Точно, кивнул он. Именно так.
* * *
Мы еще немного постояли, вглядываясь в темноту и надеясь вернуть ощущение радости. Окно Хиггинсов по-прежнему мягко светилось на дальнем конце участка.
Девять человек под одной крышей, сказала я.
И вдохнула холодный, пахнущий хвоей ночной воздух, представляя девять спящих во влажной духоте тел. Наверняка там сейчас и шагу ступить негде: все горизонтальные поверхности заняты людьми, а над очагом дымится чайник и котел с похлебкой.
У Хиггинсов зажглось второе окно.
Четверо из них наши, со смешком заметил Джейми.
Надеюсь, они не спалят дом, проворчала я. Из печной трубы повалил дым и искры: кто-то подбросил в огонь дров.
Не спалят. Он развернул меня лицом к себе и тихонько сказал: Я хочу тебя, a nighean. Ляжешь сегодня со мной? Может, это наша последняя ночь вдвоем на долгое, долгое время.
Я собиралась было сказать «Конечно!», но вместо этого зевнула во весь рот, едва успев прикрыть его рукой.
Ой! Извини, я не хотела нечаянно вышло.
Он тихонько рассмеялся. Качая головой, расправил скомканное лоскутное одеяло, на котором я сидела, опустился на колени и протянул мне руку.
Приляг со мной, саксоночка! Посмотрим на звезды. Если через пять минут не заснешь раздену тебя и буду любоваться твоим обнаженным телом в лунном свете.
А если засну? Я сбросила туфли и опустилась рядом с мужем.
Тогда даже не буду стаскивать с тебя одежду.
Костер горел уже не так ярко, хотя дров было еще достаточно; разгоряченный воздух касался лица и шевелил волосы на висках. Крупные звезды рассыпались, словно бриллианты, оброненные небесным воришкой. Я поделилась этой метафорой с Джейми, но он лишь фыркнул в ответ. Однако потом прилег рядом и восхищенно вздохнул, любуясь чудесным зрелищем.
Красиво! Вон там Кассиопея, видишь?
Я посмотрела в направлении его кивка и покачала головой.
Ничего не смыслю в созвездиях. Знаю только Большую Медведицу и еще могу показать Пояс Ориона. Куда он, черт возьми, подевался?.. И где-то рядом должны быть Плеяды, верно?
Они входят в созвездие Тельца которое возле Охотника. Он вытянул руку, показывая, куда смотреть. А это Жираф.
Не выдумывай! Нет такого созвездия иначе я бы о нем слышала.
Его сейчас просто не видно, но оно существует. Если уж на то пошло, сегодняшние события куда больше похожи на выдумку.
Пожалуй, ты прав.
Он обхватил меня рукой, я повернулась на бок и прижалась щекой к его груди. Мы молча смотрели на звезды, слушая шелест ветра в листве и спокойное биение наших сердец.
Прошла целая вечность, прежде чем Джейми пошевелился и вздохнул.
Таких звезд не видел с той ночи, когда мы зачали Фейт.
Я удивленно приподняла голову. Мы редко упоминали Фейт мертворожденную дочь, навеки поселившуюся в наших душах. Нам не нужны были слова, чтобы понять чувства друг друга.
Откуда ты знаешь, когда именно мы ее зачали? Я вот понятия не имею.
Он медленно провел пальцами по моей спине и принялся ласково массировать мне ягодицы. Будь я кошкой, непременно бы замурлыкала.
Ну, могу и ошибаться, но мне всегда казалось, что это случилось в ту ночь, когда я пришел к тебе в аббатстве. Там в конце коридора было высокое окно; я посмотрел в него и увидел звезды. Решил это знак. Словно звезды указывали мне путь.
Я не любила вспоминать ту ночь в аббатстве Святой Анны, где Джейми едва добровольно не сошел в могилу. Тогда было страшное время. Дни, проведенные в смятении и тревоге, сменялись мрачными, полными отчаяния ночами. В памяти осталось лишь несколько ярких эпизодов, которые выделялись, словно расцвеченные первые буквы в древних церковных книгах.
Бледное лицо отца Ансельма в свете свечей; доброта и сострадание в его глазах сменяются изумлением, когда он выслушивает мою исповедь. Аббат совершает обряд соборования у постели умирающего племянника; его руки легонько, подобно крылышкам колибри, касаются лба, век, губ и ладоней Джейми. Безмолвие полутемной часовни, где я так страстно молилась за его жизнь и где мои молитвы услышали.
Однажды я проснулась среди ночи и увидела, что Джейми стоит у моей кровати мертвенно-бледный, обнаженный и дрожащий от холода. Он едва держался на ногах, но к нему вернулась жажда жизни и упрямая решимость, которые с тех пор ни разу его не покидали.
Ты вспоминаешь Фейт? Я непроизвольно потрогала живот. Джейми так и не увидел дочь, только чувствовал, как она пинается изнутри.
Он поцеловал меня в лоб и посмотрел в глаза.
Конечно. Почему ты спрашиваешь?
Просто хотела, чтобы ты рассказал мне еще немного.
С удовольствием. Он приподнялся на локте и притянул меня поближе, укутывая своим пледом[4].
А это помнишь? Я отогнула краешек плотной ткани. Как поделился со мной пледом в ночь нашей первой встречи?
Чтобы ты не окоченела от холода? Конечно. Он поцеловал меня в шею. Тогда, в аббатстве, я и сам промерз до костей. Пытался ходить, но выбился из сил. А ты не давала мне есть, морила голодом, и я
Ты же знаешь, что говоришь неправду! Ты
Я не стал бы врать тебе, саксоночка!
Еще как стал бы, черт тебя подери! возмутилась я. Постоянно так делаешь. Хотя сейчас это неважно. Значит, умирал от холода и голода? Но вместо того, чтобы попросить у брата Пола одеяло и горячую похлебку, почему-то потащился в чем мать родила по темному коридору и забрался ко мне в кровать.
В жизни есть вещи поважнее еды, саксоночка. Его рука по-хозяйски расположилась на моих ягодицах. В тот момент самым главным для меня было выяснить, смогу ли я делить с тобой ложе. Подумал: если не смогу, то просто уйду в метель и ты меня больше не увидишь.
Конечно, тебе не пришло в голову подождать пару недель, пока не окрепнешь.
Ну, я не сомневался, что смогу преодолеть небольшое расстояние, держась за стены. А все остальное полагалось делать лежа. Так зачем ждать? Рука начала поглаживать меня пониже спины. Значит, ты тоже помнишь ту ночь?
Я словно занималась любовью с глыбой льда. Так оно и было. При этом сердце мое разрывалось от нежности, а в душе вновь расцветала надежда, которую я уже и не чаяла обрести. Хотя вскоре ты немного оттаял.
Поначалу совсем немного. Я прижалась к нему, пытаясь согреть своим теплом. Стянула ночную сорочку, чтобы наши тела максимально соприкасались. Помню резко очерченный изгиб его бедра и выступающие позвонки, усеянные свежими шрамами.
На тебя было страшно смотреть: просто ходячий скелет
Я повернулась к мужу лицом и притянула к себе, чтобы почувствовать тепло его тела и прогнать леденящие воспоминания. Он в самом деле был теплый. И живой. Даже очень живой.
Помню, ты обхватила меня ногой, чтобы я не свалился с кровати. Джейми медленно поглаживал мое бедро. Его волосы поблескивали в свете догорающего костра, хотя лицо оставалось в тени. Однако по голосу чувствовалось, что он улыбается.
Кровать была ужасно узкой. Я спала на монашеской койке, едва вмещавшей одного человека средних размеров. А Джейми, даже изрядно исхудавшему, требовалось куда больше места.
Саксоночка, я хотел перевернуть тебя на спину, но побоялся, что мы оба завалимся на пол, и потом не думаю, что смог бы удержаться сверху.
Тогда он дрожал от холода и слабости. Вероятно, его и сейчас пробирала дрожь на этот раз вызванная страхом. Я взяла руку, лежавшую у меня на бедре, и поцеловала. Замерзшие пальцы крепко обхватили мою теплую ладонь.
У тебя получилось, прошептала я, перекатываясь на спину и увлекая его за собой.
С грехом пополам, пробормотал Джейми, высвобождаясь из килта, пледа, рубашки и нижней сорочки. Затем мы оба испустили долгий вздох наслаждения. О боже, саксоночка
Он сделал пару нерешительных движений и прошептал:
Ты не представляешь, каково мне было. Я боялся, что больше никогда не смогу тобой обладать.