Я не хочу, мама! попыталась заплакать девушка. Сделай что-нибудь, мамочка!
Сейчас уже ничего не сделаешь, женщина покачала головой. Но когда их путь прервётся, им дадут шанс. Как и тебе быть вместе с ними. Ведь ты этого хочешь?
А ты, мамочка? тихо спросила почувствовавшая себя маленькой-маленькой Надежда. Мама же только улыбалась, а для девушки медленно исчезали Блокада, Ленинград и её «младшие», к которым рвалось сердце так, как будто они её дети.
Не добудившись утром Надю, Маша запаниковала и позвала Гришу. На смену им надо было к вечеру, но они уже привыкли рано вставать и завтракать вместе. Гриша же, только увидев ставшую очень важной для них девушку, всё понял они остались одни. Совсем одни на целом белом свете. Надя ушла легко, во сне, совсем не мучаясь, и вот теперь Грише предстояло произнести это вслух.
Только представив реакцию Машки на это известие, мальчик вздохнул. Всё было, как в дневнике Тани Савичевой. Теперь из всех Самойловых остались только он да Маша. Гриша помолчал, прижимая к себе уже понявшую, что случилось, девочку. Он оттягивал момент, сколько мог, но смерть никуда не делась.
Машенька, родная Наша Надя умерла, слова упали в замершую тишину комнаты, навеки разделив жизнь на «до» и «после».
Нет Нет Нет Маша мотала головой. Почему она? За что? слёзы катились по ничего не выражающему лицу, на котором жили только глаза. И глаза её сейчас выражали неверие, панику и такую боль Просто невозможную
Пойдя вместе с девочкой ко всё сразу понявшему дворнику, смотревшему на них с грустью, Гриша взял у него тележку. Пожилой, будто иссушенный, мужчина поднялся вместе с ними, чтобы помочь замотать Надю в старую простыню. Он помнил и Зину с Витей, и Наденьку ещё совсем маленькой девочкой, и от этого видеть её мёртвой было больно.
Осторожно положив тело на тележку и закрепив его бечёвкой, старик только вздохнул, погладив девушку на прощание.
Пойдём, надо её отвезти взявшись за верёвку, произнёс Гриша.
Да пойдём Маша всё не могла прийти в себя.
Им предстоял долгий путь, последний путь их Наденьки. Держась друг за друга, подростки медленно брели, даже не представляя себе, какой будет жизнь теперь, когда Нади нет. Она стала им обоим почти матерью, будучи абсолютно точно самой близкой на свете. И вот теперь они остались одни.
Мимо проходили люди, совершенно не обращая внимания на бредущих с низко опущенными головами подростков. Сколько их таких ленинградцы видели за это время. Маша молчала, постепенно осознавая изменения, молчал и Гриша. Везти тележку ему было совсем невесело.
Предстояло перейти мост, а там уже и совсем недалеко за мостом находилось Охтинское кладбище, куда свозили умерших и погибших. Гриша думал о том, что если выживет, то будет приходить к Наде каждый день, ведь она стала им очень близкой. Правда, её смерть поколебала веру мальчика в то, что он выживет. Но нужно было жить ради Маши. Ради того, чтобы она дышала, ходила, говорила
Примечания
1
Автор помнит о том, что правила русского языка рекомендуют писать слово "блокада" со строчной буквы, но в знак уважения и преклонения перед подвигом ленинградцев использует прописную.
2
Шутишь (сленг).
3
Знаменитая фраза из Блокадного дневника Тани Савичевой.
4
Ольга Берггольц.
5
Ольга Берггольц.
6
Ольга Берггольц.