Встретила она меня нелюбезно, возможно оттого, что ожидала с моей стороны разговоров в смысле «понаехали тут».
Ну да, была она из другого города, хорошо хоть не из другой страны, и с порога заявила мне, что на квартиру она не претендует и замуж за отца моего выходить не собирается. Выглядел отец так себе, но я списала все на возраст, потом мы выпили чаю с принесенным мною тортом и распрощались без сердечности.
А по прошествии еще некоторого времени отца хватил инсульт. И об этом я тоже узнала от тети Светы, его сожительница не удосужилась даже мне позвонить.
Зато, когда отца выписали из больницы, она позвонила мне буквально на второй день. И велела прийти срочно. Когда я прибежала в панике, не надеясь застать отца в живых, то обнаружила ее в прихожей с двумя чемоданами и сумкой.
Не давая мне даже взглянуть на отца, она сказала спокойным голосом, что уезжает в свой город к семье.
И не успела я поинтересоваться, какого же черта тогда она проторчала тут почти пять лет, если у нее есть семья, мадам пояснила, что семья ее состоит из мужа и двух дочек и что муж законченный алкоголик с приступами белой горячки, так что жить с ним было невозможно. А недавно муж умер, и старшая дочка вышла замуж и собирается родить, так что ей незачем больше здесь оставаться.
Тем более что отец явно останется инвалидом, а на такое она не подписывалась.
И пока я хлопала глазами, она подхватила вещи и ушла.
Я не стану описывать мои мытарства с сиделками, это неинтересно, и хочется поскорее все забыть. Тетя Света, конечно, помогала, иногда даже с отцом сидела, пока я меняла сиделок.
Ему становилось все хуже, он перестал меня узнавать, потом вообще потерял память, а последний год лежал пластом.
Я не хочу вспоминать ни об этом, ни о том, какое неприличное облегчение я почувствовала, когда как-то рано утром позвонила очередная сиделка и сообщила, что отец умер.
После похорон я наскоро прибралась, выбросила кое-что из отцовских вещей и закрыла квартиру, чтобы появиться в ней только через три года.
Тетя Света уговаривала меня сделать простенький ремонт и сдать квартиру, она и жильцов приличных обещала найти, но мне все было недосуг. А точнее, не хотелось обращаться к мужу, поскольку своих денег у меня не было. Выйдя замуж, я ни дня не работала, о чем муженек мой (бывший) не преминул мне напомнить за последнее время раз сто, если не больше.
Когда я дошла в мыслях до замужества, то усилием воли приказала себе прекратить воспоминания.
Что же это такое, только немного успокоилась, перестала вздрагивать от телефонных звонков и прислушиваться, и вот снова-здорово. Как только начну вспоминать, что случилось со мной за последние два месяца, так снова придется пить успокоительные таблетки.
Вместо этого я постаралась представить себе тот самый дом, который видела много раз уже потом, когда выросла и приходила к нему одна, без опаски.
Ну да, старый большой дом, веранда, которой хозяин уже давно не пользовался, но сохранившиеся там несколько разноцветных стеклышек, покосившееся крыльцо с любовно вырезанными когда-то давно чьими-то умелыми руками фигурными столбиками, и окна с наличниками, всегда закрытые плотными занавесками, и сад, когда-то ухоженный и аккуратный, а потом кусты сирени ужасно разрослись, так что с дороги не было видно крыльца.
И высокое раскидистое дерево чуть в стороне кажется, липа. Отчего-то в голове засело это название. И кормушка, висевшая на нижней ветке, куда зимой прилетали снегири и синицы, выполненная в виде круглой плетеной шкатулки Шкатулки
Тут перед глазами закружилась мерцающая золотая карусель, и я заснула.
Мишка позвонил около десяти, когда мы с Марусей уже прогулялись и купили бубликов в пекарне на углу.
Заходи уж, сказала я, чаю попьем, потом пойдем.
Какую-то посуду и еще обиходные вещи я после смерти отца отдала сиделке, я ведь думала, что никогда не вернусь в эту квартиру. Так что сейчас пришлось купить электрический чайник и набор обычных керамических кружек, да тетя Света дала пару кастрюль из своих безграничных запасов.
Впрочем, Мишка и мальчишкой был небалованным, таким он и остался.
Пока я наливала ему заварку из чайника с отбитым носиком, кажется еще маминого, Мишка аккуратно разрезал бублик вдоль и щедро намазал его маслом, потом положил сыр, нарезанный полукружиями, сложил две половинки и полюбовался результатами своей работы. Причем лицо у него было такое, что я едва не поставила чайник мимо стола, потому что глаза застили слезы.
Кать, ты чего? Мишка испуганно положил бублик на стол.
Ничего Я потрясла головой и быстро заморгала: Ты и раньше так делал
Ну да, а что такое?
Да ничего такого. Я проглотила комок в горле и постаралась, чтобы голос не дрожал. Извини, не обращай внимания.
Вижу, что тебе досталось в жизни, вздохнул он и покосился на бублик.
Да ешь уже! Я улыбнулась сквозь слезы. И пойдем, пока я не передумала.
Кать, если что нужно Мишка протянул руку, чтобы погладить меня по плечу и тут же ее отдернул, потому что Маруся предостерегающе зарычала.
Понял. Он сосредоточился на бублике, а я пошла одеваться.
Прикинув, что куртка, в которой я гуляю с собакой, и старые потертые джинсы все же неприлично надевать в галерею, я достала из чемодана черные узкие брюки и кашемировый свитер, затем впервые за то время, что живу здесь, накрасила глаза и провела помадой по губам. Заколола волосы гладко и достала пальто. Оно было дорогое, купила я его в прошлом году в бутике, когда еще Вадим не жалел на меня денег.
Сейчас, посмотрев на пальто, я поняла, что оно совершенно не подходит к моему нынешнему имиджу. И к этой квартире, и к этому району, в общем, моя жизнь и пальто это, как сказал классик, две вещи несовместные.
Поэтому я убрала пальто снова в шкаф, надела ту самую куртку (вещей у меня не так чтобы много, только то, что поместилось в два чемодана и сумку), отдала Бобрику папку с картинами, и мы ушли, с трудом уговорив Марусю остаться дома.
И где же эта самая галерея? спросила я Бобрика, оглядываясь по сторонам.
Мы подошли к мрачной арке, уходившей в глубину двора и больше всего похожей на беззубый рот старого великана.
Вот здесь, в этом дворе.
Мрачное место Я зябко поежилась.
Зато колоритное. Здесь вполне ощущается атмосфера старого Петербурга не парадного, как Дворцовая набережная или Невский, а того мрачного, таинственного
Петербург Достоевского! подсказала я ему.
И правда, казалось, сейчас из подворотни выглянет Родион Раскольников с топором под полой.
Ну, можно и так сказать.
А по-моему, это просто отговорка, оправдывающая нежелание навести здесь порядок.
Да ладно тебе
Мы вошли в темный неуютный двор, куда наверняка почти никогда не заглядывает солнце, и сразу оказались на узкой дорожке, вымощенной желтым кирпичом прямо как в сказке про Волшебника Изумрудного города.
На этой дорожке было крупными буквами написано:
«ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ГАЛЕРЕЯ «МИЛАН»
Ну вот, кажется, пришли!
Вымощенная кирпичом дорожка привела нас в самый дальний, самый темный угол двора.
Там, в этом углу, громоздилась бесформенная груда ржавого металлолома.
Что это, твоя знакомая даже перед открытием выставки не могла навести порядок? Не могла этот хлам куда-нибудь вывезти? Ведь его увидят все посетители!
Ты что, Плотицына! Бобрик фыркнул, потом опасливо огляделся по сторонам. Хорошо, что тебя никто не слышал! Иначе твоя репутация как художника была бы погублена навеки! Надо же хлам! Это не хлам, а художественная композиция «Рождение красоты». Другими словами концепт.
Он перевел дыхание и добавил:
Между прочим, работа очень известного художника, Арсения Новоцерковского, большая художественная ценность! Милана очень гордится этим приобретением!