали. А я ведь просто сказала ему, что он очень хороший, и я очень рада, что мы подружились, даже если я завтра не проснусь, то он всё равно будет самым лучшим, что случилось в моей жизни. А Филипп обнял меня и сказал, что я обязательно проснусь. У меня почему-то от этого появилась надежда. Ну, на то, что проснусь И страх куда-то делся. Филипп совсем не рассердился, что я так прощалась, хотя я видела, что он занервничал. Просто если вдруг а я даже не попрощаюсь, ведь некрасиво же будет?
Когда пришла Рената, она как-то странно посмотрела на меня и сказала, что если мне будет плохо, то нужно сразу её разбудить. Я удивилась в прошлый раз она не говорила так, а теперь вдруг. Это, наверное, потому что Филипп меня кормил в столовой?
Твой Филипп мне полчаса рассказывал, как для тебя может быть опасно, поэтому я лучше не высплюсь, чем буду бояться, сказала мне девочка, вздохнув при этом. А мне стало тепло на душе от этого «твой». Мой Филипп
Не надо бояться, всё-таки ответила я. Я знаю с детства, что каждый день может стать последним, поэтому не бойся, это не страшно, только холодно очень.
Вот только не умирай мне тут, сказала она и обняла меня. Ты нужна нам живой.
Я постараюсь, пообещала я, стараясь не заплакать от такой заботы. Почему-то я стала плаксивой, дома так не было. И это при том, что у меня, кажется, появились настоящие друзья.
А потом я лежала и не могла прийти в себя. Филипп подумал и об этом он опасался, что ночью мне может быть плохо, а ведь мальчикам нельзя в комнаты девочек Ну, тут какое-то колдовство, так Бригитта сказала, чтобы девочки и мальчики спали отдельно и не размножались раньше времени, интернат же. Филипп такой хороший, я бы, наверное Впрочем, об этом думать не ко времени, надо было готовиться ко сну.
Написала папе ежедневный отчёт, сообщила даже про то, что меня пришлось тащить. Это же папа, я от него ничего не скрываю Да, и про Филиппа написала. И даже про ту книжку, которую читал Филипп, чтобы меня мне Ой, я сейчас, кажется, заплачу. Так необычно эта забота, эта его ласка, кажется, мы действительно больше, чем друзья. Неужели со мной случилось то, о чём написаны книжки, которые мне нельзя было читать, потому что я плакала?