Тот кивнул: пожалуйста
Анатолий набрал номер. Послышались гудки: занято. Вновь набрал. И вновь занято. Он посидел какое-то время, слегка наклонившись над телефоном. Лицо его было задумчивым и сосредоточенным. Спросил:
Из прокуратуры никто не приезжал?
Зачем? Они ждут заключения. Это вам не сидится.
Следователь вновь набрал номер телефона. Послышался знакомый голос.
Алле, Гоша. Это Феоктистов Слушай, я просил тебя взять с патруля объяснительные Так вот, попроси их написать полный отчёт по этому задержанию, притом самым подробнейшим образом: часы, минута, а так же о чём говорили с задержанным, и что он им говорил. Так. И мне самому с ними хотелось бы поговорить Я?.. Да где-нибудь через полчаса, час. Они когда меняются?.. В двадцать. Они рядом? Так дай им трубку Кто?.. А, Васьков. Слушай, Сергей, ответь мне пока на один вопрос: во сколько вы подняли отдыхающего в сквере?.. В 9.10 обнаружили. В 9.27 отправили. (Хм А, эти олухи, что мне написали?!.) Ну и ещё один вопрос на засыпку. Он сильно был пьян? От него пахло?.. Не знаешь, не нюхал Бутылку солнцедара залудил. Ну-ну Ну что же, скоро узнаешь, и нюх у тебя и твоего напарника прорежется. Напишите мне объяснительные самым подробнейшим образом и ждите меня. Я заеду, положил трубку. Идиоты!
Феоктистов посидел, обдумывая дальнейшие свои действия.
Молчание прервал Бердюгин, до этого искоса наблюдавший за ним.
Анатолий Максимович, вы верите в то, что в человеке есть душа? Я имею в виду не абстрактное и не религиозное её понимание и толкование, а как субстанцию? он с насмешливым прищуром посмотрел на собеседника.
Да как-то не задумывался. А что?
Я в молодые годы тоже не задумывался, хотя в институте и начал почитывать кое-какую литературу по этому вопросу: Платона, Шеллинга, Шредингера Но больше наших, отечественных ученых-философов: Вернадского, Бехтерева, Мечникова, Циолковского. У многих учёных-теоретиков есть утверждение, что человек состоит из двух субстанций: биологической и духовной. А недавно промелькнуло сообщение, что ученые Гарвардского университета смогли установить путём взвешивания умирающего человека и умершего, что его вес уменьшается до шести грамм. По их утверждению, душа человека весит именно столько.
И что, это даёт основание верить в её существование?
Ну, если это не связано с погоней за сенсацией, то возможно. Я же, он доверительно и мягко улыбнулся, исхожу только из своих наблюдений.
То есть Вы тоже покойников взвешиваете?
Нет. У меня другое Игорь Васильевич посерьёзнел.
Что же? Или вы хотите сказать, что там за стенкой, Анатолий показал большим пальцем левого кулака на стену, у этого трупа душа расхаживает по моргу?..
Вы не допускаете подобного?
Хм Феоктистов недоверчиво, со скрытой подозрительностью на вменяемость, посмотрел на собеседника. Он даже незаметно поежился, почувствовав себя неуютно в морге.
Бердюгин засмеялся, поняв его состояние.
Успокойтесь, Анатолий Максимович. Я нормальный человек и в здравом уме. Я ведь хирург-травматолог и патологоанатом по совместительству.
Я знаю. Хирург и большой сторонник доктора Илизарова.
Вот видите, опять засмеялся Игорь Васильевич. Не так уж я безнадежен. А если учесть, что я у Илизарова кое-чему и научился это вы можете наблюдать в отделении травматологии
Вертолетчики не в гипсе, а с металлической арматурой?
Да. то шансы мои повышаются? Анатолий, улыбнувшись, кивнул. Однако вашему сотруднику я на спицы челюсть сажать не стал. Предоставил другому хирургу из отделения поработать сшить. Придётся Мизинцеву через соломинку питаться, бульончиком, чайком, молочком.
Не повезло парню. Они там, в пару сами поперекалечились.
Хм. Не знаю, не знаю, что у них там было Однако, как надо биться головой о цементный или кафельный пол, чтобы самому себе сделать из лица отбивную котлету?
У него что, кроме челюсти есть ещё какие-то повреждения?
Да на нём лица нет! На теле кровоподтёки. Такое может быть только после жесточайших побоев.
Игорь Васильевич, вы мне сегодня одно интереснее другого преподносите.
А вы сходите к нему. Посмотрите на его лицо и попросите раздеться.
Хорошо, непременно. Только, мне кажется, что вы ещё хотели мне что-то рассказать?
Ну, если вас интересуют вопросы духовной субстанции, то можем продолжить.
Пока есть время, пожалуйста.
А вы не усмехайтесь так недоверчиво. Если вы не побоитесь, то я вам могу предоставить случай в этом убедиться. Бердюгин выжидающе с насмешкой посмотрел на Анатолия. Ну, так как? Хотите увидеть то, что отвергают материалисты? Или побоитесь?
Да нет, почему же Я с удовольствием.
Не бледнейте, это не страшно. Даже, наоборот, забавно.
Я готов, Игорь Васильевич.
В таком случае, Анатолий Максимович, я хочу взять с вас слово.
Слово? Какое слово?..
А такое Слово чести. Слово офицера. Слово на то, что вы сейчас увидите и узнаете будите хранить в строжайшей тайне! И до тех пор, пока я вам не разрешу её открыть. Бердюгин поднялся.
Хорошо, Игорь Васильевич. В моём слове можете не сомневаться. Я его даю. Феоктистов тоже встал и в шутку, по-пионерски, вскинул руку, ещё недостаточно серьёзно воспринимая слова Бердюгина.
Доктор, понимая его, заходил по кабинету, пускаясь в объяснения.
Я, почему к этому так скрупулёзно отношусь, Анатолий Максимович? Эта моя научная разработка, ещё не во всем совершенная, требующая ряд модернизаций и испытаний. Я даже моих коллег к сему предмету не подключаю.
А меня, почему решили посвятить?
Вас?.. Бердюгин приостановился и загадочно улыбнулся. Есть почему. Но об этом позже. Есть у меня одна мысль он прошёл к сейфу, к невысокому белому ящику, стоявшему в дальнем углу за стеклянным шкафом.
Бердюгин открыл его и достал один за другим два чёрных футляра: один от бинокля, другой продолговатый, похожий на студенческий туб, длиной сантиметров шестьдесят. Бинокль повесил на плечо, а цилиндр подал Феоктистову.
Берите и пойдёмте. Только осторожно, не выроните.
Закрыл сейф, и направились из кабинета.
Они вошли в траурный зал, где стояла справа тумба, обитая красным, уже потёртым бархатом, место для гробов и оплакивания усопших. Вдоль стен ряд спаренных стульев и кресел. Слева две широкие двухстворчатые двери: секционная и холодильник. За дверью секционной маленький коридорчик, в котором стоят кушетка, застеленная простыней. Бердюгин положил на неё футляр бинокля и закрыл за собой двери коридора на ключ.
Вернулся. Принял от Анатолия туб, положил его на кушетку. И стал по очереди раскрывать футляры. Из футляра бинокля на простынь легла одна половинка от бинокля ночного видения. Затем из тубы Бербюгин извлёк чёрный, обклеенный дерматином, цилиндр, у которого с обеих сторон были стекла и с одного конца защелки, крепления для монтажа. К цилиндру подведены два проводка с небольшим разъемом.
Доктор снял с окуляра бинокля заглушку и прикрепил к нему трубу при помощи четырёх защёлок. Из футляра бинокля, из его второго отсека, достал четыре цилиндрических батарейки, стянутых синей изолентой, и положил их в карман своего халата. Собранный прибор подал Феоктистову.
Анатолий принял, с интересом и осторожностью стал осматривать его, покачивать на руках, как бы взвешивая: прибор был лёгок вопреки ожиданиям.
И молчание Бердюгина, даже какое-то торжественное, сосредоточенное, чёткость в движениях при сборке прибора, и не обычная обстановка, и помещение, в котором должно произойти нечто загадочное, всё это на Анатолия действовало возбуждающе. И в то же время заставляло подчиняться, не задавать лишних вопросов, ходить и двигаться с величайшей осторожностью, задерживая в себе дыхание.