Обычно Хорса выбирался в Ликены раз в три-четыре месяца, одалживая осла у соседа Терши, чтобы отвезти заготовленные шкуры, кабанье мясо и поделочную кость.
На этот раз он отправился в город не в урочное время, неся на спине всего одну скатку шкур.
В первый день, навестив скупщика, он всё же побродил по лавкам, купил немного крупы и соли, отрез ткани. Но на утро второго дня отправился за Внутреннюю стену.
Всебожественный храм был своего рода городом в городе. Стена, именуемая Храмовой, по высоте и толщине могла соперничать с Дворцовой. В центре возвышалось над прочими постройками святилище Солнца Благословенного, от него лучами расходились дорожки, присыпанные жёлтым песком и обсаженные кипарисами, они вели к святилищам других вер. Пройти к ним можно было, только миновав главный храм роскошное круглое здание, обнесённое колоннами, украшенное богатой росписью. Над покатой крышей его сиял золотой диск, вознесённый на шпиле.
Хорса поклонился диску и свернул направо. Дорожка привела его к приземистому срубу, лишённому всяких украшений. Святилища ардов не бывают роскошными.
Вдоль дальней стены стояли семь деревянных кумиров изображения Пращуров-Хранителей, почитаемых всеми ардами. В середине высился каменный алтарь.
В святилище было пусто и тихо, в узкие окна вливался приглушённый кронами деревьев свет.
Хорса поклонился алтарю и кумирам.
Да будут благословенны имена предков, прошептал он, становясь на колени и прикасаясь к висящей на груди букилле. Отец мой Рекша, праотец Сараша, и вы, славные пращуры, и вы, Хранители, благословите меня, недостойного Хорсу. Молю, дайте знак! Пусть я не достоин ответа но хотя бы знак, что можно что-то исправить! Почему всё в жизни идёт не так? Мне не нужно было уходить из Кидрона, верно? Какой из меня солдат Мне нужно было жить как все и погибнуть вместе с другими, тогда бы ничего не случилось Но что же делать теперь?
Слева раздался шорох одежд. Хорса резко обернулся и увидел священнослужителя. Он встал и поклонился, и только тут заметил, что на груди у жреца висит не букилла, а золотой диск.
Не смущайся, сказал тот. Служитель храма предков заболел, вот я и присматриваю здесь. Твоя молитва меня тронула. Если хочешь, я выслушаю тебя.
Ты человек иной веры.
Солнце равно светит всем, независимо от веры, и нам предписано заботиться обо всех. Знаешь ли, чаще всего люди ищут в храме не богов, а мудрых наставников. И это правильно. Зачем докучать богам, если можно найти добрый совет?
Не знаю, какой совет помог бы мне, вздохнул Хорса. Исправить уже ничего нельзя. Я хочу только знать, простят ли меня души предков, или я навсегда отвержен Как может на это ответить служитель иной веры?
Извини, но мне показалось, ты жаждешь услышать кое-что другое. Что именно тебя гнетёт?
У жреца Солнца было приятное, располагающее лицо и живые глаза. Хорса, помедлив, ответил:
Грехи.
Ты совершил зло? Можно ли его ещё исправить?
В том-то и дело, что нельзя.
Тогда ты не должен терзать себя.
Не могу же я сам простить себе собственные грехи! удивился Хорса.
Почему нет? мягко спросил жрец Плохо совершать злое дело, плохо не исправить содеянное, если это возможно. Но хуже всего вечно корить себя. Так поступают люди, которым просто нравится чувствовать себя виноватыми.
Как же мне чувствовать себя, если я действительно совершил непоправимое зло?
Вот почему трудно разговаривать с иноверцами у каждого из вас своё представление о добре и зле. Что-то разрешено, что-то запрещено Суть истины ускользает ото всех. Лишь мудрость Солнца учит: нет света без тьмы, нет добра без зла. Грехи неотъемлемая часть каждого человека, без них мы не были бы сами собой. Однажды некий великий жрец его имя, боюсь, ничего тебе не скажет рассматривал солнце через закопчённые стёкла. И знаешь ли, что он обнаружил? На солнце есть пятна! Чёрные пятна на ослепительном солнечном диске! Само благословенное светило несёт на себе частицы тьмы! И это правильно и мудро, ибо всякое зло может обернуться добром, стоит лишь посмотреть на него с другой стороны Какие именно грехи ты совершил?
Я бросил Кидрон, своё родное селение, и ушёл в солдаты. И не вернулся, когда покинул армию. Хотел жить один.
Что же в этом плохого? улыбнулся жрец. Все мы ищем для себя лучшей доли.
Два года назад Кидрон был разорён. Почти все погибли.
Разве ты один мог что-нибудь изменить? Тебе не терзаться нужно, а благодарить судьбу за то, что отвела от тебя смерть. И благодарить себя за то, что решился порвать с той жизнью, которая тебя не устраивала. Все мы должны слушать голос своего естества
Естества? воскликнул Хорса.
Кажется, для жреца было неожиданностью гневное возмущение в его голосе. Охотник вздохнул и сказал:
Ещё мне довелось напасть на безоружных. Мне показалось, что они совершали гнусное деяние
А в действительности они его не совершали?
Это я не знаю до сих пор, признал Хорса.
Тем более нет причин терзать себя, ласково проговорил служитель Солнца. Мы не в ответе за то, чего не знаем. Что ещё ты считаешь своими грехами?
Хорса с горькой усмешкой покачал головой и сказал:
Довольно, жрец. Я мог бы назвать тебе свой самый отвратительный поступок, но не хочу услышать, будто в нём не было ничего страшного или позорного. Прощай.
Жаль, вздохнул тот. Ведь не от меня ты отворачиваешься, а от самого себя.
Я был бы рад, если бы мне это удалось.
Каждый раз, бывая в городе, он проводил ночь или две с женщинами. Собираясь в храм, он отказался от этой привычки, но теперь, миновав Внутреннюю стену и спустившись к Рыночной площади, взял первую же, которая предложила себя.
У неё было усталое лицо с каким-то затёртым выражением; груди и бёдра одрябли. Чувствовалось, что зарабатывать на жизнь таким образом ей осталось года два от силы.
Что ты знаешь о грехе? спросил он её.
Всё, голубчик, заученно улыбнулась она, прижимаясь к нему.
Я не об этом. Что такое грех вообще?
Вся моя жизнь.
И что ты с этим делаешь?
Ничего, как и все.
А про пятна на солнце ты слышала?
Этот вопрос почему-то очень рассмешил женщину.
Голубчик, позволь красотке Ильхе развлечь тебя. Ильха знает, что делает, когда промышляет по утрам. Один час и ты на весь день избавлен от дурных мыслей! Идём же, голубчик
***
Дом Хорсы отделяли от Ликен пять дней пути, но с Алайей они могли превратиться в неделю. Девушка выздоравливала на глазах и тяготы дороги выносила с изумительной стойкостью, и всё же она не могла потягаться с бывалым охотником. Горные тропы нелегки, а Хорса шёл напрямик, срезая изгибы дороги и обходя человеческое жильё. Слежки он больше не замечал, но рисковать не хотел.
Вечером третьего дня они поднялись на Мигенский хребет отросток одного из могучих отрогов великого Ордона, увенчанного сверкающей короной вечных льдов. Этот хребет отделял Пар-Ликею, северную часть обширной и плодородной Ликейской долины, от долины Мигенской, более суровой, лесистой и дикой.
С высоты хребта крепкостенные Ликены казались брошкой, скреплявшей лоскутный плащ Пар-Ликеи, окроплённой озерцами и рощами, расчерченной квадратами полей и виноградников. Выше зияла горловина Ликейских Врат единственного прохода через Гипарейские горы, которыми великий Ордон разделил Колхидор и северные земли.
На юге терялась в дымке Сет-Ликея, преддверие необъятного Колхидора. А на западе темнела Мигенская долина, охваченная полукольцом неприступных скал Западного кряжа.
Нам туда? спросила Алайя. Угрюмое место. Много дичи и мало людей В самый раз для тебя, правда?
Правда. Надеюсь, и тебе понравится.
А если не понравится?
Дам тебе еду, одежду и провожу до южного выхода из Миген.