Гуров терпеливо ждал. В самом деле, бегать пока рано, хотелось бы в общих чертах понять причины начальственного раздрая.
Еще раз. Помимо шуток, Ситдиков не просто входил в эту структуру, как можно было бы предположить. Работал на совесть, выдвигал по-настоящему полезные инициативы, особенно с трудной мелочью, подростками ну кому, как не ему, виднее. Подростки верили всему, что бы он ни говорил. Ну и выступал, конечно.
Генерал снова замолчал. Гуров кивнул, давая понять, что пока все кристально ясно.
То есть выступал, повторил Орлов сердито, не по делу выступал. Особенно после того, как окончательно бросил все, связанное со спиртом и наркотиками, на трезвую голову понесло его. То про русскую идею, то про необходимость идеологии. Несло иной раз и с анархизмом. Нес и про деньги, финансирование. На что, мол, тратятся народные копейки, что за саботаж в кинотеатрах, голубятня на книжных полках и всякое прочее в том же духе.
Это, положим, любому нормальному человеку очевидно, заметил Гуров. Ну а сам-то он что, на свои творил?
До недавних пор именно. Однако за последний год ну вот хотя бы помещение.
Для театра?
А, ты знаешь уже. Да, для театра. Предоставлено городом на льготных условиях в длительную аренду. И для спектаклей.
Неужели деньги из бюджета? Учитывая тематику
Орлов прищурился:
А ведь я по адресу, не так ли, Лева? Ты, я смотрю, уже владеешь предметом, что ли?
Бабушка рассказывала, в детстве, нагрубил от неловкости, бывает. Так что со спектаклями?
Выделялись. И на постановку, и на ремонт помещения, и на рекламу. Вот эти штуки над дорогами, афиши
Баннеры.
Да. И это за счет бюджета.
Орлов снова перекинул несколько листов на календаре.
И тут, ближе к концу года, выясняется удивительная вещь. Вылезает, что Ситдиков покойный, оказывается, игрался с популяризацией современной культуры, изваял экспериментальный проект
Гуров по-ученически поднял руку:
Простите, Петр Николаевич, не совсем понимаю. Какой проект и какой культуры?
Экспериментальной. Современной, повторил Орлов, что бы это ни значило.
Он начал терять популярность?
Генерал возмутился:
Я тебе что, искусствовед? Мне-то почем знать? Он пододвинул наконец папочку, извлек из нее бумагу, пробежал по строчкам. Смысл в том, что под его именем создана какая-то авторская платформа, зарегистрирована некоммерческая автономка, цель многолетнее создание и демонстрация как это там театрально-музыкальных произведений различных форматов.
Ну и финансирование
Да, за счет средств бюджета. И он же, оказывается, догадался подсовывать в Минкульт заведомо недостоверные списки представлений, с завышенными планами финансирования. И излишки, соответственно
на счета техничек, то есть подконтрольных фирмочек и комбинаторов. С последующим выводом. Лишь удачная смерть от естественных причин помешала реализации преступного умысла, верно?
Орлов лишь рукой махнул.
В таком случае, Петр Николаевич, тем более чего огород-то городить? Умысел-то не реализован.
Да не совсем, Лева. Есть основания полагать, что интересы бюджета все же затронуты, и не исключено, что и следы потянутся ты понимаешь. Наверх, к руководству.
Ай-ай. Какому? с шутовским ужасом спросил Гуров.
Орлов снова заворошил календарь, постучал пальцами по столешнице.
Культура, понимаешь. Бочка бездонная. Там небось уже немало и подворовано, и отмыто. И возможно, если начать разматывать, то нити приведут на самый-самый верх
Понимаю.
а могут и не повести. Могут, напротив, привести совершенно в другую сторону, точнее, в сторонку от тех, кто довольно высоко сидит и кто на самом деле мог на этом всем нагреть руки. А выяснить это очень было бы полезно. Понимаешь?
Да не совсем, честно признался Гуров, есть аудиторы, УЭБиПК, почему бы им не заняться?
И снова Орлов как-то чрезмерно нервно перекинул многострадальные листки. Когда еще человек может так запросто распоряжаться течением дней?
Во-первых, в своей сфере они уже работают. Иначе откуда у меня вся эта информация?
Резонно.
Во-вторых, человек скончался. Это не к нашим экономистам, нет?
Нет. К наркологам, к патологоанатомам.
Орлов сделал знак, Гуров, пожав плечами, замолчал.
В-третьих, из нас всех только ты имеешь в женах умную, тактичную и сведущую в театральных делах женщину, которая и кухню изнутри знает, и способна сориентировать, подсказать нужное направление. Связи Мариины ценны
Снова повисла тишина, вязкая как смола. Гурова это устраивало, пока можно уложить в голове, что к чему, и при любом раскладе соблюсти субординацию. Ну а Орлов закончит, раз начал.
Расчет оправдался. Петр Николаевич, тяжело вздохнув, признал:
Ну да, есть еще и в-четвертых, оно же и в главных. И это строго между нами. Мы с его отцом служили вместе. Что смотришь? Я этого, как вы его называете, Сида, Михал Юрьича то есть, вот с эдаких лет помню, генерал показал рукой, получилось нечто размером с табуретку, и я с Юриных похорон.
Лев Иванович осознал сказанное не сразу. Потом еще какое-то время ушло на то, чтобы попытаться как-то привести в порядок навалившиеся массивы информации, блоки разнородные, угловатые, друг с другом не сочетающиеся. Ну вот как представить их вместе, скажем, за одним столом подтянутого, строгого Орлова, человека-гору, и размалеванного, перекошенного «Михал Юрьича».
Что, и отец умер? наконец уточнил он.
Да. Третий инфаркт, сухо ответил генерал. Так я к чему. Мишка был дурак, причем дурак честный. Игры с бюджетом, выстраивание цепочек-умыслов не его это модус операнди. Мозгов бы не хватило. И я тебя, Левушка, не как подчиненного, как друга прошу: все-таки проверь свежим глазом, нет ли там чего с двойным дном. Пакости какой.
Несерьезно это, помявшись, признал Гуров, Петр Николаевич, я же сам его обнаружил. Замерз человек по пьяной лавочке. Хотя, честное слово
Орлов мягко попросил:
Лева, не надо «хотя». К тому же если его смерть была вызвана не совсем естественными причинами, спровоцирована
Ну как это возможно? В глотку заливали?
Всякое бывает. Можно и без насильственных действий довести до самоубийства человека больного, после двух клинических смертей. Не исключено. Тогда тем более надо работать, делать свое дело, разбираться.
Гуров молчал.
Лева, это твоя работа. Один раз отступишь, потом второй, потом уважение к себе потеряешь, а ты мужик
ты должен. Очень, очень свежо и остро. И все-таки: дело финансовое, почему мы?
Дело сложное. И именно потому. Вот возьмет его на контроль шеф и будешь разбираться уже в кратчайшие сроки, и бегать, аки хорт за зайцем, жестко посулил Орлов, не задавая вот этих вечных ментовских вопросов. Теперь серьезно: нет никакого Сида, есть Михаил Ситдиков, член комитета Госдумы и тэ-дэ и тэ-пэ, вероятно, центральное звено в сети финансовых махинаций, скорее всего, сто пятьдесят девятая, часть четыре.
Но ведь экономисты
Да, и они забегают, когда отмашка будет дадена. А ты не бегай, тебе незачем, у тебя уже все есть. Труп у нас имеется, документы вот они, он похлопал по папке, дергать тебя никто не дергает не дергает ведь?
Некому, Петр Николаич.
Вот и поработай спокойно, без горячки.
Он вздохнул.
Прости, если резко. С тобой иной раз иначе нельзя.
Да я понимаю, надо и рубануть сплеча.
А вот надо! Орлов выдвинул подбородок. Потому что чем старше, тем мы терпимее, в любое положение входим, всех оправдываем себя прежде всего! Возраст уже, на пенсию скоро, чего пупок рвать, проживем как-нибудь в хате с краю. А она, между прочим, всегда первой горит!
Ничего, примирительно кивнул Гуров, я понимаю.
Я о своих словах не жалею.
Конечно. Зачем вам подчиненный, которому правду в глаза сказать нельзя.
Орлов дернул бровями, вхолостую поработал тяжелыми челюстями, точно продолжая речь. И, наконец, апофеоз: мягко, как кошачьей лапой орудуя, он пододвинул к гуровскому локтю папочку, извлеченную из сейфа.