Поезд, на котором ехал Павел, шёл в Югоморск, оттуда через
Керченский пролив корнет мечтал пароходом доплыть в Болгарию, Румынию или Турцию. А там уж и до любимой бабушки не сложно добраться. Через Балтику выбраться было не возможно, так же, как и через Украину, которая всё ещё оставалась под немцами.
Наконец-то поехали, обрадовалась мать девушки Екатерина
Петровна. Никогда не думала, что придётся так унизительно себя чувствовать. А вы, молодой человек, далеко ли путь держите?
До конечной, сударыня, ответил Павел, улыбнувшись даме.
Да, задумчиво произнесла женщина. Хорошо бы до конечной.
Но почему-то чувствую, что конца безобразию никогда не будет.
Напрасно так думаете! громко вмешался в разговор, лежащий на
верхней полке мужчина, ехавший до Воронежа. Сейчас всё разрушим, все дворцы, храмы! Прошлое изменим! Построим другой мир. Мир счастливых и свободных людей! Без царя!
Без царя в голове, нервно произнёс лысый мужчина, сидевший у
окна рядом с Екатериной Петровной.
Злитесь, что скинули вас, буржуи? злорадствовал крестьянин,
переворачиваясь на полке с боку на бок. Прошло ваше время!
Тепереча мы будем хозяевами! Ха, ха, ха
Неужели, вы, не понимаете, что рушить храмы и дворцы это
варварство? возразила мать девушки. Всё, что создано нашими предками, должно быть свято, как Пантеон.
Ну, для вас, это может быть и свято, а для меня лично хлам этот
не нужен.
Повернув голову к Екатерине Петровне, Павел тихо сказал:
Не стоит, мадам, спорить с недалёким умалишенным человеком.
Вы никогда его не переспорите. Одержать верх в споре это уклониться от него, так говорят мудрые люди и я с ними полностью согласен.
Это я умалишенный?! завопил мужик. Вот как дам тебе сейчас!
А вы попробуйте! уверенно ответил Павел и, приподнявшись,
взглянул в глаза разорявшемуся мужчине.
При виде смельчака пролетарий по всем приметам струсил и,
отвернувшись, замолчал.
Вы глубоко симпатизируете, молодой человек, уважительно
заявила Екатерина Петровна, напоминаете мне Леонида Евгеньевича, моего мужа в молодости. К сожалению, он погиб в четырнадцатом. Немецкий осколок от снаряда сразил его. Ах, что я всё молодой человек. Пора и познакомиться.
Синицын! встав с места, произнёс Павел. Павел Андреевич,
добавил он.
Екатерина Петровна Гриневич к вашим услугам, представилась
женщина. А это дочь Елизавета Леонидовна.
Лиза засмущалась и покраснела.
Очень приятно, ответил кавалер и пожал дамам руки.
Мы тоже едем в Югоморск, заговорила девушка, прикрывая
смущённое личико палантином, накинутым на плечи.
Во Франции живёт родная сестра, пояснила мать Лизы, с
дочерью надеемся добраться до неё, убежать дальше от неразберихи. Хотелось, конечно, поездом в Словакию или Венгрию, было бы ближе, но сами знаете, что в эти дни творится на Украине.
Женщина опустила с полки сумку и принялась доставать кулёчки,
раскладывая на столике, потеснив мужчину еще дальше, который казалось, вот-вот прилипнет к окну.
Думаю, пора перекусить, сказала она. Не составите ли
компанию, Павел Андреевич? Мы с дочерью ещё не завтракали.
С удовольствием, согласился Синицын. Если найдётся посуда,
попробую организовать кипятку.
Не утруждайтесь. В термосе кофе. Надеюсь, ещё не остыл.
Любите кофе?
Да. Но больше предпочитаю чай. У нас в семье к этому напитку
особое отношение. Когда собирались вместе, что бывало, не так часто, (мой отец и старший брат, военные и постоянно в походах), так вот, когда случалось быть всем дома, устраивали по вечерам чаепитие. Такое вот мероприятие. И сидели подолгу, обмениваясь последними событиями, спорили, философствовали. После ужина мама музицировала, что-нибудь из своего.
Ах, юноша, вы навеяли прежние воспоминания, растрогалась
Екатерина Петровна. Сейчас заплачу. Неужели мы потеряли страну?
Всё наладится, мама, успокаивала дочь, вы такая
впечатлительная.
Павел поддержал Лизу, высказав уверенное суждение в лучшие
времена, остудив пессимистичный порыв женщины, заработав неуловимый комплимент сиянием глаз молодой особы.
Поездка была утомительной. Поезд медленно сокращал расстояние.
Кроме плановых остановок делал внеочередные, пропуская встречные составы, как правило, военные. При длительных стоянках Павел с Лизой выходили на улицу. Екатерина Петровна не однократно сопровождала и всякий раз торопила молодёжь быстрей возвращаться, боясь, что паровоз тронется, и они могут остаться в незнакомой местности, откуда, казалось ей, никуда уж более не выбраться.
После трёхдневного мытарства, прибыли в назначенный пункт.
Видимо вся страна в это время была инфицирована одним вирусом сумасшествия. Вокзалы и порт кишели людьми.
От одного безумия к другому, возмущалась мать Лизы. С вами,
Павлуша, расстаёмся, как я понимаю? Вы наверняка живёте здесь?
Увы, мадам, моё присутствие вам придётся терпеть до самой
Франции. Еду с вами. Вернее мне туда же, куда и вам.
О ну, что вы! обрадовалась женщина, почему же терпеть?
Даже очень рада. И Лиза. Смотрите, улыбается! Я ведь думала, коль вы без вещей, значит, прибыли на место.
Мои вещи, сударыня, украли в Питере, когда ожидал поезд и
заснул.
Сочувствую. Потеряли что-то ценное?
Пустяки. В чемодане ничего значимого не было. Слава богу,
документы и деньги ношу при себе.
Что заставляет туда ехать?
Хочу отыскать семью. В этой суматохе потерял связи. Еду к
бабушке. Надеюсь, через неё что-то проявится.
Лиза внутренне ликовало от того, что Павел едет с ними, но из
скромности старалась не выдавать весёлого настроения. Ей, конечно же, приглянулся молодой унтер-офицер: умный, симпатичный, к тому же дворянского сословия, как и она. Взгляды во многом совпадали. Притом оба любили поэзию
Павлу к лицу шла военная форма, в ней выглядел мужественно,
авторитетно и видел, с каким уважением к нему относятся доброжелательные попутчицы. За время поездки Синицын довольно быстро привязался к Лизочке, так её называл. Все мысли невольно сводились к её персоне. С юношеской пылкостью, невероятной силой его притягивало к ней. Он прекрасно осознавал, что за чувства будоражили вдруг сознание, и не противился этому прекрасному состоянию, хомутавшему его впервые.
Материнским наитием Екатерина Петровна разгадала причину
загадочного волнения девятнадцатилетней дочери. Опытную женщину было не провести неопределёнными стеснительными отговорками и пунцовым цветом лица после приватного разговора. Понимала, что ребёнок влюбился, и не мешалась, а всем видом и действиями поддерживала девочку, искренне желая счастья.
Павел привык к милому обществу женщин, ему думалось, будто был
знаком с дамами всю жизнь. Объединённые общей целью, к полудню, они добрались до пристани. Оставив спутниц у морского вокзала, Синицын отправился за билетами.
Народ атаковал единственную кассу намного активнее, чем при
посадке на поезд. Павел искал крайнего, но вскоре понял бессмысленность занятия и решил, как все пробиваться к заветному окошку, надеясь на силу и выносливость. Очередь, если так можно было назвать, ругалась, доходило до драк. Павла кто-то потянул за шинель. Обернулся и увидел интеллигентного на вид мужчину лет тридцати. Белая рубашка, чёрная жилетка, вместо галстука бабочка, виднелись из распахнутого пальто дорогого покроя. Респектабельный наряд гражданина вызывал доверие. Синицын вышел из толпы и внимательно рассмотрел лицо, стараясь припомнить не был ли с ним знаком.
Извините, сказал Павел, не узнав мужчину. Спутали с кем-то?
Не знаю вас, сударь.
И я про вас, извиняюсь, не ведаю. Но хотелось бы помочь. У меня
знакомая при кассе работает, могу за определённое вознаграждение, достать билет.