Джинн Искрюгай в любви и на войне - Игорь Мерцалов

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора

Глава 1 Джинны на курорте

Над бескрайними просторами Воравийской пустыни летела небольшая тучка, а на тучке путешествовали три джинна. Все трое были молоды – самому старшему едва перевалило за семьсот. Летели они домой из северных стран, окончивши службу.

Служить им довелось в разных местах, так что встреча их была случайной. Но, поскольку происходили все трое из одних краёв, то знали друг друга отлично и всю дорогу провели в оживлённой беседе.

Поговорить было о чём.

–Да, видит Создатель, нелегко со смертными. Хотя, должно быть, надоел я вам, братья, со своими жалобами? – спросил один из них, по имени Отжигай, мускулистый крепыш с простоватым круглым лицом, отлично приспособленным для радостной улыбки.

–Не говори так, брат, – ответил тот, что постарше, высокий и утончённый; звали его Полыхай. – Мы тебе глубоко сочувствуем. Но пора уже оставить отчаяние и забыть случившееся, как страшный сон. Ты отслужил свои два года – что такое два года для нас, бессмертных?

–Два года смертной скуки, – вздохнул Отжигай.

–Зря ты так, – отозвался Искрюгай, третий из джиннов, самый молодой – он лишь недавно отметил своё шестисотлетие. – Ты хоть на ходу был, а я в бутылке сидел. Только раз в год на техосмотре и разминался…

–Зато ты полезное дело сделал, медаль получил! – чуть не всхлипнул Отжигай. – А я… Ай, болван я был, болван! Когда предложили в джинномобиле поработать – радовался! Думал: адмирала буду возить, он будет везде успевать, «Спасибо, Отжигай», – говорить. А меня запихнули в кабриолет да продали какому-то мальчишке, сыну уважаемых, наверное, но не очень умных родителей. Два года его по кабакам возил, и что слышал? «Спасибо, Отжигай», – слышал? Нет! «Опять стучишь, железяка проклятая», – слышал. А у них там снег зимой, холодно! Уж и не постучи зубами на морозе…

Полыхай с Искрюгаем сочувственно пощёлкали языками.

–Ничего, в другой раз повезёт со службой, – сказал Искрюгай.

–Не повезёт, – упрямо мотнул головой разнесчастный Отжигай. – Я ведь к технике привык уже. На флот бы пошёл, как раньше, винты крейсера крутить, да не берут. У смертных теперь своя магия, паровые котлы, всё такое… Можно куда-нибудь в глушь, на рыболовное судно, но какой там почёт? Я сын великого воина, я на военную службу хочу.

Тут все трое вздохнули вполне искренне, потому что каждый был сыном великого воина, но военную карьеру сделать шансов почти не имел.

Впрочем, что касается Искрюгая, он и особого желания к тому не испытывал, хоть и стеснялся говорить об этом даже в компании друзей. Просто так уж исстари заведено: уважаемый джинн – это воин, а гражданский – это так… Будь ты хоть дипломат, хоть спасатель с медалью.

–Ты ведь тоже на флоте служил раньше? – неожиданно переключился со своих горестей Отжигай.

–Ну да, – кивнул Искрюгай.

–А чего же ушёл?

–Попросили меня. У смертных сейчас ковры-самолёты в большой моде. На флоте есть кому служить, а в воздухе спасателей не хватает. Вот меня и попросили полетать, опыта набраться, потом смену обучить.

–А что, дело хорошее, хоть и гражданское. Слушай, Искрюгай, а ты не мог бы за меня похлопотать? Пускай тоже на ковролётку возьмут…

–Похлопотать-то можно, да справишься ли? Тут, брат, навык нужен.

–Ай, да что там? Время замедлил – и спасай себе, сколько влезет.

–Не так всё просто. Видишь эту медаль? – спросил Искрюгай, указывая себе на грудь.

Сама медаль, правду сказать, осталась на земле. Служба, о которой юный джинн отозвался как «сидении в бутылке», на самом деле была намного сложнее и требовала немалого расхода сил. Искрюгай часто практиковал, совершенствуя приёмы спасения в воздухе. Во время катастрофы он перенапрягся, и ему пришлось развоплотиться. Медаль на его шее теперь просто не удержалась бы. Зато на груди ясно виднелся её энергетический отпечаток.

–Вижу, – сказал Отжигай. – Красивая.

–На флоте мне за такое спасение выговор бы сделали. Смертных-то я, хвала Создателю, на землю живыми спустил, но летательное средство развалилось, багаж пассажира погиб. Позор!

–Почему же на ковролётке дали медаль? – заинтересовался Полыхай.

–Потому что на всё спасение у меня было полторы секунды.

Спутники Искрюгая так и ахнули:

–Полторы секунды?

–Полторы. Дело было так. – Искрюгай прикрыл глаза, дословно вспоминая формулировку из отчёта. – Крушение произошло вследствие грубой ошибки второго пилота, по недосмотру которого сильфозабор одного из ковров-самолётов в составе скрепа остался открыт во всю дурь…

–Как? – удивились его спутники.

–Во всю дурь, – повторил Искрюгай. Этих слов в отчёте, конечно, не было, они принадлежали первому пилоту потерпевшего крушение скрепа, но очень точно описывали ситуацию. – При усилении встречного ветра это привело к разбалансировке частей скрепа, в результате чего была нарушена циркуляция магической энергии в системе, что повлекло за собой стремительное падение летательного средства. Первый пилот успел открыть бутыль со мной буквально за секунду до того, как скреп задел верхушку дерева. То есть я начал работать на уже разваливающемся скрепе…

–И всё же управился… – покачал головой Полыхай.

Отжигай в задумчивости почесал затылок.

–Да, это не колёса крутить… Сложно!

–Учиться много надо, – важно кивнул Искрюгай и не замедлил сделать комплимент старшему товарищу: – Хотя и не так много, как дипломату.

–Что верно, то верно, – согласился Полыхай. – Трудно у нас. И почёта не дождёшься…

–Ну, не скажи, – возразил Отжигай. – Это мне, рядовому технарю, до вас далеко. А тебя, Полыхай, вот увидишь, ещё в ифриты произведут.

–Не всё так просто, брат, – адресовал Искрюгаю его же собственные слова Полыхай и продолжал с грустной улыбкой: – Служба у нас и важная, и тяжёлая. Вот сейчас мы со смертными стоим на пороге очень важного соглашения. Рассказывать о нём ещё нельзя, засекреченная информация. Уработался я – сами видите, на грани развоплощения. Меня господин посол потому и отправил домой, не дожидаясь подписания. Подлечись, говорит, а то ты у меня совсем прозрачный стал, развеешься – как я твоим уважаемым родителям в глаза посмотрю? Честно скажу: на износ работаем. А дома, вы думаете, кто-нибудь оценит? Если даже всё сладится – Хан Ифритов похвалит господина посла, но обычные джинны будут говорить: ха, чернилами пачкался, кровь студил, чтобы бумажки свои не поджечь; перед жалкими смертными ужом вился. То ли наши предки… Каждый встречный будет их славой попрекать. Нет, братья, – вздохнув, сменил он тему, – так я вам скажу: со смертными, конечно, сложно, но где-то и в чём-то – намного проще. И не такие уж они, если подумать, жалкие… Опять же, к джиннам уважение имеют.

–Ну, уважению-то их, сдаётся мне, цена невелика, – поморщился Отжигай. – Боятся вспоминать, как наши предки их крушили…

–Крушить-то крушили, да не сокрушили, – возразил Полыхай. – А теперь почти половина джиннов по всяким хитрым магическим ловушкам сидит…

–Да, они научились с нами бороться, – не сдавался Отжигай. – Но у кого научились? У нас же самих! Какой была бы сейчас вся их магия, если бы не мы?

Искрюгаю такой спор был неинтересен, и он, поднявшись, прошёл по жемчужно-сероватой в лунном свете, клубящейся туче до самого края. Далеко внизу проплывали бесконечные пески. Хотя «бесконечные» – это, конечно, из разговоров смертных. Джинн в полной силе эту пустыню за полтора часа пролетает. Но вот остановись посреди барханов, почувствуй покалывание песчинок, прислушайся к сухому дыханию горячего днём и леденящего ночью ветра – сразу поймёшь, что значит слово «бесконечный».

Два джина, оставив спор, подошли к своему спутнику и тоже посмотрели вниз.

–Гляньте – караван ночует, – сказал Отжигай.

Среди песков билась искорка костра. Видны были спящие верблюды, рядом с ними лежали полосатые тюки, вокруг костра были натянуты пологи, под которыми спали смертные, вкушая недолгий отдых в середине тяжкого пути.