Вероника, нужна твоя помощь. Поработаешь снова оператором?
Не вопрос. А что снимать надо?
Всё!
Римма Генриховна подготовилась основательно. Вначале сняли временное жильё, Ольгу, работающую за единственным столом в кухне и спящего здесь же Антошку. Стопки одежды и коробки с крупами и консервами, собранные волонтёрами. Римма Генриховна комментировала каждую мелочь. После она растолкала поникшую Эльвиру Прохоровну:
Собирайтесь, едем за справкой и в паспортный.
За какой справкой? Зачем в паспортный? Я же там была.
По дороге объясню!
Римма Генриховна повела всех в центр жилищных субсидий и расчётов. Там сунула паспорт сидящей за стеклом девушке и сказала:
Мне нужна справка о составе семьи для пенсионного.
Девушка долго стучала по клавишам, тёрла лоб, пожимала плечами, в конце концов вернула паспорт:
К сожалению, дома двадцать четыре по улице Исгарской нет.
Римма Генриховна взяла паспорт, раскрыла его на страничке прописки так, чтобы Вероника могла снять, и удивилась для девушки:
Как же так? Я девять лет прожила в этом доме. Восьмиэтажный, на 64 квартиры. И штамп о прописке мне ставили в вашем центре.
Девушка виновато улыбнулась:
Наверное, какая-то ошибка. К сожалению, не могу вам помочь. Девять лет назад я здесь не работала.
После отправились в паспортный стол, где Эльвира Прохоровна опять попыталась получить паспорт взамен утерянного, и ей опять ответили, что раз дома по заявленному адресу не существует, то и личности, там прописанной, быть не может.
Эльвира Прохоровна разволновалась, как и утром, промокнула глаза сиреневым платочком и скорбно проговорила:
Если бы со мной был муж, они бы так не разговаривали. Он бы быстро навёл порядок.
Римма Генриховна похлопала её по плечу:
Ну-ну, Эльвира, будьте сильной. Идём дальше.
Куда теперь? спросила Вероника.
К дому!
Вероникин телефон вдруг ожил, на экране высветилось «Пиявка».
Ника, ты где? Давай к дому! И наших зови. Тут такое!
Оцепленная зона стала шире. Вокруг толпились любопытные и родственники пропавших. Римма Генриховна заметила среди них дочь Алексея. Над котлованом белело не то строение, не то огромный пьедестал, но издалека было не рассмотреть.
Идёмте на балкон. Ника повела всех к высотке.
Макс уже ждал на пятом этаже. Он даже бинокль где-то достал.
Смотрите, что за хреновина из котлована лезет! Он сунул бинокль Римме Генриховне. Паутина что-то строит. Похоже на лестницу.
То, что возвышалось над котлованом, действительно оказалось лестницей с семью широкими ступенями и перилами по обе стороны.
И правда строит. Римма Генриховна передала бинокль Веронике.
Над верхней ступенью будто кто-то быстро вычерчивал белые штрихи. Они накладывались друг на друга, плотнели, образуя очертания восьмой ступени.
Ну-ка, ну-ка, Римма Генриховна отобрала бинокль.
Ника проследила, куда она смотрит у ограждения мэр давал интервью телевизионщикам. Римма Генриховна забыла о лестнице. Марк Феликсович целиком завладел её вниманием. Она вслед за ним шевелила губами, пытаясь разгадать смысл сказанного.
Что этот брехун им втирает? Жаль, что нет бинокля для ушей.
Вечером узнаем.
И правда. Римма Генриховна вернула бинокль Максу. Нам тоже есть чем заняться. Будем готовить свой репортаж. Вероника, идём!
Ника не могла отвести взгляда от лестницы. Восьмая ступенька была готова, над ней уже прорисовывался прозрачный призрак девятой.
Римма Генриховна, нам обязательно монтировать сейчас? Здесь же чудо творится.
Макс поддержал:
В самом деле, никуда ваш репортаж не денется. Тут же лестница сама строится.
Ребятки, пока мы тут торчим, этот кудесник столько чудес натворит. Римма Генриховна указала на мэра. Идём, после вернётесь. Эльвира, вы уснули?
Эльвира Прохоровна за всё время не проронила ни слова. Её не интересовал ни мэр, ни лестница. Она смотрела на детский сад, в который водила внуков.
Вернувшись в общежитие, Римма Генриховна заставила всех искать любые доказательства существования дома, будь то документы, фотографии, завалявшиеся в сумках и карманах квитанции. Потом снова снимали, говорили, доказывали. И ждали Мишенькиных родителей, которые единственные не внесли лепту в антимэровскую компанию. А они задерживались.
По телевизору бесконечно показывали белые лестницы на месте пропавших домов в разных городах. Эксперты строили предположения, экстрасенсы и ясновидящие давали толкования, все сокрушались о судьбах пропавших людей, а мэры и губернаторы наперебой хвастались размерами помощи тем, кто остался. Поздним вечером на экране появилась и рыжая борода Марка Феликсовича.
Тихо все! Прибавьте звук! скомандовала Римма Генриховна.
Мэр с выражением всемирной скорби говорил о невосполнимой утрате для близких, о сплочённости в трудные времена испытаний, о предоставлении квартир из жилого фонда.
Мне тяжело говорить об этом. Никакие компенсации не вернут близких оставшимся. Из двухсот пятидесяти шести квартир шестнадцатиэтажного дома уцелели всего девять человек.
Что-о? Вот жулик! Вот где собака зарыта! Когда это наш дом стал выше в два раза и ещё одним подъездом обзавёлся?
Что опять случилось у вас? в кухню заглянули Мишенькины родители.
Наконец-то! кинулась к ним Римма Генриховна. Только вас и ждём, чтобы разоблачающие материалы дописать и отправить!
Вы нас извините, пропела Мишенькина мама, но вот-вот случится грандиозное событие. Мы не хотим пропустить переход в другое измерение и останемся на ночь у лестницы, даже палатку купили, а сюда только за вещами заглянули.
Вы себя слышите? Неужели у вас нет гражданской позиции?
Скоро никому не будет дела до мелких мирских дрязг. Я бы посоветовал вам не тратить время, а привести в порядок душевный баланс, очиститься и просветлеть, пока ещё можно, заявил Мишенькин папа и ушёл с семьёй ждать великого перехода.
Римма Генриховна вздохнула и приступила к рассылке разоблачающего ролика. Вероника собралась вывести Графа.
Я с тобой, увязался за ними Макс.
Наступила ночь. Небо над общежитием пестрело звёздами, а в стороне лестницы сияло серебристое зарево.
Это она светится?
Вряд ли, покачал головой Макс. Наверное, прожекторов натащили.
Я всё ждала, когда Римма Генриховна закончит со своими съёмками, хотела туда пойти. Только устала сильно, спать бы поскорее лечь. И Графу в толпе не понравится. Там, наверное, уже полгорода с палатками.
Не исключено. Утром сходим, всё равно по телевизору о каждой мелочи говорят. Ничего не пропустим.
Макс, почему они уверены, что лестница для того, чтобы подняться? Может, по ней спустятся. Наши родители.
Зачем тогда было их забирать? Не знаю, может, кто и спустится, только я не уверен, что с добрыми намерениями.
А этот кулак утром? Он же ударил за то, что в него огонь кинули? Просто так ведь не стал бы бить?
Идём спать, Ник. После посмотрим, что к чему.
Ольга просидела с отчётом всю ночь. Отправив его начальнику, наконец смогла забраться в постель. Едва она закрыла глаза, как зазвонил телефон. Босс! В пять утра! Ольга приняла вызов и тут же отпрянула от рёва начальника.
Ты думаешь своей тупой башкой против кого прёшь?! Бессмертная? Собирай свой сброд, и делайте опровержение на свой пасквиль, да так, чтобы вам поверили. Иначе увольнение самое безобидное, что с тобой может случиться!
Разговор оборвался. Ольга зажала рот полотенцем, чтобы не закричать. Римма Генриховна подняла голову:
Оль, кто это в такую рань? Чего случилось?
Ольга поднялась и показала на дверь. Закрывшись на кухне с Риммой Генриховной, Ольга рассказала об опровержении и об угрозе. Римма Генриховна потёрла виски, помолчала, наконец проговорила: