Что ж, это я даже могу понять здоровый эгоизм. Лучше жить с психически-ненормальной, чем снова не иметь своей комнаты, и жить подачками от миссионеров.
я виновата. Врачи сказали, что люди, сознание которых замутнено, не всегда понимают, что у них проблемы. Что нужно обратиться за помощью. Я не уследила за ней.
Перестань, поморщился от этих глупых оправданий, но они искренние девчонка вполне честно винит себя. Мать она любит, а та полюбила Веру с первого взгляда пока она была подругой сестры, а не детдомовской девчонкой.
Одинаковые они, как и говорил отец.
Хочется послать ее к дьяволу, и больше никогда не видеть. Ненавижу слабость: встряхнуть бы, заорать, чтобы взяла себя в руки! Сидит тут, жалеет и себя, и мать, и ждет, чтобы я начал ее переубеждать. Что не виновата ни в чем.
Нет уж.
Идем? Вера достала идиотский голубой кошелек с изображенной на нем белой кошкой детский сад какой-то.
Я сказал, что заплачу. Перестань.
Нет, я
Я плачу, Вера. Не спорь, меня это раздражает.
Меня все в ней раздражает: дерзкие фразы, бегающий взгляд, смущение и проскальзывающая и в глазах, и в словах злость. И обида ее глупая непонятна, и тоже бесит. Строит из себя святошу, а я ведь знаю ее дольше, чем она думает еще пока с наркоманкой-мамашей жила, и с моей сестрой дружила.
Даже странно: что нашла Ника общего с нищей девочкой, которая еще и на два года младше. Видимо, сестра повелась на притворство на эти опущенные в пол глаза. И на полное отсутствие совести.
Ты надолго к нам?
Насовсем. Соскучился по родным трущобам, к корням потянуло.
Что-то не верится, Вера изогнула тонкую бровь, и села рядом со мной, на соседнее сиденье. А если серьезно?
Не знаю. Пока буду работать из арендованного офиса, налаживать бизнес. Здание под филиал нужно отстраивать, те, что продаются не подходят их дешевле снести, все еще из совка, и без ремонта. Думаю, я здесь на год, не меньше.
Вера замолчала. Снова пальцы начала выкручивать, как с детства делает, когда волнуется. И по лицу не понять, разочаровал ли я ее своим ответом.
Наверное, разочаровал. Ей было бы проще, дай я денег, и исчезни из ее жизни. Да и мне самому так было бы проще, я бы так и сделал, признайся она в том, что совершила.
Пожалуй, сейчас я понял, почему не рассказывал никому про Веру и Нику: кто бы поверил, что шестилетняя Вера могла заманить мою восьмилетнюю сестру в ловушку, в то старое, заброшенное здание конюшни, в которой ее нашли мертвой?
Даже отец бы покрутил пальцем у виска.
А я видел: и зависть в глазах Веры, когда она смотрела на мою сестру. На ее недорогую, но целую одежду по размеру, на игрушки. А еще я видел, как она в тот день пришла за Никой, тенью скользнув во двор, и обе они ушли по яблоневой тропинке туда, к этой чертовой конюшне, в которую я не пошел за ними, не стал следить дальше.
А через день Нику нашли мертвой. Вера же клялась, что не видела сестру. Всем клялась, обливаясь слезами: полиции, детскому психологу и моему отцу. Что не видела Нику в тот день, и не знает, что случилось.
Что не виновата.
А затем ее забрали в приют, из которого ее и привезла моя мать, и велела называть не Верой, а Никой, и объявила, что теперь она моя сестра. Жестокая ирония.
зовут Герман Викторович, ты
Что?
Я говорю, что врача зовут Герман Викторович, повторила Вера, когда мы подъехали к зданию больницы унылому и безобразному, как все в этом городе. Ты ведь хотел поговорить с ним. Провожу тебя до его кабинета, навещу маму, и мне пора на работу. Ты со своим завтраком порушил все мои планы, Влад.
И это твоя благодарность? рассмеялся почти искренне на ее ворчание. Где ты работаешь?
В салоне красоты, мастером маникюра работаю.
Ну кто бы сомневался? Почему-то я так и думал: продавщица, маникюрщица или парикмахер.
Учиться не пошла?
Учусь, на свободном посещении сейчас. Ну, с осени, разумеется, сейчас учебы нет. Я ведь еще уроки музыки даю, и не все успеваю. А за репетиторство неплохо платят, приходится выбирать.
И какая работа тебе нравится больше? спросил с живым интересом. Вера и музыка? Это что-то новое.
Музыка. Я музыку люблю: играть, петь это по мне. Но, она строго нахмурилась так, что захотелось разгладить морщинки на переносице, я и маникюр люблю делать. Все, что деньги приносит.
А учиться?
Вера пожала плечами, так и не ответив. Видимо, учиться она не любит. Помнится, в школе Вера не блистала, и мать вызывала классная руководительница и по поводу успеваемости, и по поведению.
Ничего не изменилось. И об этом нельзя забывать, что вот эта девочка с каштановыми волосами лгунья и притворщица каких поискать.
И что она любит играть.
Дрянь.
***
ВЕРА
На работу я сбежала, пробыв с мамой всего пять минут. Привычно сунула несколько купюр медсестре, чтобы не забывала уделять внимание самой важной для меня пациентке, и унеслась прочь, не дожидаясь Влада.
С ним странно. Непривычно, что он здесь, и я не понимаю, как себя вести с ним. Влад то смотрит зверем, словно вот-вот в горло клыками вцепится, то разговаривает мягко, обволакивая патокой.
И этот контрастный душ порядком меня утомил, вымотал итак истлевшие за эти годы нервы, и лицо стало держать сложно.
Телефон! хлопнула себя по лбу. Нужно было взять его номер. Как я теперь свяжусь с ним?
О, мать, сама с собой уже болтаешь? в подсобку зашла Катя, ни капли не стесняясь, что это рабочее помещение, а она в нашем салоне не работает.
Катя?
Нет, привидение твоей мертвой бабушки, рассмеялась подруга. На маникюр пришла, денег вот подкопила, а мой мастер сошла с ума, и вместо работы ведет беседы сама с собой.
Расхохоталась в ответ на глупую шутку нервно, истерично почти, выплескивая скопившееся напряжение.
Так. Что случилось, Вер?
Влад случился.
Оооо, рассказывай, протянула подруга, и схватила меня за руку, вытаскивая в зал. Угрожала ему, да? Как я и советовала? Купился же?
Нет, ты что? Встретились, поговорили, и он согласился помочь, сказала, сама не веря, что все оказалось относительно легко. Я ведь уверена была, что он пошлет меня дальней дорогой, не стесняясь в выражениях.
И как он? Ну же, Вера, почему из тебя все приходится клещами вытаскивать?!
Взяла мягкую пилочку для ногтей, и принялась за привычную работу не слишком любимую, несмотря на заверения Владу, что меня все устраивает.
Не устраивает. Глаза слезятся от ядреных запахов лаков, ацетона, топовых покрытий и летающих в воздухе глиттеров. Никакие вытяжки не спасают, но лучше здесь, чем за кассой супермаркета и такой опыт был, пусть и не долгий. Вот только недостачи у меня были огромные, и пришлось уйти, чтобы в минус не выйти с такой работой.
Не знаю, что тебе сказать. Влад, он сама не понимаю.
Красивый?
Не думала об этом, сморщилась, в глубине души понимая, что лгу. И вздохнула: Красивый, и я его боюсь. Жуткий он какой-то, злой как маньячина. Еще хуже стал, чем раньше, представляешь? Надеюсь, встречаться мы будем редко.
Я бы хотела на него посмотреть, подмигнула Катька. Да ладно, Вер, не куксись, я ж из любопытства. Был обычный мальчишка, я смутно помню его в школе. А сейчас вон какая шишка богатый наследник, и все такое. Настоящий мужик из списка Форбс и в нашей дыре! Интересно же! Я искала его в интернете, но фоток его нет. Только вот с мэром, но там непонятно ни черта.
Влад не хочет разбивать девичьи сердца, смущать не хочет своей красотой, и на грех наводить, съязвила, подтрунивая над любопытной Катей. Вот и не выкладывает фотографии. А если серьезно, то ничего сверхъестественного: две руки, две ноги. Все как у всех.
Зануда ты. Попроси я тебя расписать Кирилла, ты бы час трындела. А о Владе двух слов не вытянуть!
И с чего Катя взяла, что я настолько без ума от Кирилла? Да, он нравится мне своей веселой безбашенностью, но в подушку ночью я не рыдаю, шепча его имя.