Какие?
Разные Раньше мытари долги с людей собирали. Кто налог не оплатил, кто штраф какой Вот и душу твоей маменьки сейчас мытарят. Спрашивают про долги перед Богом. А наш долг заповеди Его исполнять. Ну вот Спрашивают ее душу, не отказывалась ли она исполнять заповеди. «Нет, не отказывалась», отвечает Богу душа твоей матушки. «Отказывалась, кричат злые духи, должна была не раздражаться, а сама раздражалась, должна была не гневаться, а гневалась. Пусть отдает долги. Пусть познает, что такое гнев да злость. Уж мы-то ей покажем!» «Нет, лживые духи, говорят им добрые Ангелы и машут своими крылышками, защищают, значит, душу твоей маменьки, и все повторяют: «Нет, нет, Акулина свои долги покаянием оплатила».
Не помню, чтоб моя маменька злилась, обиженно возразила я.
Ну, это я так, к слову, грустно улыбнулся отец Григорий. Кто я такой, чтоб знать об участи загробной? Что же мы можем знать? Евангелие. А что в нем говорится? «Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня на суд не приходит». Раба Божия Акулина веровала в Бога, слушала Христово слово и исполняла Его заповеди, потому ее душа мытарства легко пройдет. А мы ей поможем. Молитвами своими. Церковь поможет. Церковные молитвы сильней всех злых духов.
А что будет с ее душой потом? со страхом спросила я.
Э-э Думается мне, что после мытарств ей покажут несказанную красоту рая, а потом, на девятый день, ужас ада. На сороковой день определят место в Небесных обителях. Там она будет до кончины мира, до последнего определения о том, где будет находиться душа каждого усопшего в раю или в аду.
Когда поминальная трапеза закончилась, гости разошлись. А Григорий, я и Аниська всю ночь читали Псалтырь по новопреставленной. Мы с Петриной даже поговорить не могли. Лишь на следующий день, за завтраком, узнали друг друга поближе.
Старец Григорий зачем-то ушел к Шапкиным, и мы сидели за столом вдвоем. Лицо у Анисьи было участливое. А глаза зоркие. И радостность какая-то в них светилась. «Надо же, подумала я. У нас поминки, а она чему-то радуется. Может, тому, что душа маменьки, как старец Григорий говорил, мытарства легко пройдет? Или это радость о Господе?»
Как же ты попала к нам на поминки? Почему решила прийти? стеснительно тихонько спросила я Аниську.
Мне о твоей матушке и о тебе старцы давно рассказывали. И почивший Карпунин, и странники некоторые. А больше Григорий.
И что же он говорил обо мне? Я заерзала, подумав, что Григорий меня небось егозой называл.
А то и говорил, что егоза ты!
Я захлопала глазами и надулась.
Не обижайся, Лизонька, взяв меня за руку, сказала Анисья, Григорий с добром это говорил. Шутейно. Ты мне по его рассказам понравилась А к матушке твоей он с большой любовью относился. Когда узнал, что она умерла, призвал меня и говорит: «Пойдем сиротиночку Лизку утешать. Будешь ей подружкой». Вот я и пришла. Ну что? Давай дружить?
Я оживилась:
Давай. А ничего, что ты старше меня? На целых десять лет старше
Ну и что? Буду твоей старшей подружкой.
То, что на поминки старец Григорий пришел, уже было для меня утешением, а то, что он пришел с Анисьей, утешило вдвойне. Ведь девочек на нашем хуторке не было, и я играла только с мальчишками Шапкиными да Зайцевыми. Мечтала о подруге так, что даже стихи втайне написала:
Ну что, подружились? спросил, входя в дом, припорошенный серебристым молодым снежком Григорий.
Подружились! воскликнула я, благодарно сжав руку Анисьи.
Ну вот и хорошо. А теперь сядем рядком да поговорим ладком. Я тут с дальней твоей родней потолковал. Хорошо потолковал Спросил их кое о чем. Теперь тебя спросить надо. Хочешь пойти в мое стадо? Будешь моей стригачкой?
У меня от таких слов по спине теплая дрожь прошла. Неужели он возьмет надо мной попечение? Сколько раз я вздыхала: «Хорошо бы, Господи, мне его послушницей быть» И вот Я заерзала. Как всегда, при волнении.
Ну, чего молчишь, егоза? осторожненько садясь на краешек лавки, спросил старец.
А я от услышанного онемела.
М-м-м Угу, м-м промямлила я, словно булку жевала.
Ну, вот и ла-а-адненько, проговорил-пропел Григорий и тут же посерьезнел: Шапкины тоже согласны.
Вскоре он перевез меня в Ялтуново. Поселил у пожилой женщины, которую звали Авдотья Даниловна. Она болела, плохо ходила, а телом была дородная, как купчиха. Лицо носатое, глаза лупатые. Я даже заробела перед ней.
Вот тебе, Лизка, послушание, сказал старец, станешь помогать махонькой слабенькой добренькой Авдотье. Если все будет хорошо, то произведу тебя в стригачки. Поняла?
Я и обрадовалась, и растерялась. Опять замукала, заугукала и сказала что-то так, как будто булку жевала.
Когда Григорий ушел, дородная Авдотья, поджав толстые губы, недовольно проговорила:
Ну, вот что, Золушка Вот что Надо принести и подкинуть в печь дровишек, наносить в бочку воды из колодца, почистить и поставить вариться картошку, помыть полы, постирать белье, перебрать гречку и прочитать кафизму из Псалтыри, главу Евангелия и молитвы на ночь грядущим. Читать-то умеешь?
Умею. Маменька меня и читать, и писать научила. Я даже стишки пишу иногда, сказала я и осеклась, поняв, что хвастаюсь.
Ну-ну, Золушка Не переживай, я стихи писать тебя заставлять не стану
Так началась моя жизнь в селе Ялтуново, которое стоит по разным берегам реки Цны. Часть села находится на одном берегу, и ее называют Польное Ялтуново, а другую часть Лесное Ялтуново. Григорий поселил меня в Польном Ялтунове, где жил и он сам, и Петрины. Дом Петриных стоял в середине села, на бугре, который прозвали «Ванькина гора». Домик этот не сразу-то и приметишь, потому как его заслонял заросший малинником сад. Чтобы попасть к Петриным, надо было пройти через этот сад по утоптанной тропинке, тропинке, политой горючими слезами людей, искавших утешения у Анны Петриной.
Часть II
Анисьин «монастырь»
Глава 1
Возведение в стригачки
На то, что носатая ворчливая Авдотья называла меня Золушкой, я не обижалась, потому как трудиться на черных работах навыкла с детства. Да и узнала, что она добрая была. Стала жить-поживать в Авдотьиной избушке, которая стояла в конце села, на отшибе. Ее избушка с крыльями покрытой посеревшей дранкой крыши была похожа на присевшего журавля. Вскоре «на отшиб» пришла моя старшая подружка Аниська Петрина и осталась у Авдотьи на весь вечер. Вот уж наговорилась я с ней тогда, так наговорилась. Авдотья, сдвинув мшистые брови, даже прикрикнула:
Угомонись, сорока, а то Григорию пожалуюсь!
Заерзала я после этих слов со страху. А вдруг и впрямь пожалуется и не стану я стригачкой? Но потеплевший Авдотьин взгляд успокоил меня. Да и то сказать ни о чем плохом мы не говорили. И Авдотье, видать, интересно было нас послушать. Я Аниське все про странников толковала. Мечтательно так
Вот ведь какие люди есть, говорила я, Христа ради дом покидают. Ходят по святым местам, живут, как птицы небесные, которые как там в Евангелии? Ну, в общем, как птицы, которые не сеют, не жнут, а кормит их Отец Небесный. Так и страннички, ходят по белу свету, питаются тем, что им Христа ради подадут, ночуют где придется.
А что ж хорошего в такой жизни? Ходить куда-то, как бродяга. У нас вон храм под боком. Ходи в него, молись, почесав нос, проворчала Авдотья.
А для странника весь мир храм. Богом созданный, сказала я и замялась, перебирая на коленях складки своего серого платья. Странники мне говорили, что вся природа молится, как народ в храме И птицы, и трава, и звезды хвалят Господа, радуются Ему.
Батюшки святы! всплеснула короткими руками Авдотья. Разве трава может молиться и радоваться?
Ой, что-то я не то сказала стеснительно проговорила я, опять потеребив платье. Не то, что-то не то Лучше я вам сказание странников приведу. Они сказывали, как шел Господь с учениками Своими и радовался земле и небесам. От взора Его святого лучи светлые исходили, звезды на небе славу Ему воссылали, а травы зеленые и цветы пестряные и вся тварь земная, и птицы, и звери к стопам Его припадали. И вот встретил Господь человека, а тот не заметил Его. Мимо прошел. И сказал Господь ученикам Своим: «Смотрите: земля в цветочках пестряных радуется Мне. Смотрите: небо звездами славу Мне воссылает. Только человек не замечает Бога своего. Потому отнимается от него радость и передается птицам небесным, да зверям лесным, да цветам пестряным». С тех пор природа радуется Богу и молится ему.