А вы их видели? продолжал любопытствовать Ваня.
Больше, чем хотелось бы, Ансгар Мерц невольно бросил взгляд на старый поломанный телевизор, который смотрела еще Ванина бабушка.
Не политиков! возмутился Ваня. А вурдалаков!
Доктор Мерц устроился на диване, даже позабыв подосадовать на то, что ему, в силу своей причудливой конституции, приходится часто менять позы.
С великим удовольствием, проворчал он, посмотрел бы на что угодно, вместо того чтобы любоваться политиками Но, увы, равнодушная природа вместо нормальных человеческих вурдалаков подсовывает нам трудноперевариваемую дрянь. Я думаю, что они существуют даже не теоретически, как бозон Хиггса, а и вовсе метафорически Как доведенные до гротеска аберрации социальных отношений.
В последний набор слов Ваня решил не вникать, а вот бозоном заинтересовался.
Но бозон его же, вроде, нашли
Вурдалаков, вроде, тоже находили неоднократно, парировал доктор Мерц, и тем не менее, мне не хотелось бы думать, что помимо политиков существует еще какая-то дрянь с похожими пристрастиями.
Доктору Мерцу не снилось ничего, а как только попыталось присниться, с забора снова упала кастрюля.
На улице все еще шел дождь, и доктор справедливо рассудил, что вряд ли явились давешние подростки, в такую погоду даже они сидят дома. Пьют, колются или что-нибудь нюхают. Или спят должны же они спать когда-нибудь тоже.
Поэтому Ансгар Фридрихович не стал вставать, а только чуть отодвинул занавеску.
И понял, что кастрюлю придется поднимать самому.
На калитке повис совершенно безвольный человек. Его черный, расплывающийся в летней ночи силуэт был неподвижен и вертикален, однако по всему выходило, что вертикальным ему осталось быть недолго.
Пьянь вонючая, бесстрастно выругался господин Мерц и встал с кровати.
Набросив на пижаму старую, висевшую в прихожей еще со времен Ваниных родителей плащ-палатку, доктор вышел на крыльцо. Сквозь ливень опознать вторженца было трудно, но кому тут висеть, кроме Генциана Виолетыча? Выходить не хотелось, но доктор Мерц знал, что будить воскрешенных ночью это почти как воскрешать их снова: дело долгое, проще самому спихнуть соседа в ближайшую лужу.
Никакой жалости, терпимости, а уж тем более солидарности к пьянчужкам и прочим опустившимся личностям доктор Мерц не испытывал. Они родились правильными, с нормальным позвоночником, нормальным скелетом, а многие даже с симпатичным лицом. Он же родился кривым уродом. У них была масса возможностей. У него только одна, и та сомнительная. Но это они лежат под забором, а не он. Какого рожна спорить с людьми, которые ненавидят и презирают сами себя? Можно только поддержать их в их ненависти и презрении. Кроме того, он был уверен, что эти люди, как и вурдалаки, питаются чужой жалостью.
Поэтому, подойдя к калитке, доктор Мерц брезгливо ткнул в корпус повисшего соседа захваченным у крыльца черенком от грабель.
Алкоголик Генциан покачнулся и опрокинулся навзничь, громко чвакнув спиной в лужу.
Опустив грабли, доктор Мерц задумался. Более того его профессиональное чутье, проснувшись, с отвращением констатировало: Виолетыч совершенно не пьян. Он трезв. На лицах пьяных не бывает такого ужаса.
И еще он только что умер. Даже не окоченел еще. Пришел к их калитке, обрушил кастрюлю и беспардонно окочурился.
Жалея о своем врожденном уродстве, Ансгар Фридрихович всегда находил утешение в одном: он не родился, по крайней мере, женщиной. Потому что родись он ею, ему пришлось бы сейчас визжать, а раз он какой-никакой, а все же мужик, можно убрать покойника из лужи и идти спать дальше, потому что завтрашний день обещает быть тяжелым.
Оглядевшись, доктор Мерц поймал себя на желании оттащить труп на его, трупа, собственный участок и оставить там, сделав вид, что так и было. Тогда, по крайней мере, приехавшие полицаи не помнут молодых кустиков спиреи.
Зажав своей совести рот, некромант взял и за это желание себя похвалил. Правильно. Человек он не светский, делать себе имя на пребывании в полицейском участке ему нужды нет, тем более что народные массы его вряд ли поддержат. Не верил он в народные массы. Даже в вурдалаков готов был поверить, но в массы, особенно народные не стал бы. Тем более кусты. Кусты должны жить, они не алкоголики какие-нибудь.
Наклонившись над трупом, он вытащил из его руки намокший клочок бумаги, отдаленно напоминающий «визитку» собирателей историй.
Ансгар Фридрихович? Иван, как оказалось, тоже проснулся и теперь стоял у некроманта за спиной, вглядываясь в темноту. Мне сегодня снился ДжекПотрошитель, которого пригласили в школу для встречи с учащимися. А куда вы смотрите?
Вниз. Там Генциан в луже, ответил доктор Мерц, придерживая калитку свободной рукой. Помер безвременно то есть позже, чем должен бы был. Отнеси его в его дом. Завтра полиция приедет, будет спрашивать ну их.
Когда Ваня взвалил Генциана на плечо и удалился, доктор Мерц вернулся в дом, включил прикроватную лампу и расправил бумажку. Косым летящим почерком на ней было выведено «НОВЫЕ СМЕТАНЫ». И восклицательный знак.
Зевающий участковый записал показания соседей доктора Мерца и Ивана и удалился в дождь. Танька, единственная Генцианова родственница, тоже собралась прощаться.
Врач сказал: допился Генка, вздохнула она. Ну, давно пора было
А ты не знаешь, внезапно спросил Ваня, где Новые Сметаны?
Новые? Это у бабки Венериной, Серафимы, надо спросить. Говорила, что такие в окрестностях были. До войны еще. Даже до революции. Их еще большевики переименовали в «красные». Представляешь, бред какой красные сметаны!
И Таня ушла, хохоча.
Проследив направленный ей вслед взгляд шефа, Ваня спросил:
Ансгар Фридрихович, а сколько вам лет?
Двадцать три, ответил некромант. А что, выгляжу младше?
Да нет, старше
Спасибо. Впрочем, мне обещали, что я и до пятнадцати-то не доживу Видимо, те же врачи, что сочли причиной смерти нашего соседа отравление алкоголем.
А от чего же он помер, по-вашему?
От инфаркта. Только алкоголя он в тот день не пил, потому что ходил далеко. Чего-то он там, вдалеке, очень сильно испугался. И в итоге умер со страху. Только предсмертную записку успел написать. Вот, смотри.
Бабка Серафима сказала, что от Красных Сметан осталось урочище, заросшее молодым лесом. До него быстрым шагом дошли за три часа. А вот по бывшей деревне Ансгар Фридрихович шел медленно, огибая едва различимые под ногой обомшелые останки фундаментов.
А здесь у них колодец был, наклонился он над растрескавшимся бетонным кольцом. Голос его теперь звучал гулко, словно из-под земли. Посвети вниз, ничего не вижу.
Ваня вытащил фонарик. В этот момент некромант отпрянул, дернулся. И Ваня не рассчитал движения.
В случае с обычным человеком достаточно было бы отвести фонарь немного в сторону, и он остался бы в руке. Но доктор Мерц в силу своей перекошенной конституции как раз в сторону и дернулся.
Там вода, хладнокровно сообщил он, когда фонарик булькнул. А вокруг нее большая могила. Прямо тут, на урочище. Серафима говорила, что, после того как немцы сожгли село, пришла Красная Армия. Наверно, тут она их всех и закопала, сочтя это удачной мыслью.
Неподалеку нашлось свежее кострище. Господин Мерц поднял с земли маленький блокнотик с желтыми страничками.
Не раскис, размышлял он вслух, а дождь был ночью когда Гена пришел и умер, дождь как раз кончился
До Укурина семь километров, сказал Ваня. А дождь прекратился минут за пять до визита. Я знаю, я в окно смотрел.
Возможно, здесь и не было дождя, Ансгар Фридрихович осмотрел угли. Видишь, золу с углей не смыло хотя земля влажная. Значит, дождь был примерно третьего дня, а потом пошел у нас. И Генциан явился отсюда. Он тут кого-то ждал, и этот кто-то принес ему выпить. Видишь, бутылка полная