За кухонным столом молодая темноволосая женщина пытается накормить кашей девочку лет двух с кукольными голубыми глазками и кудрявыми как у ангелочка светлыми волосами. У моего сына такие же глаза.
Я пошатываюсь, хватаюсь за стену, чтоб не упасть. Он привез меня в дом к своей семье.
Давай еще ложечку за папу, Анюта, воркует женщина, изображая из ложки самолетик, а потом замечает меня. Здравствуйте! Вы, наверное, гостья Ивана Александровича. Садитесь с нами завтракать.
Спасибо, не хочу, бормочу я, не зная, что теперь делать.
Па-па! радостно выкрикивает девочка, когда на пороге кухни появляется вернувшийся откуда-то Ваня.
Женщина помогает ребенку слезть с высокого стульчика для кормления, и девочка бежит к моему бывшему. Тот с готовностью подхватывает ее на руки и улыбается.
Привет, дочь, здоровается он с девочкой и обращается к женщине: Вы уже позавтракали?
Да, уже думаю, все, Иван Александрович, отзывается она. Приготовить вам кофе?
Не нужно, качает головой он, скользнув по мне взглядом, и отдает ребенка женщине. Сходите, погуляйте с Аней.
Конечно, тут же соглашается она и уносит девочку наверх.
Я пойду, мямлю я. Не хочу мешать твоему счастью.
Я другого и не ожидал, усмехается почти издевательски. Тебя оскорбило, что я не жил монахом после нашего развода? Хочешь опять убежать? Или поговорим уже, как взрослые люди?
Глава 6. Мирослава
Ваня повседневным, спокойным жестом включает кофемашину, убирает звук у телевизора и бросает на меня еще один взгляд, от которого я вся съеживаюсь.
У них очаровательная дочка, так на него похожа, как и мой сын. Только она папу знает, растет в полной семье. Женился на своей секретарше, и все у него хорошо. Все это время, пока я умирала от тоски, пока жила в аду, он просто продолжал жить счастливой семейной жизнью, просто с другой женщиной.
Роди мне дочь, как-то попросил он, когда мы только начали попытки завести ребенка. Такую же красивую, такую же совершенную, как ты.
Вероятно, ее он тоже посчитал совершенно-красивой, и она родила моему Ване дочь. Моему. Нет, Мира Уже не твоему. Да и не был он никогда твоим.
Мира, сядь, его голос возвращает меня в настоящий момент, в котором хочется сдохнуть. Кофе?
Я почти падаю на стул, придерживаясь за край стола.
Нет, моргаю быстро-быстро, чтоб не разреветься. Так ты на ней женился, да? Ее дочка
Я изъясняюсь, словно меня накачали тяжелыми препаратами в голове такая каша, а в груди тлеет дыра.
Нет, качает головой, ставит на стол перед собой чашку черного кофе. Я не видел ее больше с того дня. А Аня замолкает, воздевает взгляд к потолку и чуть усмехается. Слава, ты жила все это время с тем мужиком, и у тебя от него вполне мог родиться еще ребенок. Я тоже пытался жить нормально. С мамой Ани ничего хорошего не вышло. Так, интрижка Она не особо семейный человек, танцовщица.
Танцовщица. Он, что, ходил по клубам и снимал там подобных мне? Любил меня вообще хоть когда-то? Или и правда подсел на мое тело?
В смысле, несемейный человек? Я сглатываю горечь, навязшую на корне языка. Она, что ли, бросила ребенка?
Она была с Аней до года, а потом просто пришла и сказала, что ребенок не вписывается в ее жизнь, мешает строить карьеру. Подписала все бумажки, отказалась от родительских прав.
Что за мать она такая, раз отдала своего ребенка мужику, с которым у нее была интрижка? Я и сама чувствую, как из моего рта струится чистый яд. Не понимаю такихматерей.
Он чуть склоняет голову набок, смотрит на меня пристально. Опять с таким разочарованием во взгляде.
Вероятна такая же, как и та, которая отняла у своего ребенка родного отца и записывает в ту самую графу левого мужика, не теряется Ваня, резанув меня по мясу. Я очень виноват перед тобой, Слав, за последние полгода нашей совместной жизни, и за тот отсос, несомненно, виноват больше всего, но и ты не святая. Как бы я ни относился к матери Ани, я не препятствовал их общению, и сейчас, даже с учетом того, что она лишена родительских прав, если Жанна захочет все же повидаться с дочкой, я не стану запрещать. Знаешь почему?
Нет, отвечаю почти беззвучно, еле выдерживая этот разговор, его тон, все его взгляды.
Не знаешь, нет? издевательские нотки впиваются прямо в сердце. Потому что так лучше для Ани. Посмотри на меня, Слав. Я хочу, чтоб ты поняла, что ты сделала.
«Да понимаю я, понимаю!», ору внутри себя, а ему ничего не могу ответить. Ваня прав, во всем прав.
Я поднимаю мокрые глаза, смотрю на него. С его взгляда, который прямо в душу, всегда было так тяжело соскочить. По выражению его глаз, которые будто заволокло синими чернилами, я понимаю, что вся Ванина выдержка летит сейчас к чертям.
Наши обиды, все взаимные претензии, они между нами, Слав. Ты имела полное право разбираться со мной. Но ты втянула в это ребенка. Это между нами, блядь! Он опускает голову, сжимает пальцы в кулаки до хруста суставов. Я был тебе хуевым мужем, но это не значит, что ты имела право лишать меня сына. Ты же ребенку хуже сделала в первую очередь.
Виновата, всхлипываю я, чувствуя себя настоящим чудовищем. Я так виновата сгибаюсь на своем стуле пополам, роняю лицо в ладони и реву беспомощно. Перед тобой. Перед ребенком.
Его шаги. Приближаются, отдаются в моей грудной клетке. Присаживается передо мной на корточки, кладет горячую ладонь на мою спину и чуть поглаживает.
Еще не поздно все исправить, проговаривает тихо, и я поднимаю на него ничего не видящие от слез глаза. Сейчас мне нужно, чтоб ты собралась, Слав. Мы сейчас поедем в офис, ты подпишешь пару бумаг, и я скажу «фас!» своей своре юристов. Определим место жительства ребенка с тобой и заберем. А потом подадим иск, оспаривающий отцовство этого мудака, и еще один, устанавливающий мое отцовство.
Ваня, я так по нему скучаю, судорожно хватаюсь за рубашку бывшего мужа единственная точка опоры. Я уже две недели его не видела.
Слав, у тебя есть фотки моего сына? шумно сглотнув, спрашивает Ваня, поглаживая большим пальцем мое запястье.
Саша. Его зовут Саша, пытаюсь выудить из кармана халата телефон. В честь твоего папы. Чудесный был человек.
Ванин папа умер за несколько лет до нашего развода. Мне показалось, тогда Ванька очень сильно пошатнулся, что-то начало происходить, все прошло трещинами, да так и не пришло в норму.
Слав начинает он и тут же замолкает, отводит взгляд. Это для меня много значит. Папа тебя очень любил. Был бы рад внуку.
Я заглядываю в глаза бывшего мужа и впервые за эти сутки вижу там что-то помимо холодно пренебрежения и обиды.
Вот, вкладываю ему в руку телефон, на котором открыты Сашенькины фотографии.
Ваня листает их долго, рассматривает, приближает. Его лицо то проясняется, то искажается болезненной гримасой.
Собирайся, наконец бросает Ваня, поднявшись на ноги. Все будет быстро. Он скоро будет с нами.
Спасибо, бормочу я.
Не удерживаюсь бросаюсь Ване на шею, утыкаюсь носом в шею и судорожно втягиваю в себя воздух с его ароматом.
Он отстраняет меня от себя, но только чтобы обнять скулы длинными пальцами и коснуться моих губ своими.
Я почти умерла без тебя, вдруг признаюсь я.
Громкая вибрация телефона в его кармане разрушает момент, но я все еще хватаюсь за его призрачный отзвук.
Минуту, подожди минуту, касается своими теплыми губами моей щеки и принимает вызов: Да, в трубке мужской голос, Ваня слушает, а потом осатанело орет, кажется, на весь дом: Как увез? Какая, блядь, Турция? Вы там охерели все?!
Глава 7. Мирослава
Нечем дышать. В ушах бешено стучит пульс, вижу нас словно стороны: Ваня продолжает кричать что-то в телефон, бешено жестикулируя, я же просто хватаю крупицы кислорода открытым ртом, пытаясь вынырнуть из этого кошмара наяву.
Он увез Сашу? почти выкрикиваю я, все еще надеясь, что просто неправильно поняла.