Вынырнув из проулка посёлка Северный и перескочив трамвайную линию, подъехали к поликлинике сангородка.
Ну всё, господин-товарищ граф, приехали, улыбнулся Ваня, обернувшись.
Спасибо, парни, сказал Анатолий. Но вышел не сразу. Обратился к капитану: Гоша, скажи-ка своим хлопцам, пусть они составят мне пояснительные записки по поводу ими задержанного пьяницы. Может, пригодятся.
Хорошо.
ПМГ заднем ходом переехала трамвайные линии, развернулась и покатилась параллельно им в город.
6
Сангородок большой больничный комплекс. Он состоял из несколько корпусов двух и трехэтажных зданий и одного пятиэтажного, нового, два года назад введенного в действие, стоящий отдельно от старой части и отгороженный серой бетонной оградой. Старая часть комплекса утопала в зелени среди разросшихся деревьев и кустов, тогда как перед пятиэтажным только-только начали тянуться вверх молодые посадки клёнов и тополей.
Через узкие воротца в больших металлических воротах, из прутьев и приваренного листа понизу, Феоктистов ступил через него на ковер зелёного поля, усыпанного жёлтыми головками одуванчика и белыми ромашки. Направился по тропинке к пятиэтажному зданию, в торце которого с левой стороны на первом этаже находилась скорая помощь, приёмный покой и кабинет до врачебного обследования.
На пологом парапете стояла машина РАФ, возле которого колдовал шофёр.
Феоктистов поднялся по асфальтовому въезду, приостановился, оценивающе присматриваясь к молодому водителю.
Из приёмной из окна Анатолия заметила рыжеволосая девушка и стала спешно приводить себя в порядок: поправлять волосы, белый колпак на голове, подновлять помаду на губах, заглядывая в зеркальце Словом, проделывать всё то, подо что можно было бы запрятать свои тридцать лет с хвостиком, как иронично подшучивает она сама над собой.
Привет, Мая́чка! поздоровался Анатолий, входя в приёмный покой. Он умышленно называл девушку так, через я, делая на нём ударение. Поддразнивал.
Здравствуй, Толик! Мая расцвела в улыбке. Давненько тебя не видно было. Совсем забыл дорогу.
Просто не попадаю в твоё дежурство.
Он сел к столу на свободный стул напротив неё.
Ну да! Под дежурство он моё не подпадает. Ты посмотри-ка! А домой ко мне что, тоже дорогу забыл? Или до того бандиты замотали?
Маячок! он, защищаясь, поднял руки. Мы ж с тобой уже договорились. Зачем снова к этому возвращаться? И ты, как я слышал, замуж вознамерилась? кивнул за окно, на РАФ, возле которого возился водитель.
Если возьмут? с натяжкой улыбнулась она. На вас-то надежды нет. Только обещания
Когда же я такое мог обещать? Ты меня, Мая́чка, с кем-то путаешь. Я в таких вопросах человек осторожный.
Оно и видно, десятой дорогой обегаешь, как хулиган милиционера, обида слезами начала выступать на глаза.
Всё, всё, всё, Маячок. Ты хороший человек, это в тебе и ценно, но давай на этом сменим тему. Сейчас я пришёл по делу, давай о нём и поговорим. Или мне обратиться к врачу? Кстати, где она?
Мая, поджав губки, кивнула на закрытую дверь кабинета "до врачебного осмотра", где находился кабинет и дежурного врача. Анатолий шутливо щелкнул Мае по кончику носа.
Ну, чего нос повесила? Говорят, за молодого, красивого выходишь, вот и атакуй. Парень вроде бы ничего.
Она грустно улыбнулась.
Вот так уже лучше, подмигнул он. На свадьбу не забудь пригласить. И уже серьёзно спросил: В вытряхвитель кто выезжали?
Я и Полина Васильевна.
Ну, вот и расскажи.
Мая вздохнула, освобождаясь от нахлынувших чувств. Стала рассказывать:
Приехали, а там, как после бомбежки. Двое в кабинке: один мертвый, другой в крови, стонет, плачет. Третий по залу катается на горбу, ноги едва ли не за пазуху засунул от боли. Два мильтона места себе не находят, мечутся по медвытрезвителю, как солитеры в обмороке.
Как-как? Ха-ха! рассмеялся Анатолий. Ну и сравненьице. Чисто специфическое. А теперь припомни, что они говорили, эти солитеры?
Да много чего Разве всё припомнишь?
Припомни, хотя бы относительно покойника.
Вроде как ругали сантехников или ЖЭК, дескать, отключили холодную воду, сварили мужика, угробили.
Вас во сколько вызвали? Давай, посмотрим журнал вызовов.
Словам не веришь? она раскрыла журнал.
Смотря каким.
Моим.
Ну что ты, Мая́чка
Вот. В 12.41 нас вызвали. В13.30 вернулись. Доставили больных: Мизинцева с побоями и переломами нижней челюсти, и Глотко с ушибами ног.
Феоктистов посмотрел на часы: два часа прошло
Почему с побоями? Он, как говорят, об пол убился?..
Не знаю, что у них там происходило, но, по-моему побои.
Так, ладно, разберёмся. Где сейчас труп?
В анатомке.
Как думаешь, его уже обследовали?
Наверно.
А кто там? Игорь Васильевич?
Да.
А те, двое, где?
В травматологии.
Ну что же, Маячок, дай я тебя в щёчку поцелую, в знак моего искреннего уважения к тебе. Поднялся со стула и чмокнул Маю. Она не сразу убрала подставленную щеку, но, не дождавшись, повтора, капризно усмехнулась.
Какой ты щедрый
Ну, Мая́чка, это уже будет лишнее, перебор. Лучше дай халатик, к Игорю Васильевичу схожу.
Мая со вздохом поднялась, прошла к шкафу и подала из него халат. Он, накидывая его на плечи, подмигнул девушке и пошёл к двухстворчатым дверям, ведущим внутрь корпуса, к подземному переходу.
Подземный коридор, сверкающий чистотой и кафелем, блистая в ионовом свете, словно облитый маслом, принял посетителя прохладой. Шаги гулко раздавались по коридору от бетонного крашенного коричневой краской пола.
7
В кабинете патологоанатома у раковины стоял сухощавый, стройный человек лет пятидесяти. Он был в белом халате, в белой шапочке на седеющей голове. Мыл руки. Встряхивая с пальцев воду, обернулся на вошедшего.
А, Анатолий Максимович! Проходите, показал рукой в направлении стола у стены, возле которого были приставлены два стула с двух противоположных сторон.
Феоктистов кивнул на приглашение и прошёл.
Доктор, тщательно вытерев руки о полотенце, висевшее у раковины, подошёл к Анатолию.
Ну, здравствуйте, Анатолий Максимович! протянул тонкую ладонь с длинными пальцами.
Здравствует, Игорь Васильевич! обменялись рукопожатиями.
Прошу, ещё раз показал на стул, стоящий ближе к стеклянному шкафу, на полках которого лежали и стояли всевозможные инструменты, склянки, фарфоровые чашечки, ножницы, вата, какие-то свертки завернутые в непроницаемую пленку. Ну-с, что на этот раз вас интересует? Хотя догадываюсь.
Да, Игорь Васильевич, обваренный.
Так-с, так-с. Ну что же, кое-что уже можно сказать вполне определенно Так вот, человек умер не от ожогов и не от перегрева организма.
То есть? Отчего же? Анатолий удивленно вскинул на доктора глаза.
От инфаркта миокарда. У него была ишемия.
Вот как! А вы не могли ошибиться?
Ну-у, Анатолий Максимович с плохо скрываемой обидой произнёс Бердюгин. Чтобы у вас не было никаких сомнений на этот счёт, мы вам представим официальное заключение. И как только вы установите личность потерпевшего, вы установите и то, что он состоял на учёте у терапевта именно по этому виду заболевания.
Сколько ему было лет?
Пятьдесят три-четыре.
А может, он от сильного алкогольного опьянения скончался? Он ведь из медвытрезвителя?
Хм. Анатолий Максимович, ещё не зная лабораторных анализов, могу с уверенностью сказать покойный не был пьян.
Феоктистов ещё больше удивился и дёрнул уголком губ, невольно подражая своему начальнику, причмокнул; дурная привычка, как наследственность.
Ой-е-ёй!.. Вот это уха из петуха
Да-с, молодой человек. Но подождем анализы.
Бердюгин взял ручку и стал что-то записывать в журнале. Феоктистов сидел какое-то время неподвижно, усваивая информацию. Потом потянулся к телефону.
Разрешите, Игорь Васильевич?