Ей никто и никогда не признавался в любви. Даже родители ограничивались лишь дежурными поцелуями в лобик перед сном, вернее, делала это мама, папа, в лучшем случае, мог потрепать по волосам или больно ущипнуть за щёку, ему казалось, что этого достаточно. А тут такой поток восторга и нескрываемых чувств от человека, которого Лиля успела за прошедшие тридцать с лишним лет не просто разлюбить, а забыть. Но его письма Они сводили её с ума:
"Я обожаю тебя не потому, что ты такая красивая, сексуальная, притягательная, головокружительная, всемогущая в любви, я это только могу себе представить, ведь я тебя не видел и не слышал. Не в этом дело. Я тебя воспринимаю, как родственную душу, мне понятны все твои мотивы, не осуждаю ни один твой поступок, понимаю и разделяю твою бескорыстную доброту к людям, твою ненависть к глупцам, думающим только о себе. Уверен, что секс не хуже церкви. Как принято считать первые падшие, вторые вот-вот вознесутся. Секс, о котором ты пишешь возник из-за того, что люди решили, что это некое таинство, которое нужно так спрятать, чтобы выглядело, будто его не существует вовсе. Тебе не в чем оправдываться или говорить, что ты наказаны за что-то. Мне стало легче, я сказал тебе, в основном, что хотел. Остаётся надеяться, что не навредил тебе своими откровениями. Ты достойна настоящей любви. Моя мечта встретиться с тобой. Когда угодно. Где угодно. Только скажи"
И утраченные чувства вернулись. Так же как и в детстве, бешено заколотилось сердце от предвкушения этой встречи. Лиля назначила её на воскресенье, и была уверена, что не ошиблась, дав согласие. Она уже забыла, что такое макияж и маникюр, а из причёсок предпочитала тугой конский хвост.
Иди в салон, почти приказала Валентина Степановна, когда узнала о предстоящем свидании.
Мне стыдно, чуть не плача произнесла дочь.
Стыдно было не ходить раньше.
Но мне не нужно было всё это, Лиля посмотрела на свои обгрызанные ногти. Так гораздо удобнее печать.
Никаких отговорок. Если хочешь, пойду с тобой.
В кои то веки её было приятно смотреть на своё отражение в зеркале. Да, немножко полновата, не молода уже, но хороший макияж, причёска и красивая одежда сотворили чудо.
Лиля снова пришла чуть раньше, чтобы понаблюдала со стороны; вот он вошёл в кафе, всматриваясь в лица посетителей, уселся на летней террасе за столик, который она забронировала ещё вчера, заказал шампанское и попросил официанта принести вазу для цветов. Огромный букет алых роз был просто фантастическим. Она обожает алые розы.
Было видно, что Гена волнуется, он постоянно посматривал на часы, ёрзал на стуле и вертел головой по сторонам, выискивая ту, которую ждал. Лиля подошла сзади, и взявшись рукой за спинку пустующего стула, игриво произнесла:
Мужчина, позволите присесть за ваш столик?
Гена повернулся, бросив мимолётный взгляд на неё. Это был совсем не тот взгляд, который она ожидала увидеть. В нём было какое-то равнодушие и даже презрение.
Здесь занято, грубо буркнул он, продолжая разглядывать дам, входящих в кафе.
И только сейчас, получив эту оплеуху, Лиля очнулась, выйдя из состояния одурманившей сознание эйфории. До последней секунды все эти признания и восторги возносили её над реальностью, ей казалось, что написанное касалось лично её, что слова любви были адресованы только ей, и она шла сюда, будучи уверенной, что этот человек жаждет встречи именно с ней, но увы, он мечтал насладиться монстром, порождённым воспалённой фантазией Лили Зайцевой.
Будь ты проклята! злобно прошептала она, толкнув ноутбук, на экране которого красовалось фото Сюзанны, и выбежала из комнаты, компьютер грохнулся на пол, застряв между столом и батареей.
9
Вломившись в квартиру, омоновцы с криками и автоматами на перевес моментально рассредоточились по комнатам в поисках объекта.
Чисто! донеслось из кухни, и следом из остальных комнат. Чисто! Чисто! Чисто!
Товарищ капитан, на объекте чисто, доложил, старший группы. В помещениях никого нет.
Санин, словно не поверив, сам прошёлся по квартире, заглянув зачем-то даже под кровать. Действительно, было пусто. Ни телефона, ни планшета, ни компьютера, ни людей.
Маша, неужели мы облажались? грустно спросил он напарницу, понуро идущую следом.
Не могло же нам постоянно везти, ответила та.
Голову оторву этим лохматым уродам, продолжал ворчать капитан. Столько шуму и всё зря.
Что делаем, капитан? поинтересовался старший группы. Отпускать людей?
Да. Свободны. Спасибо за работу.
Бойцы по одному начали выбегать из квартиры и спускаться вниз по лестнице. В это время двери лифта открылись, и на площадку вышли родители Лили. Они замерли, ошарашенные увиденным. Позади них снова приоткрылась соседская дверь.
А я им хотела сказать, что вы пошли по магазинам, шамкая пожаловалась бабуля. А они меня
О Боже!!! выйдя из транса, во весь голос заорала Валентина Степановна. Её ладонь ослабла и сумка упала на пол, издав характерный звук разбившихся бутылок. Что вы наделали, уроды! Зачем!? О Боже!!! Продолжала вопить она, не в силах сдвинуться с места.
Анатолия Михеевича слышно не было. Он тихо сполз по стене и сидел на бетонном полу, обхватив руками голову.
Успокойтесь, женщина, участливо произнесла Маша, взяв женщину под руку. Произошла ошибка. Мы приносим извинения. Сейчас всё исправят.
Валентина Степановна, я уже послал за слесарем в ЖЕК, подключился к разговору участковый, дверь мигом обратно поставим. А я пока здесь подежурю, чтобы без мародёрства.
Кряхтя и охая она сделала несколько шагов вперёд, и стараясь не повредить дермантиновую обивку валявшейся на полу двери, вошла в квартиру. Участковый и Санин шли следом, придерживая с двух сторон едва волочащего ноги Анатолия Михеевича, и уложили его на диван.
Маша, надо бы скорую вызвать, сказал капитан.
Нам ещё здесь скорой не хватало, грубо прервала его хозяйка. Пошли все вон! Чтобы духу вашего здесь не было!
Мы ещё раз приносим свои извинения. И от лица
Вон отсюда! не дослушав, гаркнула Валентина Степановна. Насрать мне на ваши извинения!
Они молча спустились по лестнице, не в состоянии что либо обсуждать, но открыв дверь микроавтобуса, напичканного современной аппаратурой, капитан Санин забрался внутрь, схватил за грудки главного айтишника и начал так орать, что его было слышно даже в самом дальнем углу двора. И если бы не Маша, то это был бы сплошной поток матерных слов.
Но ведь сигнал был. Я сам видел, оправдывался старший. Была загрузка поста. Вот смотрите.
Он открыл страницу "Викки". И действительно, новый пост был вверху, но какой-то странный ни фотографий, ни текста, лишь какой-то хаотичный набор букв.
Что это за бред? удивился капитан.
Похоже на то, что кто-то ударил пальцами по клавиатуре, одновременно с этим нажав на "enter".
Зачем? Что могло случиться?
Откуда же я могу знать, грустно произнёс айтишник, может случайно.
Но почему в указанной квартире никого не было? Там какие-то старики живут. Мы даже комп не нашли.
Сигнал был зафиксирован именно из квартиры 12. Гарантирую. Что-то здесь не так. Вот смотрите, он включил запись с камер видео наблюдения, в течение пяти минут до штурма никто не входил и не выходил из подъезда. Вот пошёл ОМОН. Тридцать секунд Выходит женщина.
Укрупни, пожалуйста, попросил Санин, всматриваясь в ничем не примечательное лицо. На вид чуть больше сорока У тебя принтер здесь есть?
Конечно.
И уже через мгновение капитан держал в руках распечатку с портретом Лили.
Лейтенант, нужно пройтись по соседям, узнать кто она.
Никто из жильцов первых этажей не открыл. Маша поднялась на третий, бросив взгляд вправо, выбитая дверь уже стояла на месте. Не успела девушка поднести руку к звонку квартиры напротив, как дверь приоткрылась и оттуда выглянула знакомая бабка.