По вечерам дом и другие ненастоящие дома потихоньку превращались в мальчиков и девочек, играли в снегу, лазали на крыши гаражей, лепили снежные крепости, что за дети, домой не загонишь, вернее, в дома
дети! Домой! Домой!
Тогда так и не поняли, кто это закричал, Ни, Ин, или Вранова, или все вместе, или каждый по отдельности, или как. Дети бросились врассыпную, кто-то уже на ходу превращался в дом, и это было удивительное зрелище, как чья-то голова превращалась в мансарду, плечи покрывались черепицей, сапожки изгибались в ступени крыльца, а на груди проступали окна с уже загоревшимися в них вечерними огоньками. Машина с эмблемами Системы затормозила на краю поселка, люди в форме высматривали бегущих детей
Шафка, беги! закричала Ин, тут же спохватилась, как неудачно получилось это «Шафка» Шафран ведь, Шафран, а тут назвала Шафрана какой-то собачьей кличкой, выдумала тоже
Шафран бросился было в конец улицы, где обычно стоял в облике дома, и внезапно застыл, развернулся и зашагал по снегу к людям в форме, все больше ускоряя шаг.
Шаф! Шафран, ты че творишь-то?
Шафран как будто не слышал, он шел к людям в форме, которые уже заводили его в машину, и Шафран оживленно болтал, а вы из меня самолет сделаете, да, а я летать буду, да, а высоко, да, а я виражи делать буду, ва-а-ау, кру-уто, а я
Шафка только и прошептала Ин, Шафка
Ин оглядела поселок все дети уже снова превратились в дома, и невозможно было угадать, где настоящий дом, а где ненастоящий.
Как-то быстро они уехали, прошептал Ни.
Да ты не расстраивайся, вернутся еще, с бульдозерами приедут, пообещают все здесь смести, если не признаемся, где дома, где не дома процедил сквозь зубы Ни, и этот еще вернется так вернется, мало не покажется
Слушай а неужели нам поселок защищать придется?
Ты как себе это представляешь? С дробовиком выйдешь?
Да не знаю я или спрятаться куда
Куда?
Ну в лес
Ты хоть представляешь, что такое зимой в лесу жить? И целый поселок там спрятать? И вообще, они нас хоть из-под земли достанут
Нет, ну надо же что-то делать! вскинулась Ин.
Да сам знаю, что надо, а что?
погоди слышишь?
Ни прислушался, хотя уже можно было не прислушиваться, гул мотора доносился все явственнее, и вот уже на горизонте показался боевой самолет он спускался все ниже, ниже.
Ружье прошептала Ин, ружье где
Ща Ни заметался в поисках ружья, которого не было, потому что оно должно было быть в доме, а дома не было, черт
Вон, в сараюшке! нетвердым голосом крикнул хозяин. Ин бросилась к сараюшке, с трудом сняла тяжеленое ружье
Дай я прохрипел Ни.
А у кого зрение минус восемь, а?
Да тут трудно не попасть
Ин уже не слушала, уже вскинула ружье, целясь в самолет, который завис над пустырем, взметая снег, самолеты это умели, зависать над пустырями
Ну? не выдержал Ни.
Не не могу не
Дай дай я Ты хоть понимаешь
Ни вытащил ружье из обмякших рук Ин, прицелился, застыл, словно окаменевший, также безвольно опустил двустволку.
Ну чего? Чего? Ты хоть понимаешь
А ты чего?
Самолет между тем начал складываться во что-то несуразное, как будто проваливался сам в себя, пока не превратился в Шафрана, который кувырком рухнул в сугроб. Ни и Ин замерли в нерешительности, Граф бросился к сугробу с истеричным лаем, врановские дети кинулись вслед за ним, пытаясь помочь Шафрану выбраться, а он отряхивался от снега и потирал ушибленное плечо.
А чего а давайте снова дети ласколду лазнейро раз а давайте иглать!
Что что они с тобой прошептала Ин.
А ничего а давайте
Где где они
А тама
Где? Где? Покажи нам давай
А вона
Ни посмотрела в темноту сумерек, где на горизонте возвышались строгие особняки с эмблемами Системы на крыше.
Ты ты чего у Ин перехватило дыхание, ты их
Ага а давайте иглать!
А да давай давай да конечно
А тама в этих домах кто жить будет?
А ну найдем кого-нибудь
Такие дома хорошие, обязательно найдем, согласился Ни.
Шафран обрадовался, и даже воодушевленный выискал лист бумаги, на котором начал выводить неуклюжие каракули:
«Прадоецца дом»
«ДАРАГОИ ЛЕТА ВАЗЬМИ МИНЯ ССАБОЙ»
лето остановилось на перроне и растерянно огляделось все было совсем не так, как оно помнило. То ли все переменилось до неузнаваемости, то ли за годы и годы лето успело крепко забыть, как здесь все было раньше. Раньше, в тот день, когда ему надо было уехать, обязательно уехать, собирать чемодан, прощаться со всеми, обещать вернуться, писать, слать телеграммы, а потом что было потом? Лето не помнит, дальше все завертелось в бесконечных делах, уже и не понять, каких.
Лето поставило чемодан на запыленный перрон и оглядело руины вокзала, выискивая такси. Такси оказалось недалеко, если эту проржавленную машину можно было назвать «такси». Лето подошло к машине и заглянуло внутрь, даже постучало в стекло, и в ужасе отпрянуло, когда увидело на сиденье истлевший скелет. Лето приблизилось к еще одной машине и еще но там было то же самое
Не зная, что делать, Лето осторожно окликнуло:
Сколько стоит до города?
Ему никто не ответил.
Хью матч ту зе сити? спросило Лето, припоминая английский.
Ответом была тишина.
Вифиль вифиль костет Лето попыталось вспомнить, как будет дальше, но ничего не вспомнило, шепотом выругалось.
В ответ по-прежнему ничего не произошло.
Наконец, лето поняло, что ничего не добьется, и вернулось к своему чемодану. Оно вытащило несколько тряпок наугад, зачем вообще столько с собой потащило, бросило в легкую дорожную сумку, спрятало чемодан в камеру хранения, а кому платить за камеру, а некому, и зашагало к городу.
Город тоже представлял собой жутковатое зрелище от домов остались груды камней, сквозь которые пробивались чахлые, высохшие деревца, засыпанные снегом. По мере того, как лето входило в город, снег таял, растекался ручейками, потом и вовсе испарялся, взмывал в небо, которое из аспидно-черного становилось все более голубым. Лето не понимало, что происходит, что-то случилось в городе, знать бы еще, что именно.
Лето представляло себе это не так, совсем не так оно сойдет с поезда, возьмет такси, приедет в городок, заглянет в лавочку на углу, чтобы перекинуться парой слов с торговкой, потом заглянет в кафе, чтобы выпить кофе с куском пирога, потом вернется в свой старый дом и смахнет сухие листья, осыпавшие крыльцо но здесь не было ни лавочки, ни кофейни, ни крыльца, только заснеженные руины (под снегом оказался еще один снег), истлевшие остовы, остатки каких-то укрытий
Лето пригляделось что-то парило над землей далеко впереди, что-то, похожее на блестящий металлический шар, да оно и было металлическим шаром, который стремительно приближался к лету. Перепуганное лето хотело спрятаться, но не успело шар приблизился к нему, казалось, с интересом его рассматривая.
Кто вы? спросил шар.
Лето вздрогнуло и даже покраснело от возмущения: это оно должно было спрашивать, кто он такой, а не наоборот, потому что лето оно и есть лето, как можно не узнать, что оно лето, лето, вы что, не видите, что ли?
Вы что меня не узнаете?
Я первый раз вас вижу. Вас раньше здесь не было.
Лето вспыхнуло:
Это вас здесь раньше не было когда я уезжало отсюда!
Уезжали? И давно?
М-м-м лето попыталось представить, как долго его не было, но не смогло.
Наверное, вас не было несколько веков, заметил шар.
Должно быть, да
так кто же вы?
Лето.
Лето? Какое необычное имя
Вы вы что, правда никогда не слышали обо мне?
Нет, не припомню. Постойте сейчас внутри шара что-то загудело и защелкало, а-а-а, да, вы были здесь пятьсот лет назад
Так давно? ахнуло лето, меня не было так долго? Я уходило так надолго?
Нет-нет, вы не уходили.
Простите не понимаю.
Вы не уходили. Вы оставались. А уходили мы.
Я совсем совсем не понимаю, лето опустилось на обломки кирпичной стены, лето было испугано и растеряно, и здорово замерзло в своем легком платье. В конце концов, это было невежливо со стороны шара, он даже не предложил ей чашку кофе или хотя бы уйти от этого холода куда-нибудь в тепло.