— Как знать… Но он поверил мне. Вы потрясены?
— Нет, я тоже резко вела себя с журналистами.
— Как вам стало известно о гибели Джеймса? — спросил Драго.
— Мне позвонил его адвокат Энтони Хоскинс и сказал, что с ним связался какой-то мужчина, который расспрашивал его о Джеймсе.
— Это был я. Я нашел письмо от Хоскинса в квартире, что снимала Карлотта. Однако разговор с ним не дал мне никакой информации.
— Потом он перезвонил и спросил, как следует похоронить Джеймса, поскольку у него не было родственников.
— И как вы распорядились насчет похорон?
— Никак. Я была в ужасном состоянии, поэтому не стала разговаривать с Хоскинсом. Даже не знаю, где похоронен Джеймс.
— Он похоронен у церкви Всех Святых, там же, где и Карлотта. Завтра там состоится панихида.
— Вот как… О сегодняшнем молебне у водопада я случайно узнала из Интернета. Вы часто посещаете могилу жены?
— Я отвожу туда Тину, иногда прихожу один. И тогда смотрю на надгробие и говорю о своей ненависти к Карлотте. Жаль, что не могу сказать того, же самого Джеймсу. Когда я был на опознании Карлотты, то попросил показать мне и его, так как хотел видеть его лицо.
— И что вы подумали в тот момент? — почти беззвучно спросила Аписа.
— Ничего. Его лицо было изуродовано, но мне все равно он показался привлекательным… Он был красив?
— Да, — с легким вызовом ответила она. — Хотите на него взглянуть?
Он удивленно посмотрел на нее.
— Вы храните его фото?
— Нет, просто взяла его с собой сюда. Звучит странно, правда?
Он тряхнул головой, а она достала из сумки фото и протянула его Драго.
Какое-то время Драго медлил, потом взял фотографию, быстро посмотрел на изображение, усмехнулся и надменно произнес:
— Симпатичный паренек.
— Да. Я была слишком очарована им, поэтому ничего не замечала, — сказала Алиса.
— Завтра я покажу вам, где он похоронен. Но вообще-то не нужно посещать место захоронения, чтобы высказать погибшему всю свою ненависть.
— Я больше не испытываю к нему ненависти.
— Тогда вам повезло. Впрочем, я не верю вам. Что ж, живите иллюзией прощения.
— Уже поздно, мне пора, — заявила Алиса.
— Я отвезу вас. Завтра в одиннадцать за вами придет машина.
— Нет, я не поеду на кладбище. Сегодняшнего посещения места трагедии мне достаточно.
— Подумайте об этом сегодня вечером, а я позвоню вам завтра утром.
Алиса не ответила. Драго провел ее в вестибюль и попросил подождать, пока он выгонит автомобиль. Алиса присела на стул и погрузившись в свои мысли, не заметила, как по лестнице спустилась Тина и подошла к ней.
— С папочкой все в порядке?
— Конечно, — ответила Алиса. — Почему ты спрашиваешь?
— Он выглядел таким несчастным.
— Ну, твоя мама…
— Да, папа тоскует по ней, но сегодня он еще и нервничал. — Тина заговорила шепотом: — Я знаю, что он нервничает из-за бабушки. Она была с ним резка.
Алиса с удивлением отметила, что, пока Драго пытается защитить дочь, Тина оберегает его самого.
Мгновение спустя появился Драго.
— Почему ты не спишь? — властно и нежно одновременно спросил он дочь.
— Мне хотелось узнать, как ты, — объяснил ребенок.
— Я отвезу синьорину домой, а потом вернусь.
Возвращайся в кровать, пока твоя бабушка ни о чем незаподозрила, иначе мне не избежать проблем.
В этот момент откуда-то сверху раздался пронзительный крик Елены.
Тина действовала молниеносно. Наклонившись к Алисе, она прошептала:
— Присмотрите за папочкой. — И тут же побежала вверх по лестнице, на ходу обращаясь к Елене: — Я здесь, бабушка. Мне приснился кошмар, поэтому я пошла искать тебя. Мне показалось, что ты внизу.
— Разговорчивость она унаследовала от матери, — сказал Драго таким тоном, что Алиса слегка вздрогнула.
— Тина замечательная девочка, — произнесла она.
— Что она сказала вам?
— Она попросила меня присмотреть за вами. Но не выдавайте меня!
— Не выдам. А почему, собственно, за мной нужно присматривать?
— Она считает, что Елена резка с вами.
Драго промолчал. Они вышли на улицу, сели в машину и тронулись в неизвестном Алисе направлении.
— Разве мы едем в отель? Дорога мне незнакома.
— Я повез вас другой дорогой, — сказал Драго, — чтобы показать кое-что интересное. — Остановив автомобиль у старого здания с причудливым орнаментом, он произнес: — Вот здесь они жили.