Грубер также писал о «необходимости понять, какими формами мысли он пользовался». Одной из этих форм является биофилия, направленный полет мысли, стремление к правде в душе ученого. С точки зрения биофилии теория эволюции казалась ему совершенно очевидной, но представлялась весьма туманной в разрезе современных ему теорий. Именно благодаря биофилии Дарвин не делал различий между «высшими» и «низшими» формами жизни. Он видел связь между растением и математиком, а разум воспринимал как что-то, развившееся из инстинкта. Логика биофилии была везде, куда бы он ни посмотрел.
Введение в биофилию
Биофилия это не какая-то шарлатанская, беспочвенная гипотеза, не родственник френологии. Недостаточная доказательная база явление исключительно временное. Такое может случиться даже с лучшими из теорий, включая теорию Дарвина. Биофилией интересуются ученые, теоретики, психологи и даже авангардная исландская певица Бьорк автор мультимедийного проекта под названием «Биофилия» (Biophilia), получившего в 2013 г. музыкальную премию «Грэмми». В общем, биофилия теория привлекательная, весомая и убедительная.
Если, как утверждал Батлер, самосохранение является первым законом природы, то точно такое же место оно занимает в представлениях биофилии. Другими словами, источник биофилии это стремление жизни к своему продолжению. Используя слова поэта Халиля Джебрана, биофилию можно определить как просто «желание жизни жить». Дарвина часто привлекали различные проявления инстинкта выживания, желания жить. Однажды во время кругосветного путешествия его поразило поведение «маленького и приятного на вид паука», который «делал вид, что умер», когда его испугали. Ученого удивила такая стратегия, этот сложный и ранее выработанный рефлекс. Получается, что паук решает не защищать свою жизнь, однако при этом своим поведением ее защищает. Мы не можем силой воли заставить себя перестать дышать: когда человек задыхается, то тело начинает автоматически стремиться получить доступ к воздуху. Дыхательный рефлекс является врожденным. Тело стремится жить. Желание жить, интуитивная любовь к жизни полностью соответствует постулату Дарвина о существовании «общего инстинкта».
Психоаналитик Эрих Фромм считал, что в основе биофилии лежит инстинкт самосохранения. Фромм писал, что, стоя на плечах «биологов и философов», он считал «сохранение своего существования неотъемлемым качеством всей живой материи». По его мнению, биофилия является психологической любовью к жизни в одном конце спектра, в то время как с другой стороны находится психологическая любовь к смерти:
«Продуктивное ориентирование является полным развитием биофилии. Кто любит жизнь, тот чувствует свое влечение к процессу жизни и роста во всех сферах. Для него лучше создать заново, чем сохранять. Он в состоянии удивляться и охотнее переживает нечто новое, нежели ищет прибежища в утверждении давно привычного. Жизненные приключения представляют для него большую ценность, чем безопасность. <> Он видит целое, а не только его части Он хочет формировать и влиять посредством любви, разума и примера. <> Биофильная этика имеет собственный принцип добра и зла. Добро есть все, что служит жизни; злым является все, что служит смерти. Добро есть глубокое уважение к жизни, все, что служит жизни, росту, развитию. Злым является все, что душит жизнь, стесняет ее и расчленяет на куски. Радость это добродетель, а печаль грех. <> Рафинированный некрофил душевнобольной; рафинированный биофил святой»[4].
Биофилия Дарвина очень подходит под описание, содержащееся в первом предложении цитаты Фромма, в особенности под слово «продуктивной». Дарвин был необыкновенно плодовитым автором, написал несколько десятков книг о проведенных экспериментах, о проблемах таксономии (классификации), а также подробно разработал теоретические вопросы по целому ряду тем, начиная от моллюсков, орхидей, земляных червей, чувств и заканчивая своим самым известным вкладом в науку теорией эволюции. Фромм также писал о том, что биофила «привлекает процесс жизни и роста во всех сферах». Предметом своего изучения Дарвин выбрал природу. Процесс жизни притягивал его, как гравитационное поле. С детства, проведенного в сельской Англии, он жил в единении с природой. Начав с коллекционирования камней и жуков, он на всю жизнь полюбил калейдоскоп жизненных форм, а также стал специалистом по самым разным природным процессам и особенностям развития флоры и фауны. Он посвятил свою жизнь «росту во всех сферах» от наблюдений за растениями до развития эволюционных изменений. Он отказался от всех других образовательных и карьерных возможностей для того, чтобы заниматься изучением жизни в зарождающейся научной области. Он провел несколько десятилетий в кабинете и своих домашних лабораториях, где изучал бесконечное количество самых разных видов, чтобы создать свою теорию на основе фактов, выявленных усердным трудом.
Фромм также пишет о том, что биофил «предпочитает созидать». Несмотря на то, что Дарвин обладал прекрасными практическими навыками, он предпочитал теоретизировать и однажды признался, что любит строить гипотезы: «Не могу себе отказать в том, чтобы выдвинуть гипотезу по каждому предмету». Свою склонность теоретизировать он называл «построением воздушных замков». Дарвин очень серьезно относился к своим мечтаниям: «Такие потоки мысли делают из человека открывателя», считал он. Он был склонен представить себе всю эволюцию в синекдохе[5] птичьего клюва. В этом смысле ученый полностью соответствует данному Фроммом определению биофила как человека, который «видит новое и целое, а не его части». Дарвин создал очень много нового и целого. Он говорил о том, что работа «Происхождение видов» являлась «одним длинным аргументом». Теория эволюции была настолько масштабным «новым», что Дарвин изложил ее в четырех связанных общей теорией книгах: «Происхождение видов путем естественного отбора», «Изменение животных и растений в домашнем состоянии», «Происхождение человека и половой отбор» и «Выражение эмоций у человека и животных». Каждая из этих книг увесистый том.
Фромм писал, что биофил это человек, который удивляется и открывает. Прогулка по лесу в Бразилии восхитила Дарвина; по его собственным словам, он испытал «высшее чувство изумления, удивления и благоговения, наполнивших и возвысивших ум». Его сын Фрэнсис вспоминал, как видел своего отца в подобном состоянии: «Я помню, как он постоянно восхищался красотой какого-нибудь цветка. Это была благодарность растению как таковому, любовь к его изящной форме и изысканному цвету. Я даже помню, как он нежно прикасался к восхищавшему его цветку, испытывая совершенно детский восторг». Удивление было его нормальным состоянием. Такое отношение он выразил в работе «Происхождение видов»: «было бы крайне опрометчиво предполагать, что большинство ныне существующих низших форм [обладают] поистине удивительной и прекрасной организацией»[6]. А если говорить об открытиях, то мир признает, что Дарвин раздвигал горизонты знания.
Дарвин всегда был в состоянии, как выразился Фромм, «увидеть что-то новое». Только любопытные могут видеть новое, а любопытство Дарвина не знало границ. В Кембридже Дарвин учился спустя рукава, но его профессор тем не менее вспоминал о нем так: «Этот Дарвин мастак вопросы задавать». Дарвина привлекало неизвестное, он удивлялся и самым обычным, и самым странным вещам, его занимали такие таинственные явления, как феномен зевания и перья павлинов. Биограф ученого Грубер писал, что для Дарвина «поиск правды являлся источником наслаждения». Дарвину нравилось учиться.