Прошу!
Анатолий вошёл и стал со всеми здороваться за руки. Затем устало сел на лавку, спиной прижавшись к прохладной стене.
Фу-у, пристал, пока до вас добрался.
Вам так и не дают машину? спросил капитан.
А зачем? Ноги молодые, длинные, топчи да топчи их, развивай мускулатуру, ответил Феоктистов с усмешкой.
Не боишься истоптаться?
Боюсь
Так позвонил бы, приехал бы, участливо воскликнул Саша. Мы друзьям всегда рады услужить, и машинку подать, и кабинет лучший предоставить.
Да как-то не сообразил, с действительным сожалением ответил Феоктистов.
Для графа, подали бы кадиллак в лучшем виде.
Хм, вам до меня ли было?
А какие проблемы?
Так у вас, говорят, тут кто-то не то сварился, не то изжарился?
Сварился.
Сильно?
Да нет, насмерть, пошутил Саша.
Как саплёнка, поддакнул Бахашкин, стараясь попасть в тон начатого Сашей разговора.
Как это произошло?
Так ты суда за этим и припёрся? Хм, стоило. Мы уже давали показания, Саша кивнул на капитана, вот, при них. К Мáлиной, к ней теперь иди.
Феоктистов недовольно повёл плечами.
Слушай, Галим, давай так договоримся: ты меня не учи, что мне делать и как. У следователя прокуратуры свои задачи, у нас, то есть у уголовного розыска, свои. Усёк?
Похоже, посещение прокуратуры на этих ребят не подействовало угнетающе. Ни Шалыч, ни Галим не прибывали в трауре. Но наглость Галимханова задела Анатолия. И он назидательно добавил:
И если мне понадобиться, то ты, Галим, мне будешь показания давать не раз и не два, и не там, где тебе захочется, а где я сочту нужным.
Ну, разошёлся. С ним и пошутить нельзя.
Можно, почему нельзя? Ха-ха, добавил Анатолий с сарказмом.
Я и пошутил. Мы ж, граф, свои люди, заговорил Саша уже с заметной елейностью в голосе, делая на прозвище Феоктистова смысловое ударение.
Ну, раз признаешь меня за своего, так и рассказывай всё по порядку, и поподробнее. С примерами на месте происшествия.
Бахашкин почувствовал себя неуютно, заскрипел на стуле. Что-то у Саши диалога с графом не получается. Может, надо было как-то по-другому? Это ж не Мáлина. Шалыч один сидел за столом, все остальные на лавках. Саша стоял, навалясь задом на угол стола. Стол поскрипывал под движениями его тела.
Ну, кто будет рассказывать? спросил Феоктистов.
Ну, давай я, сказал Галимханов, бросив короткий взгляд на своего начальника. Тот одобрительно прикрыл глазки. Значит так. Утром звонят нам Андрей с Серегой из Победы. Пьяного, мол, заберите в сквере Пионеров отдыхает. Лежит, мол, там, в обнимку с солнцедаром.
Во сколько это было?
В одиннадцатом часу.
Какое ж это утро? А кто такие Андрей и Серега?
Мои, из отделения, ответил капитан. Патрулировали по городу, и зашли в сквер.
Так, дальше.
Я съездил. Он ещё в сквере начал бузить. А сам, как паралитик, на ногах не стоит. Еле запихали в будку. Привёз, а он и здесь начал собачиться. Еле раздели и в душ сунули. Вдвоём с Васькой.
Били?
Хм, ну дал поджопник.
Вот этим, сорок пятым?
Сорок третьим. Так, слегка, лодыжкой.
Ладно-ладно, брось из себя архангела изображать. Дальше?
А чё дальше? Закинули в кабинку и включили душ.
Пойдём, покажи.
Феоктистов вышел из дежурки, за ним Галимханов.
Три душевые кабинки. Все закрыты. Возле стены напротив дверей душевых стоит кушетка, обитая чёрным дерматином.
Саша, показывая на неё, хохотнул.
Под эту гильятину Глотка попал.
Как?
Посреди коридора стояла. Я когда выскочил из кабинки, в пару на неё наскочил. Опрокинул. А тут Глотку поднесло ему на лапы. Ха-ха! Визжал, как сучка под трамваем.
Галимханов открыл третью кабинку, и Феоктистов вошёл в неё. Узкое и высокое помещение, как гигантский пустотелый кирпич, перевернутый и поставленный на попа. Душевой гусак торчал из стены на высоте метров трех. С большого раструба с многочисленными отверстиями всё ещё подкапывала вода. На полу лежала узкая деревянная решетка, поверхность её была ещё бурой, щетинистой от горячей воды.
Пациент что, не мог отодвинуться в угол?
О чём ты говоришь? На ногах не стоял.
Кто включал воду?
Не помню, Толя замялся Саша. Суматоха была. Кажется, Васька.
А почему горячую?
Да кто ж её включал? Её только чуть добавляем, чтоб клиента не застудить. (Феоктистов иронично усмехнулся: гляди-ка какая забота!) Да видно в ЖЭКе холодную воду вырубили, вот и пошла горячая. Мы понять сначала не могли: откуда пар, почему?
А клиент что, молчал, не кричал?
Да какой кричал, отмахнулся Саша. В стельку был. Последняя стадия опьянения.
Мда с раздумчивостью протянул Анатолий, оглядывая кабинку.
Вернулись в дежурку.
Так, братва. Ты, Шалыч, и ты, Галим, напишите мне объяснительные, сказал Феоктистов.
Дак, зашем? Мы ж только што писали? спросил Бахашкин в недоумении.
Зашем? передразнил Феоктистов добродушно. Ты что, впервые в органах? Или мне тебе объяснять?.. Пишите. И поподробнее. А где Васька и ваш медработник?
В сангородок увезла скорая, сказал Саша с усмешкой. Тоже пострадали.
Что у Мизинца?
Да тоже об кушетку челюсть сломал. Ха-ха! Всю морду о кафельный пол разбил.
Присутствующие тоже усмехнулись.
Ладно, пишите вы. С них я потом возьму. Бахашкин с Галимхановым переглянулись. Феоктистов достал сигареты, сказал: Пишите, я пойду, покурю. Пойдем парни.
Капитан и водитель поднялись, и они вместе вышли на крылечко, широкое в одну ступеньку.
Медвытрезвитель вдавался внутрь микрорайона и находился на некотором расстоянии от дороги и от жилых домов. Он был слева, позади высокой железобетонной ограды, огораживающей огромную территорию магазина Хозтовары с его складскими помещениями, крыши которых виднелись из-за ограды.
От ворот до входа в учреждение раскатана чёрным блином асфальтированная площадка. С боку здания укатанная поверхность из щебня, на которой, уткнувшись в бетонную ограду, как бык лбом, стоял асфальтовый каток, рядом с ним припаркован воронок ГАЗ-56. С их металлических поверхностей курилась прозрачная дымка. Было душно от жары и чада, исходящего от свежего асфальта.
Из-за асфальтного чада курить расхотелось. Помяв сигаретку в пальцах, Анатолий сунул её обратно в пачку. Стоял и слушал своих собеседников. Собственно, разговор был не о чём, он не касался события, произошедшего в данном заведении. Милиционеры, видимо, не хотели делиться мнением о нём при открытых дверях.
Минут через пять-семь появились Бахашкин и Галимханов. Феоктистов принял листы у одного и другого и, посмотрев числа и подписи на них, свернул их вчетверо, вложил в карман рубашки.
Ну ладно, убивцы, (в шутку). Побегу дальше. В сангородок схожу, на вашего рака гляну. Повидаюсь с вашими коллегами, или калеками.
Шалыч неуклюже затоптался на месте, Галимханов же сказал:
А че на рака смотреть? Тебе пришлют заключение. А эти полудурки, поди, уже спят после наркоза?
Галим, я, по-моему, тебе уже говорил не учи. Я ведь тебе не подсказывал, как клиентов обслуживать.
Галим с видимым безразличием пожал плечами: как знаешь
Садись, Толя, подкинем, предложил капитан. А Бахашкину сказал: Если нужна будет помощь, звони.
Шалыч, затряс головой. Лицо его лоснилось от пота.
Ланна
Феоктистов обвёл ироничным взглядом убивцев, серое одноэтажное здание и, не прощаясь, пошёл вслед за капитаном к ПМГ. Его провожали настороженные глаза убийц.
В машине некоторое время ехали молча. Капитан сидел на первом сидении, курил.
Ты веришь им, Граф? спросил он, не оборачиваясь.
Феоктистов пожал плечами.
Время покажет, Гоша
Мне, честно говоря, не очень Шалыч, это не просто прозвище. Это производное от слова ошалелый. В минуты ярости может чёрте что натворить. Да и Галимка не лучше.
Собрались у кормушки, добавил Ваня.
Как это? спросил Анатолий, под видом простачка.
Ваня усмехнулся.
А что тут не понятного? Обирают пьяных. А на утро с бодуна докажи он, бедолага, что у него были деньги в карманах или ещё что-нибудь ценное? Мало ли где тебя валяло и катало, меньше пить надо Васька у нас работал, кое-что из ихней секретной службы проговаривался. Да и так слухов больше, чем достаточно. А то, что Шалыч, боксер со стажем это давно известно. Вон, и сейчас казанки на пальцах все в йоде. Метелил, видать, этого бедолагу и вдоль и поперёк.