На следующий день Сергей Петрович послал два ящика коньяка. Один на дачу Градскому, другой на квартиру Славику. Как узнал адреса, это нам неизвестно.
Я же говорю, крупный, авторитетный бизнесмен. И эта встреча, и продолжившаяся дружба сыграли большую роль в судьбе Славика.
Завидовал ли я Славику? Никогда. Завидуют обычно сопоставимым с тобой людям. Бессмысленно завидовать президенту, что у него зарплата больше и привилегий полно. Завидуют обычно соседу, что у него квартира лучше. Завидуют коллеге, что у него зарплата больше. Завидуют другу у него жена красивее.
Славик изначально был талантливее меня. Когда мы познакомились, он уже был талантливым артистом. Он всегда на публике проходил значительно лучше, чем я. И платили ему всегда больше.
Один только раз я прошёл лучше его. Мы выступали у врачей в небольшом зале, и я прочитал в первый раз номер «Качество». Он по тому времени был очень острый и с хорошим юмористическим приёмом. Ругал всё иностранное, хвалил наше, но получалось, что наше просто жуть. Врачи умирали со смеху.
Сразу после концерта Славик потребовал номер себе, и я, естественно, отдал ему текст, хотя идея номера была Писаренкова, и надо было бы, по совести, отдать ему. Но Славику я не мог отказать, тем более что Писаренков был конферансье и монологов не читал. Но всё равно обиделся.
А номер «Качество» Славик так и не прочитал со сцены. Сначала он был слишком острый, а потом уже и время его прошло. Так что я один его и читал с большим успехом.
И даже читал его на праздновании Нового года в «Современнике».
Пригласила меня Галина Борисовна Волчек. Я сидел за одним столом с Высоцким, Галей и Мариной Неёловой. От такого соседства я просто онемел и молча слушал, о чём они говорят.
А говорили они о Таганке. Опять в театре какая-то смута. Он советовался с Галей. Потом я выступал, прочитал своё «Качество», имел успех. А Гриша Горин, который сидел с Квашой, потом пожурил меня за пошлость в конце номера. Удивительное дело, то, что тогда считалось пошлостью, сегодня просто детский лепет.
Как далеко мы продвинулись в вопросах пошлости.
* * *
Вот и наступил он, 1990 год. Нелегкий год. Обычно в советское время перед Новым годом было множество концертов. Работали по три в день. Не сольных, а номером. Тогда было много сборных концертов.
Певцы, юмористы, оригинальники, фокусники и обязательно концерт вёл конферансье. Он объединял весь концерт, рассказывал об артистах, так сказать, «продавал» их, шутил, сыпал анекдотами.
Уже в 80-х их заменили дикторы телевидения. Дикторов народ любил. Они, дикторы, только объявляли номера, не шутили, не развлекали, но их любили и смотрели на них с удовольствием.
В 90-х ещё кое-какие конферансье оставались: Лев Шимелов, Сергей Дитятев. Какие-то разошлись по бандитам, обслуживали их вечеринки и веселили по жизни главарей.
А к концу 90-х закончились и сборные концерты. По чисто экономическим причинам. Оплатить с десяток артистов не представлялось возможным. Это в советское время государство платило по ставкам, 9 рублей 50 копеек, 13 рублей, максимально 16 рублей за выступление. За сольный концерт два раза по шестнадцать.
Я помню, был в Лужниках концерт Лещенко и Хазанова. По отделению. Двенадцать тысяч зрителей. Битком. Хазанов получил за этот концерт две ставки 26 рублей.
Ну а теперь уже и нет конферансье совсем. Есть ведущие корпоративов. И несть им числа. Ведут вечеринки театральные и киноартисты, разговорники-юмористы. И певцы ведут. Например, Сюткин, хорошо, кстати, ведёт. А лучше всех Басков. Он ведёт у всех олигархов и высоких чиновников. И споёт, и пошутит.
И вот, значит, идёт он, 1990 год. И перед 8 Марта, когда раньше было полно концертов, сижу я дома. И нет у меня ни одного концерта, и, кстати, деньги на исходе.
И вдруг звонит мне Славик и говорит:
А не хочешь ли ты принять участие в моём концерте в Лужниках?
Ой, как хочу!
И вот я выступаю в антураже у звезды.
Концерт длился три часа. А я в этом концерте работаю двадцать минут. Мне этого хватает, чтобы довести зал до скандежки, это когда все вместе хлопают в такт.
Но Славику мой успех не мешает. Славику вообще ничей успех не мешает. Его публика так любит и такая у него энергия на сцене, что ему никто помешать не может.
Это он кому хочешь помешает. После него любой юморист проваливается.
И хотя я выхожу в середине его концерта, меня принимают хорошо, потому что Славик представляет меня как своего автора и друга. И публика меня принимает как родного.
Вот так мы и выступаем два дня, и каждый день зал битком. Вот такой он, Славик.
Почему он меня позвал? Потому что Славик человек благодарный. Славик помнит, что когда-то я ему помог стать звездой. Нет, он бы и без меня стал звездой, но чуть попозже. Я просто ускорил приход его звёздности.
Я хорошо ему писал, лучше, чем всем другим. Он был талантливым артистом, и ему хотелось писать как следует. Потому что он исполнял мои монологи так, как никто другой их исполнить не мог.
Бывало, что я сам пробовал читать только что написанный монолог, и публика его не принимала, а Славик брал его, поколдует над ним, найдёт какой-то особый ключик, и зал умирает со смеху.
Конечно, хотелось, чтобы ему мои тексты нравились, чтобы он похвалил меня.
Приводить эти тексты здесь не имеет смысла. Как говорил Григорий Горин: «Юмор продукт скоропортящийся». То, что когда-то казалось очень смешным, сегодня не вызывает даже улыбку.
Я помню, когда Хазанов исполнял наш с Хайтом монолог «Арбуз», учащегося кулинарного, публика умирала со смеху. И не зря он этот монолог исполнял на семидесятилетии Брежнева.
Там речь идёт об учащемся, который, поев с девушкой арбуза, пошёл её провожать, а туалета нигде нет. Вот на этом и строится весь юмор. Тогда эта тема была шокирующей. Поверьте, я сам читал этот монолог в Политехническом музее, и меня не отпускали со сцены.
На другой день маститый сатирик Борис Ласкин обошёл все редакции и с возмущением рассказывал там о том, какой я пошляк.
А Мария Владимировна Миронова позвонила Хазанову и сказала, что это всё равно, если бы они с Менакером играли миниатюру про то, как она наелась горохового супа и что из этого вышло.
Если вы сегодня прочтёте этот монолог, он вам покажется детским лепетом. А тогда огромный успех и возмущение коллег.
Так вот, после первых заседаний Верховного Совета я написал Славику совершенно убойный монолог про эти самые съезды. И Славик с огромным успехом его исполнял. Но сегодня зритель даже не поймёт, о чём это.
А в 90-х годах я написал Славику монолог от лица бандита. В то время, когда все знали воров в законе и главарей банд, монолог имел бешеный успех. Кого сегодня это может волновать, кто сегодня помнит люберецких, измайловских, ореховских, тамбовских и казанских?
А тогда я сел в такси возле дома, таксист сказал мне:
Слыхал, нашего Шишкаря короновали.
Он не знал, кто у нас премьер-министр, но знал, кого короновали.
Вот такое было время.
* * *
Время, конечно, было интересное. Восторг и ужас.
Хазанов в 1991 году ходил в те три дня к Белому дому, а жена его, Злата, кормила там народ пирожками.
Ростропович приехал в Москву в самый разгар событий. У него не было визы, и его всё равно впустили в страну. Они поехали в Белый дом, после чего и появилась та знаменитая фотография. Солдатик спит на плече виолончелиста, а он держит на коленях автомат.
«Машина времени» поучаствовала в концерте у Белого дома, а потом поехала на гастроли в Кисловодск. Я с ними встретился в Ессентуках, где тогда отдыхал с женой. До концерта водил всю эту команду на источник попить минеральной водички. Водичка ребятам понравилась, но пили они немного, я предупредил, что пара стаканов поставит концерт под угрозу срыва.