Но что же нам делать? спросила мамуля.
Да чего там, сказал папуля. Я этого прохвоста угомоню. Спущу в цистерну, и делу конец.
И испортишь воду? взвилась мамуля. Попробуй только!
Что за порочное племя вышло из моих чресел! сказал дедуля, рассвирепев окончательно. Ужли не обещали вы шерифу, что убийства прекратятся хотя бы на ближайшее время? Ужли и слово Хогбена ничто? Две святыни пронесли мы сквозь века нашу тайну и честь Хогбенов! Только посмейте умертвить этого Гэлбрейта вы мне ответите!
Мы все побледнели. Крошка Сэм опять проснулся и захныкал.
Что же теперь делать? спросил дядя Лес.
Наша великая тайна должна остаться нерушимой, сказал дедуля. Поступайте как знаете, только без убийств. Я тоже обмозгую сию головоломку.
Тут он, казалось, заснул, хотя точно про него никогда ничего не знаешь.
На другой день мы встретились с Гэлбрейтом в городке, как и договорились, но еще раньше я столкнулся на улице с шерифом Эбернати, который, завидев меня, зло сверкнул глазами.
Лучше не нарывайся, Сонк, сказал он. Помни, я тебя предупреждал.
Очень неудобно получилось.
Как бы там ни было, я увидел Гэлбрейта и рассказал ему, что дедуля не пускает меня в Нью-Йорк. Гэлбрейт не очень-то обрадовался, но понял, что тут уж ничего не поделаешь.
Его номер в отеле был забит научной дребеденью и мог напугать всякого. Ружье стояло тут же, и Гэлбрейт как будто в нем ничего не менял. Он стал меня переубеждать.
Ничего не выйдет, отрезал я. Нас от этих гор не оттащишь. Вчера я брякнул сдуру, никого не спросясь, вот и все.
Послушай, Сонк, сказал он. Я расспрашивал в городке о Хогбенах, но почти ничего не узнал. Люди здесь скрытные. Но все равно их свидетельство было бы только лишним подтверждением. Я не сомневаюсь, что наши теории верны. Ты и вся твоя семья мутанты, вас надо обследовать.
Никакие мы не мутанты, ответил я. Вечно ученые обзывают нас какими-то кличками. Роджер Бэкон окрестил нас гомункулами, но
Что?! вскрикнул Гэлбрейт. Что ты сказал?
Э издольщик один из соседнего графства, тут же опомнился я, но видно было, что прохвессора не проведешь. Он стал расхаживать по номеру.
Бесполезно, сказал он. Если ты не поедешь в Нью-Йорк, я попрошу, чтобы институт выслал сюда комиссию. Тебя надо обследовать во славу науки и ради прогресса человечества.
Этого еще не хватало, ответил я. Воображаю, что получится. Выставите нас, как уродов, всем на потеху. Крошку Сэма это убьет. Уезжайте-ка отсюда и оставьте нас в покое.
Оставить вас в покое? Когда вы умеете создавать такие приборы? Он махнул рукой в сторону ружья. Как же оно работает? спросил он ни с того ни с сего.
Да не знаю я Смастерили, и дело с концом. Послушайте, прохвессор. Если на нас глазеть понаедут, быть беде. Большой беде. Так говорит дедуля.
Гэлбрейт стал теребить собственный нос:
Что ж, допустим а ответишь мне на кое-какие вопросы, Сонк?
Не будет комиссии?
Посмотрим.
Нет, сэр. Не стану
Гэлбрейт набрал побольше воздуха:
Если ты расскажешь все, что мне нужно, я сохраню ваше пребывание в тайне.
А я-то думал, у вас в институте знают, куда вы поехали.
А-а, да, спохватился Гэлбрейт. Естественно, знают. Но про вас там ничего не известно.
Он подал мне мысль. Убить его ничего не стоило, но тогда дедуля стер бы меня в порошок, да и с шерифом приходилось считаться. Поэтому я сказал: «Ладно уж» и кивнул.
Господи, о чем только этот тип не спрашивал! У меня аж круги поплыли перед глазами. А он распалялся все больше и больше.
Сколько лет твоему дедушке?
Понятия не имею.
Гомункулы, гм Говоришь, он когда-то был рудокопом?
Да не он, его отец, сказал я. На оловянных копях в Англии. Только дедуля говорит, что в то время она называлась Британия. На них тогда еще навели колдовскую чуму. Пришлось звать лекарей друнов? Друдов?
Друидов?
Во-во. Эти друиды, дедуля говорит, были лекарями. В общем, рудокопы мерли как мухи, по всему Корнуэллу, и копи пришлось закрыть.
А что за чума?
Я объяснил ему, как запомнил из рассказов дедули, и прохвессор страшно разволновался, пробормотал что-то, насколько я понял, о радиоактивном излучении. Ужас какую околесицу он нес.
Искусственная мутация, обусловленная радиоактивностью! говорит, а у самого глаза и зубы разгорелись. Твой дед родился мутантом! Гены и хромосомы перестроились в новую комбинацию. Да ведь вы, наверное, сверхлюди!
Нет уж, возразил я. Мы Хогбены. Только и всего.
Доминанта, типичная доминанта. А у тебя вся семья э-э-э со странностями?
Эй, легче на поворотах! пригрозил я.
В смысле все ли умеют летать?
Сам-то я еще не умею. Наверное, мы какие-то уроды. Дедуля у нас золотая голова. Всегда учил, что нельзя высовываться.
Защитная маскировка, подхватил Гэлбрейт. На фоне косной социальной культуры отклонения от нормы маскируются легче. В современном цивилизованном мире вам было бы так же трудно утаиться, как шилу в мешке. А здесь, в глуши, вы практически невидимы.
Только папуля, уточнил я.
О боже, вздохнул он. Скрывать такие невероятные природные способности Представляете, что вы могли бы совершить?
Вдруг он распалился пуще прежнего, и мне не очень-то понравился его взгляд.
Чудеса, повторял он. Все равно что лампу Аладдина найти.
Хорошо бы вы от нас отвязались, говорю. Вы и ваша комиссия.
Да забудь ты о комиссии. Я решил пока что заняться этим самостоятельно. При условии, если ты будешь содействовать. В смысле поможешь мне. Согласен?
Не-а, ответил я.
Тогда я приглашу сюда комиссию из Нью-Йорка, сказал он злорадно.
Я призадумался.
Ну, сказал я наконец, чего вы хотите?
Еще не знаю, медленно проговорил он. Я еще не полностью охватил перспективы.
Но он готов был ухватить все в охапку. Сразу было видать. Знаю я такое выражение лица.
Я стоял у окна, смотрел на улицу, и тут меня вдруг осенило. Я рассудил, что, как ни кинь, чересчур доверять прохвессору вовсе глупо. Вот я и подобрался, будто ненароком, к ружью и кое-что там подправил.
Я прекрасно знал, чего хочу, но, если бы Гэлбрейт спросил, почему я скручиваю проволочку тут и сгибаю какую-то чертовщину там, я бы не мог ответить. В школах не обучался. Но твердо знал одно: теперь эта штучка сработает как надо.
Прохвессор строчил что-то в блокноте. Он поднял глаза и заметил меня.
Что ты делаешь? спросил он.
Тут было что-то неладно, соврал я. Не иначе как вы тут мудрили с батарейками. Вот сейчас испытайте.
Здесь? возмутился он. Я не хочу возмещать убытки. Испытывать надо в безопасных условиях.
Видите вон там, на крыше, флюгер? Я показал пальцем. Никто не пострадает, если мы в него нацелимся. Можете испытывать, не отходя от окна.
Это это не опасно?
Ясно было, что у него руки чешутся испытать ружье. Я сказал, что все останутся в живых, он глубоко вздохнул, подошел к окну и неумело взялся за приклад.
Я отодвинулся в сторонку. Не хотел, чтобы шериф меня увидел. Я-то его давно приметил он сидел на скамье возле продуктовой лавки через дорогу.
Все вышло, как я и рассчитывал. Гэлбрейт спустил курок, целясь во флюгер на крыше, и из дула вылетели кольца света. Раздался ужасающий грохот. Гэлбрейт повалился навзничь, и тут началось такое столпотворение, что передать невозможно. Вопль стоял по всему городку.
Ну, чувствую, самое время сейчас превратиться в невидимку. Так я и сделал.
Гэлбрейт осматривал ружье, когда в номер ворвался шериф Эбернати. А с шерифом шутки плохи. У него был пистолет в руке и наручники наготове; он отвел душу, изругав прохвессора последними словами.
Я вас видел! орал он. Вы, столичные, думаете, что вам здесь все сойдет с рук. Так вот, вы ошибаетесь!
Сонк! вскричал Гэлбрейт, озираясь по сторонам. Но меня он, конечно, увидеть не мог.
Тут они сцепились. Шериф Эбернати видел, как Гэлбрейт стрелял из ружья, а шерифу палец в рот не клади. Он поволок Гэлбрейта по улице, а я, неслышно ступая, двинулся следом. Люди метались как угорелые. Почти все прижимали руки к щекам.