Татьяна Яковлевна, обращается она к бабке. Возьмите стул, присядьте.
Вот спасибо, деточки, обрадовано засуетилась старушка. Берёт стул у стены и ставит его на то место, где только что стояла. Садится, облегчённо вздохнув. Ноги-т совсем, язви их, худы стали
Татьяна Яковлевна, вы о деле бы говорили. О том, о чём вас спрашивают. Лишнего не надо, говорит женщина тоном учительницы младших классов.
Она выглядит привлекательной, аккуратненькой, с розовыми губками, располагает к себе. Благодаря её присутствию старушка чувствует себя несколько приободрёно. Женщина добавляет:
И о Прохоре Игнатьевиче ничего говорить не надо. Мы его знаем. Он человек положительный.
Этак, этак, одобрительно кивает старуха. Проша парень хороший, ничего не скажешь. Кабы все такими были, в совхозе жить легче было бы. Его только кликни, он завсегда. Доброй души человек и денег не берёт
Слушай бабка, перестань меня дёргать! возмутился Проша, ёрзая на стуле. О деле давай.
А я чё? стушевалась Татьяна Яковлевна и стала оправдываться. И я о деле. Нешто я не понимаю?.. И самогоночку я чё, для плохих людей делаю? И чистая она у меня, без табака. Не для себя, а для дела. Когда нужда припрёт, чтоб способней было Вон, в прошлый месяц, помнишь, Валерия Марковна, я к тебе приходила в правление? Насчёт боровка, подложить его надо было
Помню, Татьяна Яковлевна, кивнула женщина в ответ в некотором смущении. Но поймите меня. Не могла я тогда вам прислать ветеринара. Занят он был. Так вы уж не обессудьте.
Да будет, будет, отмахнулась старуха маленькой ручкой улыбчиво. Бог с тобой. Я не в обиде. Я Костратыча и так потом сыскала. На ферме подкараулила. Тоже говорил, некогда. А когда сказала, что самогоночкой попотчую, пришёл, уважил. Во-от
"Во-от" произнесла ласково, с таким значением, словно всякое к себе участие воспринимает как божескую милость.
Это, значит, вы Антона Калистратовича пьяным напоили?
Бог с тобой, касатушка! Костратыч много не пьёт. Он только два стаканчика выпил, когда кастрировать пошёл. Да два после. И всего-то А денег не взял. Да-а. А чтоб пьяным?.. Не-ет, что ты. Он не шатался. Он сам говорил, что ему некогда, всё на ферму торопился.
Понятно, раздумчиво говорит Валерия Марковна.
Нет-нет, ты не сумлевайся, касатушка. Он мужик хороший. К нему только подход нужон. А без ентого дела, какой подход? Он, как Проша сказала и осеклась под горящим от негодования взглядом Прохора, казалось, ещё немного и он бабку обругает.
Баба Таня, ты нам толком можешь объяснить, почему ты стала самогонщицей, спрашивает председатель, скрывая усмешку.
Ну-у, это, почитай, у нас сызмальства, улыбается баба Таня, оголив ряд мелких зубов. Я, помню, ещё вот такусенькой была, своему деду её делать пособляла. Я ему, помню, щепу ношу, а он в кастрюльке бражку курить
Баба Таня, ты нам об истории самогоноварения не рассказывай. Мы и без твоей лекции кое-что смыслим в этом деле, ну и прочее Ты конкретно, о себе. Почему ты взялась за самогонокурение? Ведь ты закон нарушила.
Дык, Алёша, касатик, куда ж я без неё? Она мне и огород пашет и дрова возит. А не будь у меня её, хоть ложись да помирай всхлипывает. Это когда я работала в совхозе, то совхоз мне мало-мальски помогал, жить можно было. А теперь всё, как на пенсию пошла, я отрезанный ломоть. Это ладно ты в анженерах ходишь, своей бабке бесплатно помогаешь. А мне кто? Одна как перст осталась! У старухи слезились глаза, голос задрожал. Сама работать боле не могу. Пенсии 32 рубля 42 копеечки. Попробуй, поживи
Ладно, баба Таня, останавливает Алёша старухины причитания, нам всё ясно. Смотрит на членов комиссии, те согласно кивают. Ты выйди сейчас в коридор, посиди там. А мы посовещаемся. Иди.
Старушка со вздохами поднялась и, вытирая концами платка глаза, семенит к двери, постукивая резиновой подошвой суконных ботиков.
Через несколько минуты Прохор вновь приглашает самогонщицу в зал заседаний.
За столом стоят Алёша и Валерия Марковна. Председатель, держа перед собой лист бумаги, судейским голосом зачитывает решение:
Заслушав дело о нарушении Указа Президиума Верховного Совета РСФСР1 «О мерах по усилению борьбы против пьянства, алкоголизма и самогоноварения» товарищем Фофонцевой Т. Я., неработающая, пенсионерка, беспартийная, русская, полтора класса образования, комиссия по борьбе с пьянством и самогоноварением постановляет
Старуха замирает. Глаза расширены, губы заметно подрагивают. На лице страх и ожидание.
За нарушение Указа гражданке Фофонцевой Т. Я. вынести общественный выговор. Председатель кладёт на стол лист и добавляет, не снижая официальной тональности в голосе: Данное решение, если вы, Татьяна Яковлевна, с ним не согласна, можете обжаловать в нашем сельском совете.
Ой! радостно всхлипывает руками старушка. Да што ты, што ты! Я согласная. Дай тебе Бог здоровья. И тебе Валера. И тебе Проша
Её тёмное лицо осветилось счастливой улыбкой, словно солнечный зайчик из окна упал на её лицо, и она, бедная, засуетилась вокруг стула, на котором до этого сидела, раскланиваясь на две стороны, то Алёше и Валерии Марковне, то Прохору, стоявшему за ней у двери.
Вот спасибо-то!.. Вот спасибо-о!.. А меня-то как напугали Мне ж сказали, чтоб я готовила двести рублёв. А я А где б я их взяла?
Татьяна Яковлевна, останавливает радостные причитания осуждённую Валерия Марковна, постукивая казанками пальцев по столу. Мы вас на первый случай решили пока предупредить, то есть объявить выговор.
Вот хорошо-то
Но, повысила она голос до строгости, если вы ещё раз попадетесь, мы вас оштрафуем. Поняли?
А как же ж, че тут не понять?.. Штраф худо. Штраф совсем плохо. А выговор ничо, выговор можно Не-ет. Больше я Михею и на понюх не дам. Паразит, натерпелась сколя
Иди, баба Таня, иди, потянул Прохор самогонщицу за курточку сзади.
Ага, ага, пошла, согласно трясёт та "бородой", подаваясь к двери.
Но, взявшись за дверную ручку, вдруг обернулась и, глядя на Алёшу ласково, робко спросила:
А это, туё самогоночку мне вернуть нельзя? Нет?..
Ты что, бабка?! удивлённо вскликивает молодой человек и со стоном отмахивается:
Тёть Таня, иди, иди ради Бога отсюда!
Иду, крестится старушка. Иду. Это я так Жалко, вот и спросила Эх-хе. Опять пять рублёв тратить. Где дрожжи брать? Сахар куда-то подевался. Вот беда-то бормочет она, выходя из зала. И што за жисть?..
***
Неужто и мне такая старость ожидает? возник первый вопрос у девочки.
Когда в комнату вошёл дедушка, и они поздоровались, Ангелина спросила его:
Слушай, деда, а кто такая Татьяна Яковлевна Фофонцева?
Дед удивлённо вскинул на неё брови, чем-то они походили на брови Михея.
Так это твоя двоюродная прабабушка.
То есть моей прабабушки сестра родная?
Да.
А у нас есть её фотография?
Должна быть. А что она тебя вдруг заинтересовала?
Да сегодня её во сне видела.
Да? Интересно. А точно её?
Точно. Я в её роли всю ночь выступала на заседании антиалкогольной комиссии при сельском совете.
Дед ещё больше удивился.
Вот как!
Она в деревне жила?
Да. Там и покоится.
А что такое сельский совет?
Ну-у, по-нынешнему управа, мэрия.
А, правда, что раньше были такие комиссии антиалкогольные?
Были. Каких только не было
И за самогоноварение судили?
Судили.
А как правильно самогоноварение или самогонокурение?
В старину называли винокурением. От слова винокур, тот, кто вино курит, производит. Даже винокурни были.
А потом стали варить, как варение, засмеялась девочка. И стало получаться самогоноварение.
Дед тоже усмехнулся.
Так за это курение и судили на тех комиссиях?
Да, но недолго, лет пять. Нет, судили и раньше, но народным судом и ссылали туда, где Макар телят не пасёт. А при Горбачёве ввели антиалкогольные комиссии. Вроде как демократично, общественное осуждение, воздействующие на несознательные элементы.