Прости, милая, у меня и так выдалась насыщенная ночь, пробормотал Коста, пряча кулон в карман, но отчего-то не спеша уходить.
Я буду кричать! с отчаяньем пригрозила она, вскакивая с кресла. Тебя поймают!
Ну, знаешь, если бы мы все же сделали это, ты бы тоже кричала, заметил он.
Я умею терпеть боль, скупо ответила она, и Коста чуть не поперхнулся очередной сальной шуткой.
Я имел в виду от удовольствия, пояснил он, и вдовушка Доксвелла посмотрела на него с такой смесью насмешки, недоверия и удивления, что ему тут же захотелось задержаться на часок-другой и доказать, что он не врет. Зачем тебе это? спросил он совсем другим тоном.
Потому что тогда я буду вдовой! воскликнула она и, заломив руки, принялась ходить туда-сюда. По-настоящему!
Ее халат распахнулся, и кружевной пеньюар окутал стройные ноги белой пеной.
Гевин умер, не успев Ну, ты понимаешь, торопливо объясняла она. Теперь наш брак признают недействительным. Все меня спрашивали консумирован ли брак. Но я была в таком шоке, что и слова сказать не могла. А ведь они не отстанут! И когда поймут, что я так и осталась невинной, то отправят назад к дяде. А он опять выдаст меня замуж за какого-нибудь богатого старика!
Она остановилась и с мольбой посмотрела на Косту.
Пожалуйста, попросила она. Ты ведь знаешь, что надо делать?
Имею некоторое представление, хмыкнул он. Но
Это не займет у тебя много времени.
Ну
Встрепенувшись, девушка быстро вынула из ушей сережки.
Вот, протянула на ладони колечки, усыпанные сверкающими камешками. Бери. Настоящие бриллианты. От мамы остались.
Коста рассмеялся. Дожил! Ему, наследнику великого рода, Вардену Лувию Косте эль Брао, потомку Эдры Первого, носителю искры, предлагают потрахаться за сережки. Наверняка еще и камни не самой чистой воды.
Губы девушки вновь обиженно задрожали, но она продолжала протягивать ему серьги, и Коста невольно почувствовал восхищение. Не сдается, несмотря ни на что. Смелая, решительная и, что скрывать, привлекательная. Она напоминала ему лисичку. Худую, затравленную, но еще способную огрызаться и не потерявшую надежду на спасение. Волосы с медным отливом, треугольное скуластое личико, нежные губы с загнутыми вверх уголками она могла быть легкой, смешливой девчонкой, вызреть в настоящую роскошную красавицу, но ее отдали на потеху Доксвеллу, который похоронил уже трех жен. Фамильный кулон оттягивал карман и, по-хорошему, Коста должен был бежать домой, но почему бы не оказать даме маленькую любезность?
Устав ждать ответ и потеряв веру в успех своей аферы, она вернулась в кресло и теперь, отхлебнув из початой бутылки, хмуро смотрела в огонь. Сережки, впрочем, поблескивали на краешке стола. Вроде как предложение в силе.
Осмотревшись, Коста подошел к двери и задвинул засов, затем снял плащ и постелил его на шкуру у камина. Девушка оторвала взгляд от огня, и когда Коста стал неспешно расстегивать пуговицы, быстро облизнула губы. Он снял рубашку, бросил ее на пустующее кресло, и глаза незнакомки расширились.
Тебя как зовут? спросил он.
Элис, тихо ответила она, не отводя от него взгляд. А тебя?
Коста, назвал он зачем-то свое домашнее имя.
Значит, ты согласен? Сделаешь это? Здесь? неуверенно спросила Элис, кивнув на плащ у камина.
Предлагаешь вернуться в супружескую спальню?
Она быстро помотала головой и, встав, медленно выпуталась из слишком большого для нее халата. Взялась за бретельки пеньюара, но так и не смогла его сбросить. Коста подошел к ней, остановился напротив, отвел ее руки вниз. По хрупкому плечику змеилась багровая полоса, и, заглянув за спину девушки, Коста едва сдержался, чтобы не выругаться: узкую спину полосовали свежие шрамы. Понятно, отчего она готова на такие отчаянные меры.
Элис покусала губы, решительно сдвинула бретельки, и пеньюар сполз к ее ногам. Ничего удивительного, что старика удар прихватил. Плавные линии, чистая нежная кожа, высокая грудь, довольно большая для худенького тела. Накрыв ее ладонью, Коста слегка сжал пальцы, и Элис вздрогнула и сглотнула. Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
Ее глаза оказались голубыми, с золотистыми крапинками у зрачков. Коста таких раньше не видел.
Я не сделаю тебе больно, Лисичка, пообещал он и поцеловал ее.
***
Теплое прикосновение упругих губ. Ласковые пальцы на моей шее. Чужое дыхание в моем рту. Это и правда происходит. Я разделась перед незнакомцем, я выторговала у него согласие. Но отчего же он не спешит? Коста целовал меня долго, осторожно, раздвигая мои губы своими, трогая их языком. Уверенные пальцы слегка массировали мой затылок, гладили шею, и постепенно я расслабилась и даже обняла его, потому что мои ноги ослабели, и вся я как будто растаяла под теплым солнцем.
Отстранившись, Коста отошел на пару шагов и снял брюки, а я сперва потупилась, но потом бесстыдно посмотрела прямо на него. У дяди в библиотеке была медицинская энциклопедия, и я тайком прочитала ее от корки до корки. Гевин Доксвелл совсем не походил на картинки со страниц старой книги, а вот Коста оказался живой демонстрацией идеального мужского тела. Без одежды он казался крупнее: крепкие мышцы, рельефный пресс. И ниже живота у него все было совсем по-другому, не как у Гевина. Куда больше и бодрее, что ли.
Бросив брюки на кресло, Коста вновь подошел ко мне, и я, сглотнув, инстинктивно попятилась.
Передумала?
Я быстро покачала головой и перешагнула через пеньюар, который остался лежать на полу. Коста закинул мои руки себе на шею и поцеловал снова, на этот раз куда настойчивее. Его язык проник глубоко в мой рот, а ладони легли на бедра, притягивая ближе, прижимая к горячему мужскому телу, желающему совершить соитие так это описывалось в энциклопедии. Женщине отводилась пассивная роль: предлагалось расслабиться и не мешать проникновению. Однако Коста вовсе не спешил переходить непосредственно к делу. Оставив мои губы, он поцеловал шею, еще и еще, лизнул ключицу и осторожно коснулся губами кончика шрама, оставленного дядиной плеткой.
Что сказать, я не хотела выходить замуж, но дядя умел убеждать.
Ты красивая, хрипло сказал Коста, глядя на меня с неприкрытым восхищением.
Может поэтому вопреки совету «не мешать», написанному в энциклопедии, я запуталась пальцами в темных волосах и, притянув Косту, поцеловала его сама, неловко и неумело, но он охотно откликнулся на мою ласку. Он все целовал меня и гладил, и шептал ласковые слова, а его руки блуждали по моему телу, лаская, трогая, сминая.
Он уложил меня на свой плащ, постеленный поверх медвежьей шкуры, и атласная подкладка охладила спину, а от камина дохнуло теплом. Исцеловал мою грудь, и внизу живота как будто растекся горячий мед. А потом его пальцы переместились вниз, и я судорожно вздохнула от непристойных, дразнящих ласк. А когда он наконец вошел в меня, нависая надо мной всем телом, я и правда едва сдержала крик, хотя короткая боль очень быстро прошла. Но ощущение наполненности было таким ярким и влекло за собой какие-то новые желания, которые я пока не умела понять.
Все? прошептала я, переведя дыхание.
Мои ладони упирались в твердую широкую грудь, и я слышала, как ровно и быстро бьется его сердце. Коста оторвал взгляд от места, где наши тела соединялись, и посмотрел мне в глаза.
Я собираюсь полностью выполнить свою часть сделки, ответил он и стал неспешно двигаться во мне, а я, ахнув, прикусила губы, чтобы не застонать, и рефлекторно выгнулась ему навстречу.
Он сплел свои пальцы с моими, завел руки мне за голову, и в этой беззащитности и открытости перед ним было нечто такое, отчего меня бросило в жар. Коста целовал меня, и его дыхание опаляло мои губы, шею, грудь, которая слегка колыхалась при каждом его толчке. Я шикнула сквозь сжатые зубы, и Коста тут же остановился.