В 1044 году великий князь Киевский Ярослав Владимирович распорядился достать из погребальных курганов останки двух князей, своих дядей, Ярополка Святославича и Олега Святославича, и покрестить их кости. Оба этих князя погибли до того, как их младший брат Владимир принял христианство. Мать Святослава Игоревича, княгиня Ольга, была христианкой. Но вряд ли бы она отважилась покрестить своих внуков, зная, как скептически относится к этой религии её сын. Известно, что Святослав Игоревич после смерти матери и церкви христианские разрушал, и христиан в своей дружине не терпел (в тексте мирного договора, заключенного в 971 году в Доростоле, Святослав клянётся лишь именами Перуна и Волоса, хотя в более ранних договорах с Византией часть дружинников русских князей клялась исполнять их положения в христианских церквях).
Но зачем Ярославу Мудрому потребовалось прибегать к столь странным действиям? В Киеве к тому моменту уже находился греческий митрополит Феопемпт, наверняка знакомый с постановлениями важнейших церковных соборов прошлых лет. Такое нарушение христианских канонов с последующим захоронением бывших язычников в Десятинной церкви, которую Феопемпт переосвятил в 1039 году, не могло совершаться без ведома митрополита. Значит, политическая необходимость перевешивала все остальные доводы.
В июне 1042 года в Византии взошёл на императорский престол Константин IX Мономах. Одним из тех, кто пострадал после смены власти в империи, стал варяжский гвардеец Харальд, которому пришлось вместе с дружиной бежать из Константинополя в Киев. Харальд служил Ярославу Владимировичу в 1031 1034 годах, так что на Руси его приняли очень тепло. Как только представилась возможность объявить войну Византии, Харальд вместе с сыном Ярослава Владимиром отправился в поход на Царьград. Вот только удача в тот раз была на стороне византийцев.
Возможно, крещение и захоронение останков князей Ярополка Святославича и Олега Святославича в Десятинной церкви было неким сигналом для императора Константина о готовности Руси к переговорам. Так сказать, пряником. Есть версия, что это также сопровождалось взятием Корсуни в 1044 году в качестве кнута. А варяг Харальд мог напомнить Ярославу о том, как Харальд I Синезубый когда-то крестил останки своего отца.
В то же время нельзя исключать вероятность того, что Ярослав проявлял уважение к памяти своих давно умерших родственников, желая исключить обвинения в убийстве родных братьев Бориса и Глеба. Междоусобица 1015 1019 годов была крайне жестокой, но время прошло, очевидцев событий становилось всё меньше, и можно было внедрять в массовое сознание более удобную для великого князя версию произошедшего (если он действительно был причастен к братоубийству).
Но это всё лишь предположения. Реально мы можем лишь отметить, что власть великого князя Киевского в середине XI века была столь велика, что он мог при необходимости нарушать церковные каноны и никто не смел ему возражать. Даже приехавший из Византии митрополит Феопемпт.
Записки охотника
Один человек на склоне лет решил поделиться своей мудростью с потомками, а заодно и рассказать о самых запоминающихся случаях из своей жизни. А поскольку он был страстным охотником, то не обошлось без рассказов об охоте.
Верхом на коне этот охотник за день делал по полторы сотни километров, причем такое было для него не редким подвигом, а обычным делом. Диких коней он ловил собственными руками, и счёт пойманным скакунам шёл на десятки. Ходил он на диких быков и попадал под сильнейшие удары их рогов. Его бодали олень и лось. Однажды этого охотника атаковал огромный дикий кабан и лишь отменная реакция помогла человеку отскочить в сторону. Но вепрь сорвал ему с бедра меч, что показывает, насколько реальной была смертельная угроза.
Охотился он и на медведей, но не пешим, а конным. И, разумеется, хозяин тайги сумел незаметно подкрасться и наброситься. Хорошо, что верный конь в последнее мгновение отскочил! Медведь прокусил войлок под седлом у самого колена охотника.
Был случай, когда на охотника напал некий "лютый" зверь и повалил и коня, и всадника, но человек остался невредимым. Вообще этому охотнику везло: он много раз падал с лошади, дважды разбивал себе голову, многократно травмировал руки и ноги, но никогда не получал серьёзных ранений. Берегла его судьба. Как-то он вместе с братом переплывал не очень широкую реку. Брат утонул, а вот охотник остался цел, хотя спасти своего ближайшего родича не смог.
Звали этого охотника Владимир Мономах, а истории его охотничьих похождений содержатся в "Поучении Владимира Мономаха". До нас этот интересный документ дошёл лишь благодаря тому, что его включили в Лаврентьевскую летопись.
Многих исследователей заинтриговал вопрос о том, кем был тот самый "лютый" зверь, который напал сбоку и повалил всадника вместе с конём. Одни считают, что это был леопард, поскольку его массы было бы достаточно для такого сильного удара, а слово леопард в русский язык пришло только в XV веке. А тигр или лев, по мнению этих исследователей, ведут себя иначе, предупреждая об атаке позой или грозным рыком.
Другие полагают, что фрагмент с "лютым зверем" является продолжением предыдущей фразу и нужно читать всё вместе: "медведь ми у колена подклада укусил, лютый зверь скочил ко мне на бедры, и конь со мною поверже".
И тогда получается, что "лютый зверь" это крупный медведь. Если вспомнить точку зрения о том, что истинное название этого хищника у славян было запретным словом, и медведя именовали эвфемизмами, то подобная точка зрения имеет право на существование.
Историк-медиевист Дмитрий Сергеевич Лихачёв сначала считал, что "лютый зверь", это кто-то из больших кошачьих, но в 1978 году написал в книге "Памятники литературы Древней Руси XI начала XII века":
"Что такое этот "лютый зверь" неясно".
Дочь короля Гарольда, или Генеалогический казус
Последний англосаксонский король Англии Гарольд II Годвинсон погиб 14 октября 1066 года. Его сразили копья или стрелы нормандских воинов в ходе битвы при Гастингсе. Считается, что на месте смерти короля был воздвигнут алтарь главной церкви аббатства Баттл.
Но чаще всего в учебниках по истории не сообщается о том, что дочь Гарольда Гита, а также два его сына бежали во Фландрию, откуда потом добрались до своего родственника, короля Дании Свена Эстридсена. Мать Гарольда II, Гита Торкельсдоттир, как понятно из отчества, была дочерью Торкиля Стюрбьёрнссона, а король Свен был внуком этого датского вождя, так что в Дании английских беглецов встретили очень приветливо всё-таки родственники. Через некоторое время одного из сыновей Гарольда устроили при дворе польского короля Болеслава на почётную и важную должность, а для Гиты нашли очень хорошего жениха: внука великого киевского князя Ярослава Владимировича и сына князя переяславского и ростовского Всеволода Ярославича Владимира. Владимир Всеволодович был молодым, сильным и смелым. И хоть правил Владимир на тот момент не самым большим и не самым важным княжеством, по юному витязю было хорошо заметно, что его ждёт славное будущее.
О жизни Гиты на Руси почти не сохранилось информации. Есть лишь косвенные данные, из которых некоторые историки делают выводы о том, что именно под влиянием супруги Владимир Мономах написал своё знаменитое "Поучение". Кстати, в нём есть такая фраза: "Жену свою любите, но не давайте им власти над собой". А ещё некоторые исследователи находят параллели в русских летописях и в англосаксонских хрониках. Есть даже версия о том, что норманнская теория о призвании варягов, якобы заложивших основы русской государственности, была лишь калькой из английских хроник, привезённых Гитой, и в конце XI века упоминание о призвании варягов на Русь должно было утвердить первенство тех потомков Рюрика, которые продолжали сохранять родственные связи с королевскими династиями скандинавского происхождения. То есть, в первую очередь, возвысить сыновей Владимира Мономаха от Гиты.