Танцующая с ветром - Ксения Анатольевна Вавилова

Ксения Вавилова

Танцующая с ветром

1  Чужачка

Соль. Кто бы знал, что она может доставить столько неудобств. После купания в морской воде возможности вымыться и постирать одежду не представилось. Кожа чесалась, одежда хрустела при каждом движении и натирала кожу, а волосы превратились в колтуны. Над ухом комом застыла кровь, слепив волосы и закрыв рану.

Меня нашли на побережье среди даров, что выбросил на берег ночной шторм. Сначала люди разбегались кто куда, игнорируя просьбы о помощи. Чуть позже пришёл жуткий старик со вздувшимся животом и обветренным, морщинистым лицом. Его языка я так же не поняла, но он отвёл меня в деревню, скрыл от любопытных глаз в своём доме и дал наконец стакан воды и что-то, что вероятно было кашей.

Долго прятаться не получилось. Не прошло и часа, когда женщины в доме старика стали смотреть не с любопытством, а со злостью. Голоса их стали требовательными и визгливо-истеричными. Причин их недовольства я не понимала, но выяснять и не пришлось.

Земля задрожала, и в первый момент я испугалась землетрясения. Колонна всадников въехала в деревню, устроив местным знатный переполох.

Взгляды всадников мне не понравились. Кутаясь в просторный наряд, стараясь спрятать страх, я гордо вскинула голову, с вызовом глядя в ответ. Это казалось правильным. Хотя попадавшие лицом в грязь рыбаки несколько сбивали с толку.

Всадник, хмуро оглядевшись, убрал руку от меча и, чуть повернув голову, что-то спросил у своих хозяев. Недоверчиво сощурившись, он не отрывал от меня взгляда, демонстративно держа руку у пояса с оружием.

Интересно, часто ли ему приходится защищать своих господ от испуганных, истощённых девиц, что едва стоят на ногах от голода и усталости? Вот уж действительно страшная напасть, против которой нужен вооружённый всадник.

Говорили они на том же непонятном гортанном языке, что и жители деревни, если говор и отличался, то незначительно. Речь сопровождалась резким повышением тона, если слово и фраза окачивались гласной. А растянутая на разные лады «э» заменяла им половину слов.

По очередному требовательному «э» я перевела взгляд на всадника, что выехал из-за спины воина. Вместо брони его тело покрывала синяя туника с вышитым на груди золотым шестиугольником. Чистое, светлое лицо с прямым носом и тёмными, словно омуты, глазами притягивало взгляд. По сравнению с деревенскими жителями он выглядел созданием из другого мира, более возвышенным, чистым и прекрасным. Даже оттопыренные уши его не портили. Подняв укрытую широким рукавом руку, он что-то повелительно произнёс.

 Я вас не понимаю,  покачала я головой, устало прикрыв глаза.

Они с воином обменялись короткими фразами, от чего вся колона пришла в движение. Воин, тронув коня, подъехал ближе и протянул руку.

Среди знатных господ больше шансов найти толмача,  успокаивала я себя, но ехать с ними не хотелось. Мне не нравились ни взгляды, ни интонации, ни то, что окружающие при виде всадников хлопались на землю и глаза боялись поднять.

Едва я протянула руку в ответ, как окрик заставил воина резко отпрянуть и отступить. Между нами протиснулся второй господин. В таких же богатых одеждах, но фиолетового цвета. У него так же торчали уши, должно быть он приходился родственником господину в синем. В волосах красовалась золотая заколка с драгоценными камнями, что смотрелась неуместно на фоне окружающей их бедности и нужды.

Он не стал наклоняться и протягивать руку, лишь чуть отклонился назад, позволив воину посадить меня перед собой. Чувствуя себя кулём с зерном, который перекладывают как вздумается, я подумала было обидеться, но ситуация не располагала.

Сидеть боком на движущейся лошади без седла и возможности за что-то ухватиться то ещё удовольствие. Грива лошади коротко выстрижена, попона колется золотой вышивкой, а вместо седла местные стелили жёсткие коврики. Каждый шаг отзывался тупой болью в голове, хотелось попросить ехать медленнее. С трудом балансируя на спине животного, я невольно вздрогнула и отпрянула, когда сильная рука обхватила меня за талию.

Виды вокруг словно под стать настроению угрюмые и безрадостные. Серые камни, месиво из грязи и глины вместо дорог, редкие тонкие деревья и колючие кустарники. Вокруг раскинулась серая, унылая пустошь. Разбитая дорога вывела нас к приземистому строению, спрятанному за серой каменной стеной.

Едва мы въехали во двор, как над головой затрубили трубы, заставив вздрогнуть от неожиданности. Сидящий за спиной мужчина сказал что-то тихим успокаивающим тоном. Обернувшись, я на мгновение встретилась с ним взглядом. Чёрные, словно бездна, глаза. Сосредоточенные. Оценивающие. По спине пробежал холод, и я поспешила отвернуться, цепляясь за колючую попону, чтобы не упасть.

Широкий двор опоясывали невзрачные, некогда выкрашенные в яркие цвета, но ныне побледневшие и осыпающиеся постройки. Из главного здания навстречу вышли люди. Всадники начали спешиваться, и я торопливо соскользнула с лошади. Вышло неловко: мужчину, что подошёл помочь, я увидела уже посте того, как оказалась на земле.

Воины выстроились вдоль дорожки, ведущей к террасе, и синхронно преклонили колени. Господа с шестиугольниками на груди направились к террасе, заговорив со встречающими, а я мысленно заметалась, не зная, куда себя деть. Слуги потянули лошадей в стойло, и я было хотела уйти с ними, когда всё тот же воин осторожно коснулся моего локтя. С поклоном он указал в сторону господ. Те, обернувшись, явно ждали от меня чего-то.

Во рту пересохло. Я предпочла бы уйти с лошадьми, с ними языковой барьер нестрашен. Но пришлось на ватных ногах тащиться к лестнице и, не придумав ничего умнее, присесть в реверансе. Уже в процессе я оценила всю нелепость своего решения. Наряд не был предназначен для подобных действий и некрасиво разошёлся внизу, открывая грязные босые ступни. Покраснев и смутившись, я замерла, сгорая от стыда.

Послышались смешки, и, перебросившись парой фраз, мужчины удалились, закончив мои мучения. Рядом тут же оказалась стайка бойких девиц в однообразных нарядах, причёсках и с одинаковыми выражениями лиц. Должно быть, служанки. Голоса их тихие, нежные, касания невесомые, а шаги неслышные. Противиться им совершенно не хотелось, и я позволила увести себя куда им вздумается. Они могли бы и рассвирепевшего медведя уговорить броситься в волчью яму.

Обойдя террасу, они вошли в дом со стороны сада и через анфиладу комнат попали в гостевые покои. Во всяком случае, мне хотелось верить, что это гостевые покои.

Не успела я осмотреться, как служанки развязали пояс и стянули неподатливый от соли наряд. В небольшую бадью натаскали воды и, игнорируя моё смущение, принялись обтирать меня тряпицами.

С волосами дело обстояло сложнее. Длинные, густые,  таким богатством стоило гордиться, не будь они спутанными просоленным комом. Терпеливые девушки ком распутали, как могли, прополоскали волосы, но, не выдержав, я засунула голову в бадью, чтобы хотя бы на время избавиться от зуда.

Вода избавила меня не только от соли, но и от запёкшейся крови, что служанки вычесали, разбирая колтуны. Рана открылась, вызвав небольшое кровотечение и панику. Приложив свёрнутую тряпицу к голове, я попыталась успокоить служанок, но ободряющей улыбки не вышло. Соль жгла рану, от чего на глаза наворачивались слёзы, а моих просьб принести чистой воды они явно не понимали.

Зато привели доктора, что осмотрел мою голову и зашил рану. Сделал он это без предупреждения. Дёрнувшись от неожиданной боли, я саданула старика локтем в солнечное сплетение, вызвав ещё один переполох.