С тяжёлым вздохом я отправилась к себе смывать кровь и перематывать раны. До комнаты шла быстро. Мной двигал болевой шок и ненависть. Но я осознавала, что нужно было спешить, ведь скоро саднящая боль проявит себя в полную силу.
В прошлый раз я лечила спину. Кажется, ещё не так давно из ран сочилась кровь, а спать я могла только на животе, и то урывками. Одна из пациенток, та что уже ушла из этого мира, учила меня, никого не бояться. Особенно тех, кто настроен агрессивно по отношению ко мне. К сожалению, в моём окружении их было большинство. С уходом госпожи Рэй, во мне как будто что-то выключили. И именно тогда я дала себе обещание: ни перед кем не пресмыкаться, не бояться и не просить прощения. Решила вести себя так, как вела себя при жизни сама Госпожа Рэй: «Любые козни судьбы принимай с высоко поднятой головой. Не позволяй людской злобе сломать тебя, деточка» госпожа Рэй твердила, что я должна запомнить эти слова как заповедь. Пациенткой в нашем пансионе она прожила всего около четырёх лет, но эти несколько лет стали для меня нечаянной радостью. Я искренне полюбила госпожу Рэй. Она стала для меня названной матерью.
Судьба этой женщины была незавидная. После кончины супруга, дальние родственники предъявили адвокату справку о её невменяемости. В нашем мире, если ты одинокая вдова, сложно отстоять своё право. Завещание супруга пропало неизвестным образом. Так и получилось, что ранее принадлежавший вдове дом и наследство, ушли в чужие руки, а вместе с недвижимостью и право по опеке над госпожой Рэй перешло в чужие руки. В конце концов её отправили на остров, доживать последние деньки, хоть женщина и была в полном уме.
Как работала система «сбыта родственников», я не знала. Только понимала, что большинство находящихся в этих стенах неудобны, невыгодны, или просто мешают своим близким. Пациенты безропотно принявшие свою судьбу, жили далеко не один год. Те же, кто постоянно шумел и требовал справедливости, быстро покидали этот мир. Их пичкали травой до тех пор, пока тело не ослабевало, а разум не терял прежней остроты.
Смывая ледяной водой свежую кровь, сочащуюся тонкими струйками по рукам, я мысленно себя похвалила. Сегодня я смогла показать, что не боюсь. Осталось поработать над ещё одной проблемой, и можно смело уезжать из этого Духами забытого места. За два года пока получаю жалование, успела скопить прилично. Тратить мне было не на что. Одежду, бумагу, и разную мелочь часто приносил Мартин и никогда не брал денег. «Детей у меня нет, дай хоть тебя побалую» постоянно твердил он, одну и ту же фразу.
Жила я здесь, в пансионе. Питалась тем же, что и больные. Конечно, из моего жалования вычиталась немалая часть, но я привыкла. По имперским меркам, работа в Ваолии, из-за сурового климата очень хорошо оплачивалась.
Месячная плата смотрительницы пятнадцать золотых, тогда как на материке платили всего семь, за такую же работу. Мне доставалось, за вычетом, только одиннадцать. Хотя съедала я вряд ли даже на золотой. Куда уходили эти деньги, даже не пыталась узнать.
Я поставила себе задачу выбраться отсюда, несмотря ни на что. Пусть медленно, но верно, я приближаюсь к своей цели.
Наложив толстый слой мази на повреждённые участки и замотав руки, больше из комнаты я не выходила. Мои обязанности ночные дежурства, побудка и завтрак. Остальное время, сначала по указу управляющей, а после, на добровольных началах, помогала другим женщинам-смотрительцам. С появлением Мартина меня внесли в трудовую книгу и назначили жалованье. Подозреваю, что это была заслуга Мартина, а не инициатива управления, хоть он и отрицал свою причастность. За переработку мне не платили. Да и не нужно было. Я проводила время со стариками и теми, кто действительно нуждался в помощи и заботе. Если ко вторым я просто проявляла сострадание, то первые растили меня. Учили читать, писать, рассказывали историю империи.
Каждому пациенту разрешалось брать с собой средства личной гигиены и книги. Большее не допускалось правилами пансиона. Щётки и полотенца изнашивались, и на их смену выдавались одинаковые, плохого качества наборы. Вероятно, самые дешёвые из тех, что можно было купить. Но вот книги! Их хранили, берегли и передавали между собой, а уже прочитанное складывали. Так, в столовой, кроме длинных столов со скамьями, у одной стены, как раз за той, где находилась моя комната, стоял большой доверху забитый книгами стеллаж.
Вечером, после ужина в комнату постучали.
Мартин, это ты? да больше и некому было. Последние смотрители ушли около получаса назад. Каморка между столовой и выходом, тонкие стены, всегда держали в курсе всех посещений.
Ты как? открыв дверь снаружи, Мартин спросил без приветствия. Он был единственным смотрителем-мужчиной в пансионе Густа и дежурил исключительно по ночам.
Жить буду попыталась улыбнуться, но вышло не очень.
Прости меня. Я сегодня совсем не буду спать. Обещаю. Не выходи из комнаты. привычно нахмурил брови напарник.
Что ты! Ты ведь не можешь дежурить вечно один договорить не успела.
Я заснул, и твоё плечо пострадало. Наказания от Эдны можно было избежать. Так что, не спорь. Это полностью моя вина. резко развернулся и не сказав ни слова исчез в незаметном дверном проёме. А через несколько мгновений Мартин вновь появился и протянул мне бумажный куль.