Девочек успокаивал Степа, с первого класса влюбленный в пауков и жуков всех видов. Рассказывал, что тараканы могут прожить без пищи почти месяц, что они способны находить укрытия и выживать даже в условиях радиации.
* * *
Класс отправили на дистанционку в связи с карантином. Биологичка на связь не вышла. Дети дружно решили, что тараканы перегрызли в классе компьютерные провода.
Карантин закончился, дети вернулись в школу. На уроке физики учительница, которую дети любят, показывала опыты. В пипетке у нее находилась жидкость красного цвета.
Это кровь Жорика или Стасика, зловещим шепотом на весь класс произнес Кирилл.
Сначала завизжала от ужаса Настя, а потом Вика. Сима молчала, онемев от страха. Она сидела на первой парте, и пипетка с чем-то красным находилась прямо перед ее носом.
Да живы эти тараканы! воскликнула физичка. Сама их боюсь. Живучие, зараза.
* * *
Пошла к зубному врачу. Стоматолог у нас семейный, одноклассник моего мужа.
Ты опять к Леше идешь? спросил супруг.
Да. Тебе стоило мне, как лошади, перед свадьбой в рот заглянуть, ответила я.
Ты что, по ночам зубами скрежещешь? удивился врач. Нет, я в принципе понимаю Нервы, стресс, но не до такой же степени, чтобы всю эмаль стереть.
Леш, до такой промычала я.
Слушай, давай сделаем тебе капу, будешь на ночь надевать, предложил врач.
И как ты себе это представляешь? рассмеялась я. Андрей ложится спать, а я, как боксер, с капой во рту!
Да, он человек творческий, впечатлительный, согласился врач. Ну ты дождись, когда он уснет, и вставляй в рот капу.
Ну вот еще! Может, мне еще вставать раньше его, чтобы ресницы накрасить и локоны накрутить? Просыпается муж, а я уже с ресницами и в кудрях.
Нет. Этого он точно не вынесет. Ладно, восстановим потихоньку.
К Леше, то есть, конечно, к Алексею Витальевичу, мы ходим всей семьей. Все, кроме Симы, которую приходится возить в другую клинику к ее любимому доктору. Ее врач обладательница прекрасных, просто неимоверной длины ресниц, причем натуральных, а не наращенных. И Сима, когда видит эти ресницы, замирает от восторга и открывает рот тоже от восторга.
Мое же сердце отдано Алексею Витальевичу. Помимо того, что Леша замечательный врач, он еще единственный человек на всем белом свете, который разговаривает с моим мужем как с умалишенным. «Делаем кусь-кусь», говорит Леша, и муж послушно прикусывает бумажку. «Теперь плескаться-бултыхаться», велит доктор, и муж отхлебывает из стаканчика и прополаскивает рот. А еще врач достает искусственную челюсть, зубную щетку и учит моего мужа чистить «зубки». Тот сидит и внимает. Я один раз наблюдала эту сцену и хохотала до слез.
Ой, представляешь, у Андрюхи-то лысина! сообщает мне врач во время очередного визита.
А то я не знаю, хмыкаю я.
Не, он как в кресло лег, так я сам чуть не лег лысина!
Леш, ну он уже не мальчик, пятьдесят семь как-никак, отвечаю я.
Кому? удивляется врач.
Вам! Вы же одноклассники!
Да, они оба не чувствуют себя на свой возраст. А кто чувствует?
Василия же врач встречает возгласом:
Не, ну зубы папины!
Обычно говорят, что Вася копия отец, так что я привыкла. И хорошо, что у него папины зубы. Траты на стоматологию меньше.
С Васей Леша познакомился, когда сын был маленьким. И сразу стал разговаривать с ним как со взрослым не так, как со своим одноклассником. Никаких «кусь-кусь». Врач показывал ему снимки чужих челюстей, объяснял, для чего нужен каждый прибор, и разрешал рассмотреть в зеркальце мой кариес. То есть я лежала в кресле, а надо мной свисали две головы Алексея Витальевича и Василия.
Открой рот пошире, требовал врач. Ребенку не видно.
Я что-то хрипела в ответ.
Со мной Леша очень любит поговорить во время работы обсудить жизнь, детей. Ответить ему, находясь в зубоврачебном кресле с открытым ртом, я не могу способна только мычать или издавать гортанные звуки. Но Леше этого вполне достаточно. Он считает меня замечательной собеседницей. Вот со всеми бы так я молчу, говорю «ы», «хры», дрыгаю ногой или сразу двумя, и меня все считают прекрасной собеседницей.
* * *
Тоже история из давнего прошлого, которая, кажется, случилась вчера. Помню каждый момент, каждую минуту. В субботу вечером мне позвонил молодой человек, представившийся Вадиком. Пока я соображала, кто такой Вадик, юноша сообщил, что Ванька разбился. Ванька наш старший сын, уже тридцатишестилетний мужчина, а тогда двадцатилетний парень. И он в то время должен был сидеть с девушкой в кафе или дома готовиться к семинару. Ваньку я не рожала, но он был с нами всегда. Мы познакомились, когда ему было десять, а мне двадцать один год. И я стригла ему ногти, мыла голову, мучила сочинениями по русскому и неправильными глаголами в английском. Ребенок, родной. Тогда впервые, хотя уже родила Васю и Симу, я поняла еще одно состояние матери когда сердце колотится как бешеное, а голова отключается и ты находишься будто в облаке. Ничего не соображаешь, поскольку испытываешь только животный страх за ребенка, детеныша.
Ванька на велосипеде пытался перепрыгнуть через ступеньки. Приземлился лицом в эти самые ступеньки. Вадик, его друг, позвонил мне Ванька сказал, что так надо. Никому больше. За что хотелось оторвать ему голову. Я передала грудную на тот момент дочь мужу, свалила в пакет все, что находилось в домашней аптечке, и поехала соскребать сына с асфальта. Почему я? Муж был готов начать лактировать, но не мог видеть собственного сына с травмами. К тому же он не умеет водить машину. Я никак не могла найти нужный поворот навигаторов тогда не существовало. Наконец нашла. Ванька действительно лежал лицом в асфальт. Трясущимися руками я залила его перекисью водорода, как смогла, промыла раны. Отлепила от асфальта и загрузила в машину.
В травмпункт мы ехали под крики мужа из телефона про безответственное поведение Ваньки, про то, что Сима отказывается есть и плачет, а Вася не хочет без мамы делать английский. А еще про то, что покоя никогда не будет с этими детьми и он скоро сам сляжет с какой-нибудь невралгией.
Мальчика моего посмотрите? ворвалась я в кабинет врача.
Заводите. Сколько лет ребенку? спросила медсестра.
Двадцать, ответила я.
Медсестра застыла над тетрадью, куда заносила данные.
А вы ему кто? уточнила она.
Злая мачеха! рявкнула я.
Ванька подтвердил кивком.
Мы только детей принимаем вам надо во взрослый травмпункт опешила медсестра.
Нет, нам не надо. Я клянусь, после осмотра накормлю его отравленным яблоком! заявила я.
Ванька снова подтвердил кивком точно накормит. Потрясенная медсестра убежала искать врача.
Нас приняли. Ванька зашел в кабинет, постанывая, охая и чуть не плача.
Избили? Из-за девушки? с надеждой спросила медсестра.
На велике катался, промямлил разбитым ртом Ваня.
Мы ждали результатов рентгена. Рядом на лавочке сидел мальчик лет восьми. Тоже с разбитым лицом.
Подрался? спросил мальчик Ваньку.
Не-а, на велике.
А я подрался. Из-за девочки. С другом, вздохнул мальчик. Понимаешь, я ее с первого класса люблю, а он только в этом году влюбился. А как ты на велике разбился?
Прыгал через ступеньки.
Зачем? удивился мальчик.
Просто так. У меня вообще-то нос может быть сломан. Ванька начал раздражаться, что его никто не жалеет и не считает крутым.
А я руку два раза ломал, пожал плечами мальчик. Один раз в детском саду, это не считается, а второй в первом классе. Реально круто было я левой рукой писал. А чё ты у врача орал?
Больно же! возмутился Ванька. Зеленкой мазали! Еще и бинт отрывали! Почти с мясом!
Да ладно тебе. Подумаешь, зеленка. Меня знаешь сколько раз зеленкой мазали? Раз тысячу. А ты из-за девочки на велике прыгал?
Нет! Слушай, помолчи, а? взмолился Ванька.
Когда говоришь, не так больно. Мне бабушка всегда так советует. Я тебе помочь хотел, обиделся мальчик.